ПЕРЕД ШТУРМОМ. ВЕСНА 1945 . ЧЕТЫРЕ ДНЯ В АПРЕЛЕ
WIR KAPITULIEREN NIE / Мы не сдадимся никогда /
Из воспоминаний моего любимого деда - Легендарного разведчика
3-го Белорусского, Первого Начальника милиции города КЕНИГБЕРГ
…....Они шли по центральному проспекту горящего Кёнигсберга уже минут сорок. В воздухе пахло весной и смрадной гарью. Смесь этих запахов напоминала о мире, горящей траве на весеннем поле. О том, что дома, в далекой Сибири есть другая, мирная жизнь и так хотелось увидеть все это, и закончить наконец эту войну. Немцы сопротивлялись все ожесточенней, но это были уже не те откормленные, с засученными рукавами, нагло идущие на его пулемет, под Калининым в 1941 - м. Позади были сотни пройденных дорог: операция «Багратион» и жесточайшие танковые бои под Добеле и Шауляем. Позади был восточнопрусский прорыв января, окружения 45 - го и вызов огня на себя под Куманеном ( ныне Кумачево ) и Меденау ( ныне Логвино ). Еще немного и Кенигсбергу конец и тогда на Берлин. Иван еще не знал, что его война кончится здесь. И здесь начнется его мирная жизнь.....
Все больше отрядов фольксштурма, все больше мальчишек и стариков в окопах. Конец тысячелетнего рейха все ближе. Майор вспомнил, как при вьезде в Гросс – Скайсгиррен / ныне Большаково /, мальчишка – фаустник одним выстрелом снес башню головному танку Т – 34 бригады, тогда еще полковника Андрея Соммера. Мальчишке было лет 12, он еще минут пять бестолково поливал из МГ - 42, потом остальные танки накрыли чердак, с которого он стрелял, и труп его выбросило взрывной волной на улицу. Когда все стихло из дома напротив выскочила старуха и долго горько плакала стоя на коленях, а следом за ней приковылял на одной ноге, видимо ветеран Первой Мировой, в старонемецкой военной форме с двумя крестами – еще кайзеровской Германии.
Они были разными – жители Восточной Пруссии: кто-то вывешивал на балконах белые простыни, а кто-то стрелял в спину, большинство же смотрело на наших солдат недобро, но уже обреченно. Уже потом, когда корпус отбился, заняв круговую оборону, и оставив очередную братскую могилу, сидели за столом – фрау Марта, как оказалось звали старуху, рассказала чуть оттаяв, что это был ее троюродный племянник, отец которого – эсесовский унтер сгинул в болотах партизанской Белоруссии в составе карательной айнзатцкоманды, а мать в составе 6-й армии Паулюса – замерзла в сорокаградусный мороз, вместе с заблудившейся в степях под Сталинградом медицинской колонной. Потеряв родителей, мальчик ушел в себя и попал под влияние местечкового фюрера гитлерюгенда. Старый солдат Курт смотрел на разведчиков недобро, но через пару дней уже спорил с Сашком о политике Гитлера, о Первой мировой, и о прочей всячине, перестав видеть в русских чертей с рогами.
А потом был город - крепость Кенигсберг. Быстрые Танки Первого Инстербургского Краснознаменного корпуса первыми дошли до него еще в конце января, но взят он будет только в апреле. Город горел и умирал. Разбитый при испытании напалмовых бомб, английскими «Ланкастерами» еще летом 1944 - го и нашей артиллерией и авиацией – он не был похож на себя самого из недавнего прошлого, когда он считался многовековым и несгибаемым оплотом – сначала Тевтонского, а потом Прусского милитаризма.. Именно отсюда шли на нас орды завоевателей на пряжках и бляхах которых было написано: «Gott mit uns» - с нами Бог. Эта весна – стала для города последней. Еще звонили уцелевшие колокола Кафедрального собора на острове, еще ползали по Прегелю ( ныне река Преголя ) кораблики. Еще верилось немцам, что время для них на этой земле не остановиться. Во время последнего штурма колокольня превратится в пыль.
Сгорят остатки величественного органа, который будет восстановлен через 51 год, в 2006 году знаменитой немецкой фирмой «Александр Шуке», уже на русской земле, по чертежам из архивов музея Восточной Пруссии в Германии. Не только в России, но и в Европе не будет подобного музыкального инструмента. Так, например, знаменитый орган в Домском соборе в Риге имеет 90 регистров, а в Калининградском их будет - 112. Через год в 1946 - м - город получит новое имя и начнет жить в новой – советской реальности, а Иван станет Первым начальником милиции еще Кенигсберга, но пока он еще не знает этого и Кенигсберг еще не взят.
......Немецкий порядок еще сохранял стройность и уже в третий раз их останавливал патруль: сначала вспомогательной полиции, затем патрули фельджандармерии, обычно не работающие в городах, но в условиях осады вынужденные приспосабливаться. Эти «цепные псы» фюрера – выполняли в германской армии самые различные функции, но сейчас, в конце войны, когда солдаты уже понимали, что все кончено, в основном они занимались поимкой дезертиров и сортировкой беженцев.
Два дня назад начальника разведки танкового корпуса вызвал к себе генерал Галицкий и сказал: «Надо попасть в город и сделать наметки предстоящего штурма изнутри». Для опытного и «битого» разведчика, не раз тащившего на себе через нейтралку и минные поля пленных офицеров или ценные документы, не самая сложная задача, в хаосе осады, когда даже при немецком порядке, в городе полно разрозненных остатков разбитых и разгромленных частей, которые как мотыльки на свет отходят в окруженный город , никто не удивился пятерым запыленным эсесовцам, в мундирах с пятнами крови, гари и еще черт знает чего, обвешанным до пят оружием, устало бредущим по Штайндаммштрассе в сторону Хауптбанхоффа – центрального вокзала.
Cейчас, попав в город, они смогли увидеть, что сделала с ним союзная авиация, если раньше после атак английских « Ланкастеров» население дружно выходило расчищать завалы, то к этой весне масштабы разрушений достигли таких размеров, что это потеряло всякий смысл.
Комендант города Отто фон Ляш по радио, через оставшиеся, не сбитые артиллерией репродукторы, призвал людей сохранять спокойствие и не выходить из укрытий до особого распоряжения, хотя что такое особое распоряжение не знал даже он сам. Он понимал, что конец близок, но по радио вновь и вновь твердили о необходимости сохранять арийский дух и держаться до последнего человека и патрона. А он, выйдя из своего блиндажа, который потом будет носить его имя, в редкие перерывы между русскими артобстрелами, вдыхал прокопченный сгоревшим порохом весенний воздух и вспоминал, как он – мальчишка, сын лесничего князя в Верхней Силезии, бегал по весеннему лесу и даже думать не мог о карьере генерала. Мысли о самоубийстве все чаще посещали его, но он сразу вспоминал жену и дочерей и мысли о них не давали ему умереть, ни сейчас, ни в Воркутинских лагерях, из которых он вернется домой только через десять лет в 1955 году. А большинство его товарищей по несчастью так и не увидят своей Германии…
Им еще суждено будет вcтретиться – майору советской разведки и генералу вермахта, но в горящем городе они столкнулись почти лицом к лицу – на углу Французской и Штайндамм, когда комендант выезжал на осмотр позиций в район 5-го форта, а разведгруппа прошла к Грюнбрюке / Зеленый мост – ныне не существует / в сторону главного вокзала в двухстах метрах друг от друга. Около моста о чем – то спорили командир группы фольксштурма, пожилой отставник, в мундире кайзеровской армии, вероятно потому, что части фольксштурма снабжались по остаточному принципу, и два рослых эсесовца. В пяти метрах от них молодые немцы с охапками панцерфаустов под мышками зло шипели на эсэсменов, а один из них наставив на них ствол автомата кричал им, чтобы они шли прочь...
Детский плач и стон раненных солдат, траншеи и бетонные доты. Битый кирпич и всюду надписи: WIR KAPITULIEREN NIE! Таким и запомнился старый Кенигсберг, тот истории которого оставалось несколько апрельских дней - наступившей весны...
К ночи под обстрелом они вернулись обратно, едва не попав под налет наших «ПЕшек» и «ИЛов»…
Эпизоды войны… Весна 1945 года.
Великий, еще не в полной мере оцененный нами, Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский «нагнал» под Кенигсберг столько осадной артиллерии, что ее хватило бы для штурма нескольких городов. Сколько солдатских жизней он спас этим не знает никто. Это не считаемо. Либералы и прочие плакальщики стонут сегодня по разбитому старому Кенигсбергу, стонут по немецкой архитектуре, но тогда…
На общественных зданиях Кенигсберга было написано большими буквами: «Мы должны сражаться так, как русские в Сталинграде!». А в самом центре города, на берегу реки Прегель, на кирпичной стене замка Прусских королей красовалась выведенная готическим шрифтом надпись: «Слабая русская крепость Севастополь держалась 250 дней против непобедимой Германской армии. Кенигсберг — cамая лучшая крепость Европы — не будет взята никогда».
Готовясь к стрельбе, Гвардии старшина 2 - й статьи тяжелой железнодорожной батареи Балтийского флота Саломатин обратился к товарищам: «Вот эта вражеская земля, откуда много веков немецкие полчища начинали войну. Отсюда везли фашистские снаряды, которые заливали кровью наш любимый Ленинград. Настал день расплаты».
Когда началась артподготовка перед штурмом, немцы массово сходили с ума, это был их ад, живые завидовали мертвым. Это было за сожженную Белоруссию и Украину, за Ржев, за Вязьму, за Сталинград, за блокаду Ленинграда, за залитое кровью Подмосковье 1941 - го года, да мало ли счетов накопилось за годы войны.
Александр Михайлович Василевский и его воины взяли город за 4 дня…
На фото: Иван Кандауров - Начальник разведки легендарного Первого Инстербургского Краснознаменного танкового корпуса - он же Первый Начальник милиции города Кенигсберг. 7 боевых орденов - 7 ранений и несколько контузий. После войны многократный чемпион вооруженных сил, один их основателей Калининградского общества «Динамо» и инструктор школы милиции Калининграда по боевому самбо......
фото с Парада Победы 1946 года в Кенигсберге
