И хочется кричать до хрипоты, до исступления в это вечное сиянье небес. И слезами достучаться туда, где кто-то всемогущий, кому молилась и верила, держит наши жизни за тонкую нить, в любой момент готовую оборваться и унести в небытие даже молодых и невинных, словно те легкие воздушные шарики, растворившиеся в синеве в память о душах детей, погибших недавно в Кемерове. И нет справедливости в мире. Так кажется разорванному на клочки, разлетевшемуся на осколки материнскому сердцу, подвергшемуся самому страшному испытанию – похоронить свою надежду, опору, радость, - сына, которому отведено было прожить 25 лет.
Если бы горе убивало и матерей, а им надо с ним жить. Почему при страшных болезнях людям облегчают участь, а от горя лекарства никто никогда не придумывал, все вживую.
Мы разговаривали с Таисией Васильевной Лотковой из Чукал больше двух часов. И о чем бы ни шла речь, все заканчивалось одним – зачем жить, если сына нет. – Хоть бы в тридцать лет погиб, и то бы еще пять лет жил, а я бы к тому времени, может, умерла, может, не увидела бы всего, что пришлось…
Вот Саша в выпускном классе, учится хорошо, занимается спортом и еще дополнительно сделал турник, составил график по подъему тяжестей. Он готовится не к поступлению, а к службе в армии. Потому что только в спецназе видел смысл своей жизни. Шестого ноября ему исполнилось восемнадцать, девятого – ушел служить, чтобы там остаться. Так понимал свое предназначение. Его сразу назначили писарем, а он не захотел, попросился в школу сержантов.
После окончания первого контракта Александр Лотков на радость матери ушел из армии, уехал в Москву, устроился на работу с хорошей зарплатой, о какой мечтают тысячи его ровесников. Крестный – заместитель генерального директора авиакомпании - устроил его в аэропорт Шереметьево. Саша сидел в теплом офисе в белой рубашке. В его обязанности входило доставлять экипажу перед вылетом полетные карты. А он то и дело звонил домой: - Мам, я не могу здесь сидеть. День такой длинный, скучный, конца ему нет. Я, здоровый мужик, от безделья маюсь, разве это жизнь?!
- Мы с ним как-то убирали свеклу. Саша так быстро работал, такая в нем силища чувствовалась, бегом, играючи расправился со всей свеклой, разве в офисе ему усидеть было.
Он вернулся в армию, в свою часть в Тольятти, к тем же друзьям и сослуживцам. И все встало на свои места. Потом женился, родился сын.
В последнее время чаще всего взахлеб рассказывал о нем: «Мам, Данька уже все-все понимает, каждый вечер ждет, встречает меня у двери».
- Сына хотел Сашей назвать, а я не разрешила, мне это не понравилось.
Он настаивал, чтобы крестным у Дани стал его брат Дмитрий, а тот никак не мог приехать на крестины, потому что учился на пилота гражданской авиации в Рязани. Я ему говорила, может, кого-то другого возьмете, нехорошо ребенку так долго некрещеному быть. Но он стоял на своем, потому крестили Даньку в полтора года. Мы приехали к ним с Димой, он стал крестным.
– Если со мной что случится, будешь за него в ответе, - вроде в шутку сказал он тогда брату. А получилось, как наказ.
- Вот он позвонил, а я на работе, кругом народ, разговаривать мне некогда. Второпях говорю ему, что вечером перезвоню. А дома дел невпроворот – полный двор скотины. И в очередной раз день закончился, и мы не успеваем словом обмолвиться. И сколько было таких вечеров, когда не выслушала, не позвонила. Они теперь всплывают в памяти и жгут, жгут сердце там, где еще остались невыгоревшие островки.
4 июля Таисии Васильевне исполнится 60 лет. Сестры намекнули, брать ли им отпуск на это время. И она решила, что будет хороший повод собраться вместе большой родне. Мама в сорок лет осталась вдовой, одна вырастила семерых детей, все разлетелись, только они с сестрой остались в Чукалах. А главное – думала, что приедет сын с женой и с маленьким Данькой. Для них старалась, сделала ремонт в своем огромном доме. Для них рвала жилы, держала целый двор скотины. Кто же знал, что наступит этот черный день – 28 февраля, когда Саша погиб: во время учений у него не раскрылся парашют. Это был его шестнадцатый прыжок. И родня приехала в неурочный час в ее дом. Всем селом, всем районом провожали в последний путь ее молодого жизнерадостного Сашу, который так хотел жить и мечтал о большой семье.
На самый главный праздник года – Пасху выпал сороковой день со дня его смерти. Вся земля возликует, а у них в доме состоится прощальный помин. Все сорок дней горит лампада, и всюду фотографии – вот он серьезный в военной форме, вот он держит крохотного сына на плечах. Даньке в конце апреля исполнится два года. И он не запомнит отца.За это время он приснился только Диме. Будто заходит в военной форме, радостный, а Дима ему: «Саша, ты же погиб».
- Это не я погиб, это срочник, нас просто в министерстве обороны перепутали, – сказал четко и весело. Даже смерть легко оправдал, не обвинил в несправедливости к его молодой жизни.
У Бога все живы, нет мертвых в вечности, перед которой все равны, и где именно сейчас оказалась нужнее его душа. Только как это понять и принять матери, стоявшей у края могилы сына. Куда деть мучительные ночи без сна, долгие дни, когда на улице все ярче солнце, когда кругом жизнь, а у нее теперь все поделено на до и после.
Сестры звонят, успокаивают, как могут. Рассказали про то, что случилось в Кемерове. И тогда она впервые включила телевизор, три дня плакала о невинно погибших детях.
Бессмертное солнце над миром встает неизменно, что бы ни случилось на этой земле. Ни слезы, ни беды, ни радости не действуют на его вечный ход, на главное предназначение – дарить тепло и ласку всему живому, до самой малой былинки.
Безжалостное небо отняло одного сына, а второму еще предстоит летать. Как отпустить теперь Диму и как самой жить, зная, как опасна и беспощадна эта бездонная синева?!
В. КОНОВАЛОВА.