Я бежал всю ночь. Я не знал куда бежать, но старался бежать на восток. На востоке наши. У меня не было сил, но я бежал. И только под утро, когда я совсем обессилил, я упал под какой-то куст и меня тут же вырубило.
Очнулся я от того что в меня чем-то тыкали. Я сжался и приготовился к ударам. Но услышав русскую речь, я обрадовался
- Вроде живой, шевелится,- сказал незнакомый голос.
- Ребята, я свой, я красноармеец, - радостно закричал я.
- Стоять, не двигаться. Руки. Руки подними, - осек меня грубый голос.
- Вася, веди его к особисту, там разберутся, кто здесь свой. А кто нет, - обрушил мои надежды второй солдат.
Особистом оказался молодой надменный лейтенант, который, похоже, всю войну и просидел в штабе. А в реальных боях и не участвовал. Я рассказал особисту свою историю, похожую на тысячи других.
Был бой, рядом взорвался снаряд, меня наверное контузило. Когда я очнулся, уже вечерело. Вокруг меня лежали убитые товарищи. Я поднял голову и увидел разгуливающих по полю немцев. Они рассматривали убитых и периодически стреляли. Таким образом, они добивали контуженных и раненых. Наверное, немцы приняли меня за убитого, поэтому не прикончили. Вечером я ползком добрался до ближайшего леса, а там и побежал. Бежал всю ночь, а утром на меня наткнулись наши.
После моего рассказа особист рассмеялся.
- Хорошая сказка, - сказал особист, - а теперь рассказывай, где и при каких обстоятельствах тебя завербовали.
Что он говорил дальше я помню как в тумане. Особист орал, что расстреляет меня здесь и сейчас, если я во всем не признаюсь. А в чем мне было признаваться? В том, что наш батальон отцы-командиры бросили на танки и превосходящие силы противника? В том что мы дрались до последнего? Конечно, мне хотелось встать и голыми руками удавить эту штабную крысу. Но тогда меня бы точно расстреляли.
Когда особист вдоволь наорался, он вызвал двух автоматчиков. Зайдя, они спросили: куда его?
- Вам что, каждый раз напоминать? – взорвался лейтенант
- Людей сейчас везде не хватает. Тяжело сейчас на фронте, - уже гораздо спокойней продолжил особист, – в штрафбат его. Кровью пусть искупит свою вину перед погибшими товарищами.
Так я попал в штрафной батальон