По старой русской традиции в конце года принято подводить итоги года уходящего. Несколько прозвучавших цифр и фактов навели на размышления, которыми хочу поделиться с читателями.
Как доказательство успешной экономической политики правительства,прозвучали цифры инфляции за 2017 год в 4,5% и роста ВВП в 1,4%. Сложив плюс с минусом, получаем падение ВВП в количественном показателе минимум в 3%. Все в порядке, «падаем» – сказал бы известный киногерой, дожив до сегодняшнего дня. И это при росте цен на нефть за год в 1,5 раза, такой результат деятельности правительства не то, что удовлетворительным – допустимым назвать нельзя.
Еще одна прозвучавшая цифра –«Из ключевых показателей прогноза Минэкономразвития следует, что при умеренной интенсивности оттока капитала реального сектора (2,5–4% ВВП) его объём в абсолютном выражении за четыре года может составить 240–320 млрд долларов в случае роста нефтяных цен до 80 долларов за баррель в 2018 году и 264–357 млрд долларов при ценах 100 долларов за баррель. В среднем – примерно 300 млрд долларов, или половину того, что вывезли за предыдущие два десятилетия.» То есть фактически весь прирост ВВП оказался не ростом ВВП России, а ростом ВВП Америки, Англии, Испании, Кипра на худой конец. В очередной раз ряд политиков анонсировали новые законопроекты по борьбе с бегством капитала в стиле «запретить и посадить».
Несколько в стороне стоит идея по амнистии капиталов, но поскольку этой идеи уже больше 3 лет, а правительство к выработке действенного механизма ее реализации так и не приступило, то велика вероятность превращения, в общем-то, неплохой идеи в предвыборный лозунг, который будет благополучно забыт 19 марта 2018 года. Проблема бегства капиталов обсуждается уже лет 20, а изменение ситуации не просматривается. При этом, обсуждая саму проблему, причины ее появления всегда остаются за рамками обсуждения, а ведь любому ясно, что победить следствие, не искоренив причину, не получится. Не движению капитала нужно создавать препятствие, а искоренить те опасения, которые заставляют предпринимателей искать «тихие гавани» на зарубежных пляжах. В качестве официальной версии «бегства капиталов» обычно указывают более выгодное налогообложение в офшорах, куда перечисляется значительная часть «бегущих» денег.
«В России нет права собственности. Право собственности есть в Великобритании, в Америке, в России – есть только право временного пользования»
Однако бурного роста экономики этих зон что-то не заметно, значит, очередные «Маршалловы» острова – только перевалочная база для капиталов, реально они перемещаются в те страны, где налогообложение куда выше, чем в РФ. Значит, не в налогах дело. Ответ на этот вопрос очень прост, его очень просто сформулировал один московский адвокат – «в России нет права собственности. Право собственности есть в Великобритании, в Америке, в России – есть только право временного пользования». Действительно, любой предприниматель в своей жизни по старой традиции пытается построить дом (каждый, вкладывая свое представление в размеры этого дома, количество деревьев и детей) и при этом имеет вполне конституционное желание защитить этот дом от чьих-либо посягательств. Но в том-то и дело, что в нашей замечательной стране никто не может чувствовать себя и свою собственность в безопасности, и чем больше собственность, тем больше попыток ее отнять. И не про рейдеры эти опасения, два предпринимателя всегда найдут возможность договориться. Речь о беспрецедентном давлении правоохранительных структур на представителей бизнеса, когда в любой момент тебя могут объявить мошенником, вором или даже пособником террористов, описать и отнять все, что удалось создать и заработать в счет возможного погашения абстрактного ущерба.
Помните историю акций Башнефти? Не буду пересказывать, кто не в курсе, в интернете можно найти массу комментариев по этому поводу. Возможно, именно по поводу таких ситуаций год назад президент РФ сказал вроде бы понятную фразу «Надо максимально снять ограничения с бизнеса, избавить его от навязчивого надзора и контроля. Я сказал, именно навязчивого надзора и контроля»». Прекратить «отжимать бизнес» призывает наш президент. Наивные предприниматели обрадовались – наконец-то перестанут сажать и отжимать. Что же случилось в действительности? Перестали возбуждать уголовные дела и сажать? Нет, как можно, показатели упадут! Перестали отжимать бизнес? Да бросьте смешить! Отпускать перестали??? Вот так своеобразно поняли «правоохранители» посыл президента. И самое интересное, что совершенно искренне верят в то, что именно этот смысл закладывался в известное высказывание.
Урон действиями ФСБ по системе отжима денег был нанесен настолько незначительный, что система смогла регенерировать поврежденный участок за очень короткое время.
Еще один общеизвестный факт наводит на грустные размышления. Речь о рядовом, в общем-то, полковнике полиции с не самой громкой должностью, в квартире родственников которого нашли не тысячи и даже не миллионы – центнеры наличных денег! Что это за касса такая? Опять неофициальная отговорка – средства, выведенные из некого банка перед банкротством. Смешно. Выводятся безналичные деньги по уже упомянутому адресу, где-то на островах. Какой сумасшедший повезет тонны денег наличными обратно в Москву? И главное, для чего? Очевидно, что это деньги, собранные за «крышевание» бизнеса. Но скажите, есть в России бизнес, крышевание которого способно принести такие доходы отдельно взятому полковнику. Пусть даже с подчиненными, пусть даже гению финансовых операций. Нефтегазовый комплекс не в счет. Попытки «пощипать» его плохо заканчиваются, приговор Улюкаеву тому пример. Другого бизнеса, способного принести такой неучтенный доход, в России просто нет. Получается, что сбором этих фантастических сумм занимаются сотни и тысячи безымянных «кровельщиков», возможно по всей стране.
И не про этот ли случай говорил президент на большой пресс-конференции, цитируя директора ФСБ: что после того, как он передал Бортникову документы о коррупции в одном из подразделений правоохранительных органов, и через какое-то время «И новые сотрудники снова замечены в коррупции» (В. Путин), получается, что урон действиями ФСБ по системе отжима денег был нанесен настолько незначительный, что система смогла регенерировать поврежденный участок за очень короткое время. Как оторванный хвост у ящерицы – через месяц новый вырастает.
Но оставили пока систему «крышевания» бизнеса. Хотелось бы вернуться к первому аспекту – угрозе уголовного преследования предпринимателей. Общаясь как с предпринимателями, так и с адвокатами, да и сами работники правоохранительных структур это подтверждают, я убедился, что в России выстроен и очень эффективно работает «карательный конвейер», обеспечивающий согласованную и единую в подходах политику всех участников цепочки по расследованию уголовных дел, утверждению обвинительных заключений и вынесению приговоров. Знаете, каков процент оправдательных приговоров по уголовным делам? Менее 1%. Данные разнятся, приведу лишь одну цитату: «за год были осуждены 845 000 человек, а оправданы 9 000. Получается, чуть больше одного процента (1,065). И это с учетом оправдательных вердиктов коллегий присяжных заседателей. В результате, реально получили полностью оправдательные приговоры, вынесенные российскими судьями, лишь 0,5 % обвиняемых». Для сравнения, при Сталине, которым до сих пор пугают детей и страны Прибалтики, процент оправдательных приговоров был около 10%, больше чем в 10 (!!!) раз, по сравнению с нашим временем. Потрясающая эффективность, не правда ли? Получается, что наши следователи настолько непогрешимы, что не допускают ошибок? Отнюдь.
Можно привести массу примеров совершенно вопиющих следственно-судебных ошибок, которые тем не менее тщательно были заретушированы при вынесении обвинительных приговорах. Я хотел бы привести пример из недалекого советского прошлого. При расследовании преступлений, совершенных небезызвестным Чикатило было осуждено 13 человек по преступлениям, в которых в последствие был обвинен и осужден Чикатило. 13! 13 непричастных человек! При этом каждый последующий осуждался судом с понимаем того, что предыдущие осужденные оказались не при чем. И тем не менее на каждого из этих осужденных набирались «неопровержимые» доказательства его вины, и суд «по своему внутреннему убеждению» посчитал их достаточными. Почему так произошло? Да просто нужно было срочно кого-то посадить и успокоить людей. И «карательный конвейер» сработал с четкостью швейцарских. 13 раз подряд. Мимо цели.
В результате, реально получили полностью оправдательные приговоры, вынесенные российскими судьями, лишь 0,5 % обвиняемых». Для сравнения, при Сталине, которым до сих пор пугают детей и страны Прибалтики, процент оправдательных приговоров был около 10%
Наказан ли кто-то за такие «расследования» и приговоры? Что-то сомневаюсь. Изменилось ли что-то сейчас? Да, стало еще хуже. Для бизнеса. Во-первых, законодательство в сфере предпринимательства постоянно усложняется, в нем масса противоречий между нормативными актами различных отраслей законодательства, а представители правоохранительных структур так и не перестали считать бизнесменов спекулянтами. В уголовно-правовом смысле этого слова. А профессиональные «шутки» следователей типа: «то, что вы еще на свободе – не ваша заслуга, а наша недоработка», а из свежих: «если не можешь разобраться в какой-то ситуации – возбуждай дело, тебе все расскажут», – к сожалению, стали руководством к действию. Еще один печальный для бизнеса аспект – обучение юристов происходит во всех вузах страны по принципу разделения студентов на гражданско-правовую и уголовно-правовую специализацию. То есть следователи, которые по долгу службы поставлены расследовать экономические преступления и квалифицировать гражданско-правовые отношения этого законодательства не изучали, не знают и узнавать не очень стремятся. Им вполне хватает статей уголовного кодекса.
И вот такие «знатоки» гражданского права, не разобравшись в сути какого-то аспекта деятельности предприятия, и заподозрив что-то неладное, возбуждают уголовное дело, а возбудив дело, прекратить его уже нехорошо – показатели пострадают. Значит, дело будет завершено естественно, с назначением обвиняемого. Следующий этап – передача дела на утверждение обвинительного заключения прокурору. Разве он откажет в утверждении, одно ведь дело делают. Максимум обойдется косметическими правками предъявленного обвинения. Далее – передача дела в суд. А судьи кто? Согласно официальной статистики судебного департамента России, 21% судей – бывшие работники прокуратуры. Еще 17% - бывшие следователи. Еще 30% - бывшие работники аппарата судей (секретари, помощники), которые видят и во многом сами участвуют в общей политике обвинительного судопроизводства.
Кроме того, в любом суде существует разделение судей на две категории:тех, кто рассматривает гражданские дела и тех, кто выносит приговоры по уголовным делам. Угадайте с двух раз, на какое направление поставят судью – бывшего следователя или прокурора? Явно не имущество после развода супругов делить! Плюс ставшие традицией родственные связи в правоохранительных органах, целые семейные династии в различных структурах работают, и как следствие, ранее уже названная цифра оправдательных приговоров в 0,5%.
Такой вот «карательный конвейер», в который человек попадает по прихоти следователя или даже дознавателя и вырваться из которого без обвинительного приговора шансов практически нет.
Такая вот «правоохранительная солидарность». Такой вот «карательный конвейер», в который человек попадает по прихоти следователя или даже дознавателя и вырваться из которого без обвинительного приговора шансов практически нет. Получается, что приговор не судья выносит, а тот, кто формулирует обвинения – следователь. И весь этот маскарад с мантиями и «Вашей честью» - не более, чем показуха для Евросоюза. Который, впрочем, по тем жалобам в европейский суд, что все-таки прорываются через заградительные барьеры, давно уже составил мнение о наших судебных подходах и обычаях.
И еще одна характерная цифра для понимания сути нашей правоохранительный системы. В программе телеканала Россия 1 «60 минут» от 28 ноября 2017 года были приведены цифры преступлений, совершенных работниками правоохранительных органов за год – 4500. При этом все чиновники России «выдали» только 3000. И если про коррупцию чиновников не говорит только немой, то коррупцию правоохранительных органов обсуждать как-то не политкорректно. А ведь эти люди и крутят карательный механизм! И кто знает, сколько несправедливых, необоснованных, накрученных в борьбе за статистику, за звезды, за награду приговоров хотя бы в тех трех тысячах, которые числятся за чиновниками!
Закончить хотелось бы еще одним высказыванием президента, тщательно обойденным внимание СМИ. На большой пресс-конференции в декабре 2017 года, на вопрос Сергея Брелева (Россия 1) о том, что в этом году исполнилось 10 лет фразе «перестаньте кошмарить бизнес», а дело так и не сдвинулось. Владимир Путин помимо уже упомянутой фразы с главой ФСБ сказал буквально следующее:«работа правоохранительных органов в этой сфере меня не устраивает» и далее «я не знаю, что с этим делать!». Откровенно говоря, стало страшновато – структура, которая по Конституции подчиняется напрямую президенту, работает вопреки его воле. И он, президент, не может с этим справиться. Такое откровение прозвучало впервые, и учитывая опыт нашего президента в общении с аудиторией, хочется надеяться, что не случайно. Хочется верить, что именно об описанной системе говорил президент и что разговором дело не закончится. И уж если не могут структуры работать без системы показателей, то непостоянный рост «посадок» должен быть ориентиром, а количество обнаруженных и исправленных следственных и судебных ошибок. Только тогда суд из придатка следственной структуры превратится в действительно самостоятельный и со временем уважаемый орган системы правосудия.
Нет смысла искать, куда бегут капиталы, нет смысла ужесточать их оборот. Давно уже пора признать причину этого бегства – произвол правоохранительной системы (диковато как-то звучит, не правда ли?). И не само бегство капиталов, а его причину открыто признать угрозу и тормозом экономического развития страны.