Уже давно отгремела Великая Отечественная война. Очень мало в живых осталось участников этой страшной войны. Тем интереснее и важнее для нас сохранить воспоминания ветеранов, сохранить "живую память" о тех тяжелых и горьких годах.
Геннадий Дмитриевич был мобилизован в первые же дни войны в возрасте 23 лет. В составе своей части, в которой он был военным фельдшером, свое боевое крещение Геннадий Дмитриевич принял уже в июле 1941 в Могилевской области Белорусской ССР.
Страшные бои шли в то время, отступления, прорывы из окружения, какая-то растерянность.
Военная судьба у Геннадия Дмитриевича оказалась непростой - уже на второй неделе бесконечных боев он, тяжело раненный и контуженый, попал в плен.
Выжить удалось только благодаря помощи таких же как он военнопленных - перевязки делались из нательных рубах, раненых подкармливали как могли. Комсомольский билет Геннадия Дмитриевича закопали на том же распределительном пункте, так он стал беспартийным.
И начался долгий и трудный путь Геннадия Дмитриевича по фашистским лагерям. Голодные, оборванные люди, зачастую под дождем,ветром и снегом, перегонялись с лагеря в лагерь, с одних работ на другие. Пленные погибали тысячами.
В начале 1943 года Геннадий Дмитриевич попал в Бухенвальд. При распределении узников по отрядам Геннадий Дмитриевич попал в медицинский блок - фашисты вспомнили, что он фельдшер. Это спасло его от неминуемой гибели - физически он был очень истощен.
В Бухенвальде было организовано несколько подпольных политических организаций антифашистов и вскоре, после тщательной проверки, Геннадий Дмитриевич стал активным участником советской подпольной группы.
Основной задачей медиков было сохранить максимальное количество человеческих жизней.
Все силы были брошены на это. Это был смертельный риск, но советские врачи были готовы пожертвовать своей жизнью ради других.
Периодически, заранее узнавая, какие номера узников назавтра будут отправлены на сожжение, военные врачи подменяли номера живых людей, приговоренных к сожжению, на номера мертвецов.
Имея, пусть и ограниченный, доступ к лекарствам, советские врачи тайком оказывали медицинскую помощь узникам.
Делали все возможное, чтобы освободить особенно ослабленных людей от работ, оставляя их в бараках для внутренних "работ" и даря им передышку и возможность немного набраться сил.
Да еще множество различных задач стояло перед врачами.
А 11 апреля 1945 в Бухенвальде вспыхнуло восстание. И Геннадий Дмитриевич, наравне с тысячами других военнопленных, боролся с фашистскими палачами за свободу.
Американские войска вошли в Бухенвальд и начался процесс возвращения военнопленных на Родину.
Только Родина встречала немилостиво -личное дело каждого пленного проходило через тщательную проверку. Многие военнопленные попали в лагеря, теперь уже советские.
Геннадию Дмитриевичу повезло - в 1946 году он вернулся на Родину, в Семипалатинск. Только ненадолго - уже через полгода начали сгущаться над ним тучи. Снова проверки, допросы, отчуждение на работе. И недоверие. Неопределенность. Отношение как к предателю Родины, презрение.
Как доказать, что ты не виновен перед Родиной? Чем можно оправдаться? Как искупить свою вину?
Геннадий Дмитриевич сотни, тысячи раз рассказывал о своей военной судьбе, о плене, о товарищах.
Через год бесконечных допросов и отчуждения, чаша весов Фемиды все же начала склоняться в сторону признания виноватым. Геннадий Дмитриевич ждал ареста. Ждал обреченно, безнадежно, уже смирившись со своей судьбой.
Но помощь пришла с неожиданной стороны. Узнав о том, что его подозревают в измене Родине, на защиту Геннадия Дмитриевича встали его товарищи по заключению - французы, поляки, немцы. В их числе был и писатель Федор Сопрунов, который являлся гражданином Франции. Именно он написал открытое письмо напрямую в Кремль. Письмо было подписано множеством товарищей из числа бывших узников Бухенвальда.
Геннадия Дмитриевича оправдали. И, начиная с 60-х, начали активно приглашать выступать - рассказывать о концлагерях, о зверствах фашистов в них, о борьбе советских военнопленных.
И вроде все закончилось хорошо. Но простить всю ту подозрительность, отчуждение, недоверие, обсуждение за спиной не так просто. Геннадий Дмитриевич замкнулся, перестал доверять людям и до конца жизни так и не смог смириться и простить послевоенные гонения.
Геннадий Дмитриевич, мой дед, умер в 1989 году. До последнего дня он не любил вспоминать о прошлом и прятал выжженный на руке номер. До последнего дня, будучи видным врачом и преподавателем, в жизни он оставался один.
Но его редкие рассказы я помню, они навсегда остались в моей детской голове. Дед достойно вынес все испытания, приготовленные фашистскими палачами. И пусть он не спасал жизни наших бойцов на линии фронта. Но зато спасал жизни там, где это было втрое сложнее сделать. И не только жизни, но и души, и веру в людей, в победу, в жизнь.
И я горжусь его мужеством.
Всем добра!