Обычно я не делюсь с друзьями впечатлениями о книгах, которые мне не понравились. Очень хочется делиться хорошим. Хорошее искусство, хорошие книги, хорошие фильмы меня вдохновляют необычайно. Надеюсь, не только меня. Плохое же искусство напротив подкармливает в тебе какое-то не очень хорошее, замешанное на чем-то неправильном, ложное ощущение превосходства. Так же обстоит и с плохими книгами. Не люблю плохие книги. И потому и буду стараться их игнорировать. Но сегодня я отступлю от этого правила. Просто тут как-то все сошлось. Это книга о художнике, который мне лично очень нравится и кажется очень недооцененным у нас. Книга даже не плохая, а в чем-то модельная, примерная, показательная. Книга многосоставная: текстовая часть никуда не годится; картинки же напечатаны неплохо, хотя и перемешаны по-дурацки, без учета творческой эволюции автора. Еще одна причина – это моя, близкая мне тема. Я верю в то, что должна появиться «Другая история русских визуальных искусств XIX века». Некоторое время назад мы опубликовали возможный план, конспект такой книги - http://rhzm.hse.ru/posts/194. Сегодняшнее освещение искусствоведами данной темы мне кажется нудовлетворительным, архаичным, переполненным интеллигентскими штампами, интеллигентской же догматичностью, а также интеллектуальной несуверенностью.
Мне хотелось бы дать тезисно свои претензии к тексту, хотя он в целом никуда не годится. Итак:
1. Совершенно не раскрыта тема «малоголландских» корней Соломаткина! Лишь пунктирно, поверхностно обозначено сходство с крестьянскими сценами А. Остаде. И все? Соломаткин мог видеть картины малых голландцев не только в Императорском Эрмитаже, но и других собраниях, частных коллекциях. В 19 веке в Санкт-Петербурге недолго жил даже Вермеер! Картин же других авторов было множество. Знание, понимание Соломаткиным малых голландцев не может не впечатлять. Очень эффектны его визуальные цитаты из сцен ночных пожаров Эгберта Ливенса ван дер Пула и Арта ван дер Нера. Он ухватил самую суть, нерв, душу малоголландского зимнего пейзажа, о чем свидетельствует его шедевр, живущий в нашем ЕМИИ. Можно и дальше развивать эту тему. Важную, ключевую тему для понимания творческой эволюции художника.
2. Леонид Соломаткин – один из самых главных наших жудожников-формалистов 19 века, художник, выдавший одну из самых впечатляющих творческих эволюций, упрекается в неуверенности рисунка! Невероятно интересная, рифмующаяся с творческими поисками французских коллег, творческая траектория трактуется как падение качества рукорисования! В тексте автором явлено читателю абсолютное непонимание творческих поисков художника, его особенного пути, который очень грубо можно описать так – «от малых голландцев через Милле к Ван Гогу».
3. Совершенно несправедливо проводить, как это делает автор, аналогии между Соломаткиным и немецким бидермейером, который я очень люблю. Сам геном искусства Соломаткина иной! Оскал, вшитый во многие его произведения, ну просто невозможно не увидеть, не почувствовать…
4. Совершенно неискореним в нашем сугубо интеллигентском искусствоведении этот цезаризм. Наши борцы со всем плохим и за все хорошее, певцы мутноватой «швабоды» везде ищут главного, «пушкина». Автор книги так и мечтает притянуть Сломаткина за уши в число адептов некого художника-цезаря – Перова или Федотова. Отыскиваются какие-то ходульные и поверхностные аналогии, которые позволяют что-то сказать о неком «влиянии». Это тем более странно, если учесть, что и Перов, и Федотов – были художниками более слабыми чем Соломаткин.
5. В расшифровке генома творчества Соломаткина почему-то не опознан великий пейзажист, ведутист Воробьев. А ведь в некоторых поздних своих картинах Солматкин в собирании отточенных образов поднимается до воробьевских высот.
Я мог бы продолжить список претензий к книге. Но самая главная моя претензия – абсолютный ее логоцентризм. Произведения визуальных искусств описываются сугубо литературно. Описываются, интерпретируются. Совершенно игнорируется уже сложившийся в нашем языке словарь, рубрикатор, рожденный изучением визуального. Словарь и темник о визуальном из визуального. У нас уже есть примеры суверенного говорения о визуальном. Без привлечения архаичного, нафталинного интеллигентского плетения допотопных нарративов о визуальном.
Можно с пониманием отнестись к тому, что определенным вызовом для автора стала скудость источников о Леониде Соломаткине. Однако автором упущена прекрасная возможность описать систему художественного образования того времени. Автором игнорируется политэкономия, социология тогдашнего художественного производства. Автором упущены и другие возможности дать понять читателям контекст, в котором существовал художник. Нам предложена обычная интеллигентская жвачка. ТАК писать о русском искусстве 19 века уже просто нельзя. Нельзя!
