(Послесловие к моему треку Кольцо Аннапурны)
Огромный копытный мохнатый зверь с шерстью цвета охры медленно взбирается по склону горы, пощипывая по пути жухлую траву и доедая остатки кустарника.
Он иногда поворачивает голову в стороны, прислушивается, замирая, и продолжает своё неспешное восхождение. На вершине его ждут свои…
Я, географически живущий от этого места за несколько тысяч километров, внезапно и вдруг знаю, что я тоже среди этих своих. Но пока тоже не с ними…
В Гималаи я хотел давно. Что-то внутри меня живо всегда откликалось на горы. Где-то на моей карте мира существовали семи-восьмитысячники, влекли меня своей неизвестностью, величественностью и величиной. Я смотрю вокруг себя и думаю, что моей душе в моей окружающей действительности практически не на что спроецировать бога. В смысле, нет соразмерных объектов.
Встреча с сёстрами Аннапурнами стала ощутимой встречей с божественным. Приехал ли я покорять их? Точно нет. Ходовая тяжесть пути и необходимость держаться планов маршрута сначала настроили на необходимость решать эти вопросы технически - рассчитывать, прикидывать, дисциплинировать себя. Через некоторое время выяснилось, что передо мной проблема другого характера, не решаемая привычными способами. Я делаю «все правильно», но вижу и чувствую, что не попадаю. Что часть меня не включена, спотыкается, мешает непослушным хвостом, фонит несоразмерностью. Будто я иду по тропе в горах, но на самом деле не иду, стою. Будто только окружающая картинка меняется, белке в колесе всего лишь меняют обои. Будто, шагая в сердцевине нуминозного, я иду мимо, по поверхности. Что-то существенное и важнейшее ускользает от меня. Что-то, чего нельзя потребовать, нельзя купить, нельзя попросить. Ну, то есть можно, но не у кого! Жажда попасть и быть сопричастным сменилась недоумением и фантазиями о том, что буду рассказывать друзьям и знакомым, как было круто. Но было не круто! Дни растаптывались в пыль под ногами. Эта пыль щекотала нос и свербила на краю сознания. Я просил впустить меня, ждал сигналов и знамений. Распахнутых врат или хотя бы чуть приоткрытых тайных дверок. Но огромные горы оставались горами, река рекой, а деревья деревьями. В какое-то время я понял, что вместе с рюкзаком я тащу с собой голову, полную ожиданий, фантазий, желаний, предвкушений, прочитанных и сочиненных мыслей и чувств с переживаниями по этим поводам. Мир вокруг меня был так велик, что позволял развесить на себя все сокровища моего ума как на новогоднюю ёлку. Но это не было праздником. Это было мучением. Праздник быстро закончился. Я стал думать, в какое ещё более крутое место можно было бы съездить, чтоб «прикоснуться к тайнам» своего бытия. Гималаи стали неотличимы от Кировского района города Самары. Только картинка другая.
Но я продолжал просить. Сначала с уверенностью, что «ну, должно же все равно в душе что-то произойти», должно «накрыть», должен случиться экзистенциальный прорыв… Потом ушла и уверенность. Мои просьбы стали молитвами. Без надежды исполнения. Просто набором слов. Потом и просить по моим ощущениям стало бесполезно. Я бессловесно по привычке крутил молитвенные барабаны у входов в деревни. Жалко времени похода не было - события дня расцвечивали жизнь, она была не скучной. Ткань жизни плелась спутниками, встречами с людьми и красотой мест. Все закончилось…
Это были покорность и смирение. Их узнаёшь сразу и безошибочно - как любовь. За смирением неожиданно появилось достоинство. Достоинство песчинки, затерянной на планете во вселенной. Песчинки, чьё движение и влияние практически равны нулю, если брать космические скорости и процессы. Это достоинство оказалось мне впору, соразмерным. Как шитый по мне костюм. Уютный и не обязывающий, не стесняющий движений. Костюм, с которым я будто попутно надел весь мир на себя. Или вписался в этот мир. Все вдруг встало на свои места. Или это только я, наконец, обнаружил себя на своём месте, изнутри вписанным в окружающее. Кажется, на время я исчез. Точнее, то, что я знал о себе, оказалось не существенным. Важным оказалось именно это взаимосоотвествие. Оказалось, что я ждал именно этого. Еще более удивительным оказалось, что все остальное тоже ждало меня, от меня - этого сочетания. На этом участке трека я ревел и улыбался одновременно как ребёнок, знавший о возможной встрече с родителями, искавший и добравшийся до этой встречи…
Тропа лезла все выше - мы подбирались к высоте 5000 метров над уровнем моря. Я уже шёл не один. Местами я даже торопился, и сердце мое все чаще сбивалось с ритма, приходилось натужно дышать, останавливаясь. Горная болезнь стала моей средой обитания, человеческим ограничением в горнем мире. На каком-то этапе сердце стало «заводиться» так быстро, что возникли мысли о достижении мною собственного физического предела, черты, дальше которой в своём теле мне почти невозможно будет шагнуть.
В один из таких перерывов рядом по соседней тропе поднимался як. Он был огромным и шерстяным, как гигантская кисть, которую макнули в охру и вели теперь по склону горы. Он шёл медленно, но уверенно. Не спеша, делал шаг за шагом, иногда поворачивал голову в стороны, прислушивался, замирая. На вершине его ждали свои…
Следующие шаги я сделал очень медленно, сообразуясь с тем, чтоб сердце не билось чаще. Оказалось, что это возможно. Что можно двигаться так, чтоб сердце билось ровно. 13 шагов каждой ногой и остановка. Успокаивать сердце и дыхание уже было не нужно. Я перестал торопиться, только считал шаги и смотрел на камни. Я стал яком. Никогда ещё я не двигался так медленно в единицу времени и так быстро по маршруту. Один из самых сложных подъемов перед Базовым лагерем стал тропой откровения. На завтра был перевал - самая высокая точка похода и дорога домой. Хотя, эти горы тоже теперь были частью моего дома. Домом яка.
Здесь я научился тому, что поход в горы - это история не покорения, но покорности.
PS. Не спрашивайте меня, почему 13 шагов. У вас, скорее всего, своё количество шагов яка, чтобы быть на той тропе, где вы есть.
