Луч солнца скользнул над верхушками деревьев, разбудив стайку птиц, дремавших в кроне старого дуба. Пробежался по траве, по камням у ручья, нырнул в холодные струи и разлетелся тысячей сверкающих искр по полянке.
Одна из этих искр попала в небольшой неприметный шалашик, притаившийся под старой елью , скрытый от посторонних глаз её широкими пушистыми лапами.
Дима проснулся первым, когда яркий лучик весеннего солнца угодил прямо ему в глаз. Он нехотя приподнялся на локтях, оглядываясь. Спала, посапывая конопатым носом Ритка, рядом с ней калачиком свернулся Владик. Дима тихо, чтобы не разбудить ребят , выскользнул из шалаша и направился умываться к ручью.
Солнце уже довольно сильно припекало, опаляя голые плечи парнишки и путаясь в его светлых, словно солома, волосах. Он сидел у ручья и жевал небольшой ломтик хлеба, запивая его душистым травяным чаем из котелка. Он думал о том , что вот-вот война должна закончиться, что скора он и Рита будут жить вместе, воспитывая непоседу Владика, а может быть однажды даже решаться на своего ребенка…
Солнце уже поднялось достаточно высоко, когда ребята услышали где-то неподалеку выстрелы. Дима тут же напрягся, прислушиваясь. Кажется, где-то возле леса идет бой.
- Нам надо идти туда.- Дима махнул рукой в сторону звуков. – По идее там находится резервный отряд , на случай если немцы решат подойти к Нижним Дубровицам с другой стороны.
- Но ведь резервный отряд маленький! – Рита схватилась за щеки.- А что если наших всех убьют?
- Вот потому и надо.- Дима накинул на плечи фуфайку и начал перезаряжать пистолет, который пару дней назад нашел в кармане у мертвого немца. Конечно, патронов было немного, но это все равно лучше чем идти с пустыми руками.
Рита уже собрала все их скудные пожитки в брезентовый мешок , а Владик натянул свою любимую бескозырку.
Дима с грустью поглядел на них. Не хотелось ему тащить их с собой, не хотелось подставлять Риту под пули, не хотелось чтобы малой видел обезображенные тела…
Но оставлять их одних было слишком опасно.
Он стоял на поле боя. Стоял под градом пуль, но они не касались его. Он словно бы застыл во времени, застыл, невидимый для всех и для всего. Он видел как высокий темноволосый мужчина в серой униформе, раненый в ногу, хватает за руку Владика. Как Рита кидается к нему на помощь, и как одновременно вылетают с двух сторон две пули. Одна - из пистолета немца, летит в Риту, вторая - из Диминого, в немца. И как обе эти пули пронзают Владика. Он, маленький, худой и встрепанный, похожий на воробышка в своей большущей бескозырке и полинялом сером свитере, кинулся на защиту Риты. И нечаянно словил две пули. В его широко распахнутых глазах сверкнул страх, смешанный с радостью что он спас Риту, но тут же угас. Мальчишка повалился на землю, на сером свитере расползались два багровых пятна. Одно-чуть повыше ключицы, другое-прямо возле сердца.
И в этот момент звуки снова вернулись , а время будто бы стало бежать вдвое быстрее прежнего. Дима дернул Риту за рукав кофты, повалив на себя, а сам тут же кинулся на немца. Каким надо быть уродом, чтоб напасть на беззащитного ребенка? Когда победа уже близко, когда русские уже гонят немцев, словно стаю серых крыс, прочь, когда уже все, казалось бы кончено…
Димка бил немца выхваченным откуда-то ножом, бил , глядя ему прямо в глаза. Он мог бы его убить одним ударом в сердце, этот фашист потерял немало крови, но не стал. Жестокость. Вот что в этот момент было написано на лице у 18-ти летнего парнишки. Он никогда раньше так не жаждал чьей-то боли и крови, как сейчас. Кровь текла по его рукам противными липкими струйками, в крови была вся кофта и волосы, и даже на губах он чувствовал мерзкий солено-железистый привкус.
- Сволочь! - выплюнул он в лицо лежащему…
Закат в этот день был поразительный: небо разделилось на три огненных полоски, посередине которых висел расплавленный шар солнца. Дима и Рита стояли у свежей могилки, с выбитым на небольшом камне крестиком и именем: Владислав Иванкин, 9 лет, герой. На холмике лежал букетик полевых цветов, перевязанных Ритиной синей ленточкой из волос.
Никогда - подумал Дима.- никогда у нас не будет детей…У него перед глазами до сих пор стояло Владькино испуганное лицо...