Смерть искусства – не смутно осязаемый завтрашний день, а сегодняшний. Смерть искусства – не факт-событие, а мучительно долгий процесс. Смерть искусства – смерть свободы, смерть разума, смерть чистоты.
Процесс уничтожения свободного искусства, искусства в его первозданном виде, искреннего и чистого, есть процесс закономерный для капиталистической эпохи. Мировой порядок, построенный на деньгах, не терпит новизны, открытий, экспериментов. Сегодня, впрочем, как и пятьдесят, и сто лет назад, в моде словоблудие и пустая трата краски с глиной – лишь бы у творца было имя и красивая история в запасе. Джексон Поллок, Джаспер Джонс, да хотя бы Энди Уорхол – о людях судить не берусь, но критикую продукты их жизнедеятельности. Это нельзя назвать иначе, как грандиозный упадок после грандиозного расцвета.
Достойных творцов меньше с каждым годом, с каждой эпохой. Как часто ты читал, или, может, слышал о том, что очередной превозносимый сегодня художник в своё время умирал от голода? В этом нет ничего удивительного. Ведь широким массам сложно воспринимать новое, переваривать его – закостенелые представления о жизни, об искусстве подпитываются производителями этого самого «искусства». Вальяжные портреты господ и скучные пейзажи в своё время были прорывом, но к концу 19-ого века совершенно отжили своё. Художники-передвижники писали не кистью, а сердцем, и в этом была новизна. Ярошенко, Крамской, Брюллов не были поняты современниками. Сегодня об этих людях знает весь мир.
Не изменилась ситуация сегодня: что хорошо продаётся, висит в самых фешенебельных музеях Франции, Америки, Великобритании. Творец искренний, любящий своё дело, не превращает его в ремесло. Сегодня искусство – не увлечение, не двигатель культуры, а ярмо, которое не побоявшийся человек вынужден нести на своём горбу всю жизнь.
Завтра же искусство себя изживёт. А вместе с ним – свобода самовыражения, свобода мысли. Последний институт развития человека уйдёт на задворки истории. Восторжествуют торговые центры, офисные менеджеры, галстуки, бесконечный модельный ряд смартфонов, дешёвая еда из субпродуктов, яркая кафельная плитка, аппетитная реклама, однотипная музыка, однотипная одежда, однотипные лица, однотипные люди…
Это ли не смерть искусства, о котором трубят постмодернисты? Человечество на развилке: продолжать карнавал потреблядства, окончательно утонув в пучине декаданса, или бурно разрушать, созидать великое будущее? Но, как я писал выше, смерть – это процесс, любой процесс же обратим. Это есть единственный выбор, предоставленный тебе сегодня: бороться или смириться. Уподобиться печальным быкам, плетущимся на бойню, или снести свободно-творческим порывом заборы навязанной дешёвой культуры.
Прививаемый принцип эгоизма, оголтелая атомизация общества – меры безопасности, без которых мировой хаотичный порядок давно бы пал. Так что мы можем противопоставить искусству упадка, принципу «каждый сам за себя»? Народное творчество, воплощённое в двух принципах: анонимность и коллективность. Это есть ядро сопротивления, его скелет, на который можно нанизывать бесконечное в вариативности искусство.
Мы призываем: твори и люби искусство, береги его, как зеницу ока! Ведь нет у нас больше ничего, что отличало бы нас от стаи обезьян. Последний оплот свободного, человеческого кроется в неравнодушных, изливающих душу на полотнах, в книгах, в заметках, в акциях. Вокруг таких людей следовало бы объединяться, таким людям следовало бы доверять. Политиканов и комнатных революционеров сметёт безапелляционным ветром истории.