Чёрные «Волги» в советское время – машины редкие, не доступные простым смертным. На них важно разъезжали высокие начальники. На них яростно оберегали покой спецслужбы. На них творили свои тёмные дела люди и нелюди.
Загадочный автомобиль обрастал мифами и предрассудками, заполнял собой улицы города и умы людей, пока вдруг не пропал с дорог, оставив лишь воспоминания и старые байки.
Много времени прошло с тех пор. Легенды стали сказками, а страхи исчезли вместе с машинами. И тогда, позабытая всеми, чёрная «волга» вернулась на дорогу. Призрак прошлого мчит вперёд. Он зол. Он голоден. Он жаждет крови.
Глава 1 | Полночная погоня
Москва, наши дни…
Трое молодых людей на детской площадке негромко посмеялись и умолкли. Последний час они распивали двушку пива и травили друг другу байки. Приятели с радостью зависали бы и дальше, но кончились истории о вписках и гоп-стопах, кончилось пойло в бутылке без этикетки, кончились и запасы курева. Пришла пора прощаться.
На часах было немногим за полночь, когда Лёха вышел из двора на хорошо освещённую улицу и побрёл к метро. Город молчал: ни прохожих вокруг, ни автомобилей. Только где-то неподалёку надрывалась колымага.
Шагал парень быстро, пошатываясь из-за выпитого. Он сосредоточенно смотрел себе под ноги, ни о чём особенно не думая, и не сразу заметил, как заморгали фонари и редкие вывески. Лампочки тихо жужжали под напряжением, асинхронно скакал из красности в крайность свет: то почти затухал, то разгорался так, что жёг сетчатку.
Температура вокруг тем временем даже не опустилась, а сорвалась с отвесной скалы. Лёха вдруг поймал себя на мысли, что залип на рыхлые облачка пара, которые выдыхал. Он опомнился, лишь когда застучали друг о друга челюсти, и быстро надел висевшую на поясе толстовку, застегнул её до самого горла.
Бешеное мерцание фонарей не прекращалось. Напротив, свет стал моргать чаще. «Перебои, что ли, на подстанции?» – подумал Лёха, оглядывая улицу. Она напомнила ему большую гирлянду.
Поблизости шумел мощный движок. По мере того, как учащались припадки освещения, нарастал и его рокот. Судя по звуку, автомобиль был совсем близко, вот-вот пронесётся мимо, но ни с одной, ни с другой стороны улицы он так и не показался. Более того: неясно было, откуда именно доносился шум.
Лёха суетливо оглядывался, беспокойство нещадно боксировало по его сердцу. Он накинул капюшон и хотел было свалить от греха подальше, как вдруг погасшие разом лампы утопили улицу во тьме. Лёха замер на месте, ещё даже не осознав до конца, что произошло. А рокот невидимой машины доносился всё ближе, всё громче и, казалось, отовсюду разом.
По позвоночнику быстро, как пожарный по шесту, спустился липкий холодок. По всему телу выступила испарина, во рту пересохло, обветренные губы слиплись, а язык приклеился к нёбу. Лёха не шевелился, пытаясь слиться с темнотой.
Машина сбавила обороты, и движок рокотал теперь тише. Может, она катилась по инерции или вовсе остановилась. Колымага была уже совсем рядом, но на глаза так и не показывалась. Воздух остро запах бензином.
Ночь выдалась на редкость тёмной: луна укуталась в плед облаков. Как только глаза Лёхи привыкли к темноте, он смог различить контуры зданий и близстоящих фонарных столбов, в лампах которых тускло светились раскалённые нити. Однако очертаний рокочущей машины он так и не заметил.
«Может, где-то во дворе? – размышлял Лёха. – Да, во дворе. Просто акустика тут такая… Всякое бывает. Или телек кто громко включил. Очень громко. Или слуховые галлюцинации. Да, точно! Глюки!»
Он нервно сглотнул и рывком затянул шнурки на капюшоне. Повернувшись Лёха сделал несколько шагов, а за его спиной коротко сверкнул один из фонарей. Парень остановился, чувствуя, как холодело нутро. Ещё одна вспышка. За ней ещё две и снова темнота. Невидимая машина, будто большой дикий кот, грозно мурчала совсем близко.
Лёха обернулся и ничего не изменилось: перед ним была всё та же пустая тёмная улица. Фонарь снова моргнул и на доли секунды осветил глянцево-чёрный бок автомобиля под собой. Очертания машины плавно проступали во тьме. Лёха зажмурился и потёр глаза холодными потными пальцами. Но наваждение не исчезло, а стало чётче.
Это была старомодная, с выступавшими вперёд круглыми фарами, с широким оскалом решётки радиатора, с чем-то вроде рога на капоте колымага. Лёха не отрывал от неё взгляд, пока его не ослепили вспыхнувшие фары. Он зажмурился, прикрыл ладонью глаза, попятился и, оступившись, рухнул на спину. А когда поднялся на ноги, зло крикнул в сторону машины:
– Совсем больной?! Хрена ли ты делаешь?!
Ответа не последовало. Никто не вышел, чтобы выдать дерзкому парнишке порцию тумаков. Вместо этого автомобиль стал угрожающе рычать и несколько раз дёрнулся вперёд, словно раззадоренный охотничий пёс на поводке.
Лёха медленно развернулся и заторопился прочь. С каждым его шагом громче ревел мотор, резче становились рывки корпуса. Вжимая голову в плечи, парень вдруг понял, что стоит на месте, боясь пошевелиться.
Машина за его спиной ревела и скрипела тормозными колодками. Лёха не видел, как дрожат его сжатые кулаки. Он вообще ничего не видел, потому что глаза сами собой закрылись. Из-за испарины он не чувствовал, как по щекам стекали слёзы. Опомнился Лёха, только услышав собственные всхлипы. Он открыл глаза и увидел на тротуаре две длинные тени: свою – сутулую и дрожавшую, и чужую – тянувшую к нему худую вытянутую руку. Тогда он и побежал.
Тут же машина с визгом сорвалась с места. Она обогнала парня, на ходу развернулась и, заехав на тротуар, преградила ему путь. Лёха вскрикнул, упал на капот автомобиля, и руки его обожгло холодом. Он взглянул на лобовое стекло. В тёмном салоне невозможно было разглядеть водителя – только два красных уголька светились там, где должна была быть его голова.
Лёха побежал прочь от колымаги, сворачивая во дворы и петляя проулками между улицами. Он бежал и не оборачивался, потому что слышал за спиной, совсем близко, рокот движка. Голова у Лёхи шла кругом, ватные ноги то и дело цеплялись друг за друга. Он жадно вдыхал холодный воздух, обжигая гортань, и задыхался. Уже еле держась на ногах, он выскочил из переулка, перебежал широкую, в четыре полосы, улицу и скользнул в подземный переход, откуда попал на станцию метро.
Плавный спуск на эскалаторе прошёл почти в забытьи. Никаких мыслей не было: мозг ушёл в «безопасный режим», боясь не выдержать перегрузки. Пару раз по наитию Лёха оборачивался. Он боялся увидеть за спиной маньяка, но никто его не преследовал. Расшатавшиеся нервы медленно восстанавливали равновесие.
Правый карман джинсов протяжно зажужжал. Лёха вынул смартфон и открыл сообщения.
«Ма: Ты где?»
Лёха шмыгнул носом, помедлил и застучал по экрану большими пальцами.
«Вы: Скоро буду»
Ближе к подножию эскалатора прошла одышка. Боль в боку почти сошла на нет, а ноги так и остались ватными. Без опаски Лёха ступал на гранитный пол, предвкушая полёт по туннелям подземки. Неважно куда, главное – подальше отсюда.
Но планы на безмятежную поездку отчалили вместе с голубым составом от правой платформы. Станция была пуста: немногочисленных пассажиров только что унесло в чёрный зев туннеля. В противоположном конце платформы в свете потолочных ламп блестел чёрный глянец раритетного ГАЗ-21.
Ярко вспыхнули фары, голодно взревел двигатель. Освещение на станции стало неуклюже пародировать дискотечную светомузыку, а эскалаторы вдруг замерли. Машина понеслась вперёд. Эхо под сводами многократно усиливало шум мотора, делая его похожим на гул электропоезда.
«Волга» мчалась по станции с невероятной скоростью. Лёха бросился было обратно к эскалатору, но поскользнулся и рухнул на пол. Не вставая, он обернулся и оцепенел.
Машина была всего в паре метров от него. Лёха зажмурился в ожидании удара, которого так и не произошло. Когда он открыл глаза, утробно урчавшая машина была прямо перед ним, будто никуда и не ехала.
Несколько долгих минут ничего не происходило. Автомобиль стоял без движения, дыша холодом на человека, судорожно глотавшего воздух. Происходившее не укладывалось в его голове.
«Это какой-то бред, – думалось Лёхе, – этого не может быть. Ничего этого не может быть. Это всё глюки! Из-за пива, из-за курева! На самом деле я лежу в отключке в луже своей же блевотины… а это всё мне снится! Всё это кошмар! Страшный, @#$&, сон!»
Тем временем дверь машины распахнулась, старчески скрипнув. Из салона вытянуло на моргающий свет высокого худощавого человека в чёрном плаще. Он захлопнул дверь длинной тощей рукой. Казалось, под рукавом не было ничего, кроме костей, обтянутых тонкой кожей.
Второй рукой человек в плаще изящно надел фетровую шляпу, поля которой сокрыли его лицо слишком густой тенью. Будто и не было у него лица, а лишь клубящаяся тьма на его месте.
Водитель склонился над лежащим на полу Лёхой, схватил его за грудки и мягким рывком поднял на ноги. Парня била крупная дрожь, в груди у него похолодело, к горлу подступил ком, слёзы застилали глаза.
С большим трудом Лёха заставил себя развернуться и побежать к замершим эскалаторам. Свет погас, и в темноте парень почувствовал, как ледяная рука сжала его плечо и легко швырнула его в сторону. Лёха влетел во что-то жёсткое и хрупкое: глухой звон металла, треск стекла, острая боль около правой лопатки.
Лампы снова зажглись. Водитель схватил парня за горло и, прижимая к будке дежурного по эскалаторам, одной рукой поднял его над полом. Теперь их лица находились на одном уровне, но Лёха не мог различить ничего, кроме горящих красных угольков на месте глаз.
Водитель склонил на бок голову. Он словно рассматривал попавшегося в руки диковинного зверька. Неестественно длинные, будто лапки паука-сенокосца, его пальцы обхватили шею парня. Водитель сдавил её до хруста в позвонках, не давая ни вздохнуть толком, ни закричать. Второй рукой он пырнул Лёху в левый бок длинным широким ножом.
Дыхание у парня перехватило, он истошно хрипел. Водитель нарочито медленно вспарывал ему брюхо от одного бока к другому чуть выше пояса и смотрел горящими углями в глаза жертвы. Из раны струилась тёплая кровь, вываливались внутренности.
Глухой барабан пульса сбавлял темп, а перед глазами густела пелена: от нехватки кислорода, от потери крови, от болевого шока. Теряя сознание, Лёха видел, что ярче разгорались два уголька на месте глаз убийцы. Их свет понемногу рассеивал густую тень, обнажая худое вытянутое лицо. Впалые щёки, тёмные круги вокруг угольков и злобный оскал. И чем больше Лёха терял крови, чем длиннее становился разрез, тем шире тянулась улыбка кошмарного во всех смыслах… человека?
Следующая глава: II. Бодрое утречко