Автор: Анна Федулова
На сказках, пьесах и рифмованных историях Ирины Токмаковой выросло, без преувеличения, почти все население многомиллионной России, да и всего бывшего СССР. Большая часть ее книг выпущена в соавторстве с её супругом - художником Львом Токмаковым. Они вместе прожили без малого 60 лет. Сейчас не Ирины Петровны, не Льва Алексеевича уже нет в живых. Теперь и у самой Токмаковой есть вторая дата напротив даты рождения: 3 марта 1929 - 5 апреля 2018
Наверное, это особый дар — уметь чувствовать душу ребенка и говорить с ним на его языке. У Ирины Петровны такой дар точно был. Легко и точно она переводила не только с английского, шведского и немецкого, но и с цветочного, пчелиного, заячьего и любого другого волшебного языка на детский…
Однажды в Россию приехал шведский энергетик Боргквист, который, познакомившись с Ириной, прислал ей в подарок книжку детских песенок на шведском языке. Ирина перевела их для своего сына, а Лев Токмаков отнес эти переводы в издательство. Так появилась ее первая книга.
А затем вышла и книга её собственных стихов Ирины Токмаковой, созданных вместе с мужем, - "Деревья". Позже вышли сборники сказок, рассказов и повестей: "Аля, Кляксич и буква "А", "Может, нуль не виноват?", "Счастливо, Ивушкин", "Сосны шумят", "И настанет веселое утро" и многие-многие другие.
"Когда я перевела шотландские песенки, Заходер пугал, что Маршак меня съест. И вот однажды в коммуналке, где я тогда жила, раздается звонок и голос Маршака (он всех называл "голубчиком" и без конца повторял слово "алё?"): "Але? Голубчик! Это говорит Маршак. Я видел Ваши переводы в "Мурзилке". Алё? Приходите, пожалуйста, ко мне". И я пошла к Маршаку. Я тогда только начинала писать, а он разговаривал так, как будто он Маршак и я Маршак. Я вышла от него, и словно во мне внутри лампочку зажгли. И самое интересное, что потом она ещё очень долго во мне горела."
— Ирина Петровна, вы когда-нибудь вели подсчет своих стихов, рассказов, сказок?
— Ориентировочно, если взять и переводы, и пересказы, и мои оригинальные вещи (по штукам), то не менее пятисот. А если по количеству экземпляров, то тут уже астрономические цифры. Потому что в советские времена выходили дешевые книжки, которые стоили пятачок, тиражами в миллион двести тысяч экземпляров. Причем это были хорошие книжки: хорошие тексты, хорошие художники — все было «на чистом сливочном масле». Но тогда, к сожалению, плохи были дела с бумагой), и краски были не те… Сколько раз бывало, что выходит книжка, и мой супруг, Лев Алексеевич Токмаков - художник, говорит: какое расстройство, слезы и муки — все полиняло!
Сейчас всю выпускаемую литературу можно условно разделить на два вида. Во-первых, очень много хороших книжек — скажем так, ностальгически переизданных — таких, как книги В. Драгунского, Л. Кассиля, и они сейчас выглядят лучше, чем при советских изданиях.
А есть еще другого сорта книжки: то ли это компьютерное рисование, то ли это «тяп-ляп» — такие огромные головы у детей, выпученные глаза, малюсенькие ножки. И смотреть на это просто страшно. Такого тоже много. Почему-то считается, что это коммерчески более привлекательно. Так что есть такие две линии, два направления или, как мы это теперь по-русски умеем говорить, два тренда.
— У детских писателей существует конкуренция?
— Сейчас — да. Раньше — нет. Не было никакой конкуренции, когда я вступала в литературу. Я сбилась с пути. Я бросила наполовину готовую диссертацию на филфаке МГУ (кандидатский минимум был сдан, материал для диссертации собран)… И я сбилась с пути, пошла налево.
И целая когорта нас — шестидесятников детской литературы: Виктор Драгунский (он был немного постарше нас, цирком тогда занимался), Генрих Сапгир, Софья Прокофьева, Эмма Машковская, Роман Сеф. Это вот все одно поколение. Никогда в жизни никакой конкуренции среди нас не было. Была только любовь друг к другу, восхищение и совместность. Как к нам относились старшие? Они были на много-много ступенек выше: Барто, Михалков, Маршак, Кассиль.
Когда только начались мои самые первые публикации, мне позвонил Маршак. Он пригласил меня к себе, он заставил меня читать стихи. Сам мне читал… Мы с ним беседовали о том о сем. Вышли еще пара моих книжек, и Самуил Яковлевич написал мне рекомендацию в Союз писателей. Никакой ревности, что вот, подрастает какая-то конкуренция… В это же примерно время меня разыскала и пригласила к себе Барто. Агния Львовна была жестче. Но она поддержала тоже.
С нашей же стороны к ним было большое уважение и никакой зависти, что сейчас очень процветает!
— А какая похвала, какого рода признание было самым важным, самым приятным?
— Видите, на столе телеграмма? Это из Кремля. Мне ее в день рождения прислали, на 85-летний юбилей. Правительственные телеграммы мне не в первый раз присылают. У меня тут фотография стояла, как Путин вручает мне медаль и букет — это была Государственная премия. У меня этот снимок забрали на выставку в литературный музей. Это приятно. И это для писателя важно — признание.
Признание читателей писателю необходимо! Мои читатели — дети и их родители. Приятно, когда слова хорошие говорят, стихи учат, картинки рисуют. Раньше, когда у меня было сил побольше, я встречалась со своим читателем в библиотеках, и не только в Москве. Ну, профессиональное признание тоже, конечно, важно. Премии литературные — государственные или негосударственные. Мне была, например, дорога Российская литературная премия имени А. Грина.
Востребованность в издательствах — тоже важно. Особенно теперь. Ведь какой критерий сейчас? Покупают — не покупают. Меня издают — значит, и покупают.
*выдержки из интервью «Самое главное — любовь к своему читателю»