Было ранее утро и еще не рассвело. Командующий батальоном отрапортовал о боеготовности, и мы строем направились в сторону деревни. Целью атаки было оказание поддержки при вводе танковых войск в деревню Присеки.
Но не прошло и получаса, как с воздуха и с земли был получен сильнейший удар по нашему батальону, и нас атаковали немцы. Часть солдат начала отступление. После двухчасового боя танки и пехотинцы, подоспевшие нам на помощь, взяли инициативу в свои руки и успешно нанесли ответный удар, но время было упущено – линия фронта ввода тяжелой артиллерии была оккупирована врагом.
Отступать всегда тяжело, но мы были вынуждены. Батальон разделился на роты и взводы. Развернувшись, мы двинулись в сторону железной дороги, пока наш путь не был перегорожен глубоким оврагом.
Пройдя еще немного вдоль оврага, нам удалось найти место, где можно было в него спуститься. Мы шли по его дну, а за нашими спинами раздавались бесконечные выстрелы, взрывы и крики. Картина, которая была представлена моему взору по ту сторону оврага, заставила застыть кровь в моих жилах: полыхали поля, засеянные зерновыми, деревня была вся в клубах черного дыма, горели танки, машины и люди.
Впереди нас был огонь, который распространился на такое расстояние, что не было видно ни конца, ни края. Мы шли ему навстречу и слышали ужасный треск и вой, как звук стреляющего пулемета.
Внезапно краем глаза я заметил, как из ложбины, находящейся слева от нас примерно в ста метрах, выехал немецкий танк. От изумления я даже остановился – не думал, что увижу врага так близко на расстоянии. Взяв себя в руки, я быстро принял решение и, дав танку выехать на открытое пространство, метнул в него гранату, затем вторую, третью.
Меня поддержали бойцы, находившиеся рядом. Танк загорелся и остановился, слегка развернувшись. Я вскочил и нацелился на крышку люка, ожидая того, что из него появится немец. Но в тот же миг прилетел снаряд и взорвался в двух шагах от меня. Это было последнее, что я увидел в этот день.
Очнулся я в госпитале. Самой первой мыслью, которая возникла у меня в голове, была мысль о том, что я остался в живых. Тогда в моих первых боях мне казалось, что лично от меня, от моих поступков и действий зависит успех любого боя. Что я самостоятельно могу одолеть фрицев, уничтожить их всех. Было какое-то чувство игры и нереальности происходящего. Только после госпиталя я осознал всю непредсказуемость и коварность войны и стал относиться к ней как к сложной и опасной работе.