Истории тех, кто выжил в Чечне, Сербии, Ливане, Сирии и Украине
С начала войны в Сирии в 2011 году погибло больше 500 тысяч мирных жителей. Пока Россия, США, Великобритания и Франция считают количество выпущенных и сбитых ракет, в сирийских городах продолжают погибать люди. ODJ поговорил с жителями разных городов мира, в дом к которым пришла война. Кто погибает первым, почему люди не уезжают, что самое страшное во время обстрела, чего стоит бояться больше - ракет или снарядов.
Милица Митич, пережила обстрелы и бомбардировки Белграда в 1999 году
- Мне тогда было 15 лет, я жила с родителями, братом и сестрами в квартире в центре Белграда. Недалеко от нашего дома находились здания министерства обороны. Отец, когда стало понятно, что нас вот-вот начнут бомбить, разобрал подвал в нашем доме. Ему помогали соседские мужчины. Он считал, что мы сможем пережидать обстрелы внизу.
Мы заклеили стекла полосками бумаги, думали, что это поможет их сохранить. Вся семья тогда внимательно следила за новостями, но первые удары мы пропустили. Посреди ночи раздались громкие взрывы где-то далеко. Было даже не страшно, скорее, интересно. Отец успокаивал нас всех, говорил, что бить будут по военным объектам, а наш дом, хоть и близко к зданиям минобороны, но все-таки в стороне. Мы верили и не слишком боялись. На вторую ночь объявили тревогу, мы стали спускаться в подвал, а мой брат выбежал во двор и стал кричать, что видит американский самолет в небе. Папа побледнел, побежал за Зораном, схватил его и унес в подвал. Я тогда впервые увидела, как он плачет. Он держал Зорана на коленях, гладил по голове, а из глаз текли слезы.
По-настоящему страшно мне стало на следующий день, когда утром мы поднялись домой, а все стекла были выбиты. Никакие полоски не помогли. Мы выметали осколки полдня. А потом пошли за продуктами и увидели, что здания министерства обороны разрушены ракетами. И я вдруг поняла, насколько это все было близко. Если бы ошибся пилот или тот, кто запускал эти ракеты, мы бы были уже мертвы.
Главное воспоминание того времени - переживания отца. Он сильно постарел за те дни. И часто потом, когда все закончилось, выпивал один по ночам. Спустя много лет, году в 2015, я прилетела в Белград, и мы впервые с ним поговорили обо всем этом. Он снова плакал и просил прощения у меня за то, что не решился уехать из Белграда, за то, что думал пересидеть в подвале, а когда понял, что не может нас защитить, уже нельзя было ничего сделать. Нужно было только сидеть и ждать. Вот это ожидание его и подкосило тогда.
Николай В., пережил обстрелы Донецка в 2014-2015 годах
- У меня был частный дом, мы там жили с женой и дочерью маленькой. Когда начались все эти события, я решил, что мы никуда не поедем, останемся дома. Переждем, посмотрим, чем все кончится. Как-то я не представлял, что в мой город может вот так в одну секунду прийти война. Только вот же недавно был Чемпионат Европы по футболу…
В 2014 городу уже доставалось, были попадания на соседние улицы, много падало в соседних районах. А у нас даже стекла оставались целыми. Я понимал, что оставаясь, рискую, но мне казалось, что уезжать неведомо куда - это еще больший риск.
Зимой 2014-2015 начались сильные обстрелы. Били по городу из орудий и минометов, чаще из минометов даже. И вот в феврале 2015 утром пятого числа начался сильный обстрел. Разрывы были где-то совсем рядом от нас. Дочка проснулась, ей тогда было три года. Жена забрала ее из кроватки и они стали спускаться в подпол, он у нас был большой, я его сам делал. А я пошел на кухню, взять бутылки с водой. Я не успел войти в кухню, когда раздался грохот, дом вздрогнул, вылетели все стекла, я сжался на полу в коридоре. Стал кричать жене, дополз до люка в подпол, они там сидели живые, только напуганные. Я встал, дошел до кухни и увидел, что в соседний дом попал снаряд. От него остались только стены, валил густой черный дым.
В кухне под ногами хрустело стекло. Я взял блок из шести бутылок минералки, он стоял на столе, и увидел, что из него льется вода, все бутылки, кроме одной были пробиты осколками.
Стал смотреть по сторонам, все кухонные шкафы в дырках от осколков. А в детской, прямо в изголовье, где только что лежала моя дочь, дыра в стене от осколка. Если бы жена ее на две минуты позже забрала…
Мы уехали через два дня к родственникам в Днепропетровск, оттуда к моему брату в Польшу. Я всю жизнь теперь буду вспоминать эту дыру на том месте, где могла быть голова дочки.
Роман К., пережил обстрелы Горловки в 2014-2015 годах
- Горловку обстреливали очень интенсивно. Я радовался, что живу один. Мы с женой развелись за два года до этого, она с детьми уехала к матери в Россию, а я остался. Все время переживал, что остался без них, что нет теперь семьи. А когда начались обстрелы, то начал радоваться, что их нет рядом. Потому что хуже всех приходилось детям, женщинам и старикам.
Самое страшное в обстреле то, что ты никогда не знаешь, куда прилетит. Ты вроде занимаешься обычными делами, но через несколько дней такой жизни начинаешь все время как-будто спиной чувствовать, что на тебя смотрит снаряд или мина. Начинаешь психовать, не можешь спать. Я одно время ночевал только в ванной, думал, что там нет окон и стены меня защитят. Потом стало страшно, что попадет в дом снаряд и меня там завалит навсегда. Я просто не находил себе места нигде в квартире. Чтобы не сойти с ума начал помогать старикам из нашего дома. Тем, кто остался один. Многие тогда умерли. Врачи потом говорили, что сердце, а я думаю, это страх их сжимал, душил и убил. И меня бы убил, если бы я не начал что-то делать, помогать другим. Если начинаешь думать, как выжить, то гарантированно сойдешь с ума.
Ашот Г., пережил обстрелы Донецка в 2014-2015 годах
- Я продолжал работать в том же магазине, что и до войны. Жил в однушке, как раз перед всеми событиями доделал там ремонт. Утром на работу, вечером с работы. Ну да, стреляют, но я как-то не заморачивался поначалу. Страшно стало, когда я утром собирался на работу, а возле нашего дома начали рваться снаряды. Потом говорили - это был минометный обстрел. Штук пять или шесть, я не считал.
Когда начали рваться снаряды я по телефону говорил, стоял в прихожей, и тут вылетели стекла и что-то вжикнуло мимо уха моего, вот прямо под рукой, которой я трубку держал. Я посмотрел на руку, у меня глубокая царапина на ладони. Посмотрел по сторонам, оказалось, что осколок пробил балкон, стекло в комнату, чиркнул меня по ладони в сантиметре от головы и воткнулся в стену над входной дверью. Я метался по квартире, она была разрушена. Балкон был весь в дырках, осколки были в стенах, в потолке. И потом я услышал такой долгий, густой вой. Это женщины в нашем доме причитали, кричали. Убитых не было, были только раненые осколками стекол. Но этот вой стоял еще почти два часа после обстрела.
Джазим Х., пережил войну в Алеппо в 2012-2015 годах
- Я жил в христианском районе, в центре города. Родители давно живут во Франции, а я оставался в Сирии, работал врачом.
Для меня обстрелы - это работа. Мне бывало страшно, конечно. Но потом. Например, когда я через несколько месяцев, после начала войны понял, что во всем доме остался жить я и еще трое стариков. Все остальные либо сбежали, либо погибли.
Ты идешь по пустому двору, по пустой террасе. Ты не видишь никого из привычных соседей. И даже не знаешь, что с ними стало. Это пугает. Начинаешь задумываться, а что ты здесь делаешь. Родители регулярно умоляли меня уехать, но я не хотел. У меня была работа. Мои знания были нужны. А что я буду делать во Франции?
Самым страшным для меня были удары с воздуха. Когда с вертолетов на город бросали огромные бочки, килограмм по триста, с взрывчаткой. Бочки были начинены еще и стальными шариками. Такой взрыв уничтожал целый квартал, а если бочка падала в скопление людей, то было очень много тяжелых раненых.
Их сбрасывали правительственные войска, чтобы выбить боевиков из зданий без лишних потерь. Но потери были, особенно среди мирных жителей, которым некуда было деваться в городе.
Одна такая бочка упала рядом с домом моего друга. Он и вся его семья погибли, весь их квартал разрушило тем взрывом. Тел даже не нашли, они были почти в эпицентре.
Знаете, говорят, что ты понимаешь, кто твой враг. Но когда долго живешь в умирающем городе, то убеждаешься, что враг у тебя один, кем бы ты ни был - смерть. Она всегда рядом, она всегда смотрит на тебя. Она касается тебя каждый день. Я выжил, не знаю зачем и почему, наверное, потому что хотел жить и вел свою личную войну со смертью, пытаясь отнять у нее тех, кого она выбрала себе в жертвы. Иногда это даже получалось.
Сергей С., пережил обстрелы Грозного в 1994-96, 1999-2000, обстрелы Бейрута в 2006, обстрелы Донецка в 2014-2015
- Я угодил на четыре войны, так уж получилось. Родился и вырос в Грозном, как раз, когда все началось в первый раз. мне было 12 лет.
Я плохо помню первые свои воспоминания. Помню только, что было очень страшно потерять маму и отца, остаться одному. Но нам очень сильно повезло тогда. Да и потом тоже. Они живы и мы вместе прошли три из четырех войн, на которых поневоле оказались.
Я понял для себя, что война может прийти в один момент в любое место. И ты должен быть к этому готов. Ты должен быть готов быстро собрать своих близких и уехать. Потому что вся эта политика, все эти разговоры про хороших и плохих - это полная х...я. Это для тупых кретинов. Те, то ведут эти речи, сами под бомбами никогда не оказываются.
Спасибо моему отцу, который это понял и сделал все, чтобы мы выжили в Первую чеченскую и смогли уехать в Ливан в самом начале второй кампании.
Бейрут тоже не самое спокойное место, но там была работа у отца, там я получил хорошее образование. Мы очень неплохо жили. Когда началась война с Израилем, мы оставались в Бейруте.
Я за все эти годы видел многое и удары авиации, и ракетные обстрелы. Самое неприятное и опасное, самое жуткое - это артиллерия и минометы. Они не знают куда стреляют. Бьют кучно и мощно. От них нельзя спастись. Ракеты не пускают в жилые дома, ну как правило, самолеты тоже не бьют по жилым кварталам, хотя в Грозном такое было. А вот артиллерия лупит куда придется. И им наплевать, во что они попали. В дом, в больницу, в детский сад, в мечеть или храм.
Я ненавидел и ненавижу не людей, я ненавижу это бездушное и страшное, грязное искореженное железо, которое рвет людей на части.
Страшно собственное бессилие. Страшно, когда дурными голосами воют и плачут женщины, у которых погибли дети. Страшно, когда ты с родителями живешь неделями как крыса в подвале. Когда прячешься в ванной с маленькой дочкой, как я в Донецке.
Я приехал в Украину в 2008 году, работал в Киеве, потом перебрался в Донецк, женился. И война здесь застала меня с женой и годовалой дочкой.
Мне хватило одного дня, проведенного безвылазно в ванной и коридоре, где я прятал своих от обстрела. Потом мы собрались и уехали. Я пытался объяснить соседям, что не надо ждать, что надо уходить как можно быстрее, но им было страшно ехать неизвестно куда. Им было жалко бросать свои дома и вещи.
Кое-кто из них погиб. Кое-кто лишился детей, жен и родителей. Я не понимаю, как можно рисковать семьей ради того, чтобы спасти ковер или пианино. И не понимаю, как можно верить любым политикам. Хотя, таких как я мало. Мало кто угодил на четыре войны не по своей воле и остался жив. Это тебя научит жизни лучше любого учителя.