Со страхом пересматриваешь определённые фильмы. В голове уже сложились “идея и образ”, всё по полочкам разложено и как будто учтено, и страшно как-то вторгаться в систему, застревая взглядом на несовершенствах грима, эффектов, актёрской игры, дыр в сценарии. Поэтому “Космическую Одиссею 2001 года” включала дрожащими пальцами. Но так сказать срок в пятьдесят лет обязывал повторить опыт. И тот редкий случай, когда после фильма в голове одна мысль: “Всё отлично. Всё по-прежнему прекрасно”.
Нужно быть исключительным мастером, чтобы за минуту и сорок секунд открывающей сцены без закадровых объяснений, текста или запутанного монтажа, но при помощи только картинки и музыки, дать понять зрителю, что это не просто обыкновенный фантастический фильм про стрелялки и гуманоидов, а фильм о древнем космосе и душе, о прошлом, настоящем и будущем. Дать понять, что это не научное исследование на тему возможности или невозможности существования внеземной жизни, а художественная картина, пытающаяся передать ощущение одиночества от безграничности вселенной. Кубрик не задаёт вопрос: “Одни ли мы здесь в этой необъятности?”. Себе он уже дал ответ. Он пытается вновь препарировать человеческий разум, понять причины возникновения насилия, цивилизации, культуры. Где рождается желание убивать? Когда же бесславно закончилась утопия? Кто мы в цепочке метаморфоз?
В фильме бытовыми кажутся станции, корабли, космонавты, так как всё работает (почти) точно в рамках физических законов. Отсутствуют (Слава Богу!) магические “выставить магнитные щиты”, “лазерные проекции” и “межгалактические альфы”. И даже HAL 9000 удивляет не тем, что он машина. Ведь уже в 60-х годах экраны заполонили вычислительные пылесосы и тостеры с гнусавыми голосами, которые были то врагами, то своеобразными Санчо Пансами двуногих особей. Нет, расчётливый HAL 9000 манипулирует героями, ради достижения целей миссии, и одновременно умудряется поражать хрупкостью и несовершенством. Запертый в коробку разум, который не может защититься от себя самого и от другого. Сцена его отключения - это поэтичный процесс холоднокровного убийства, а не прозаичное вытаскивание вилки из розетки.
Указание жанра у Кубрика весьма-весьма условно. Он только заигрывает с фантастическими элементами и приёмами, а создаёт притчу про человечество, которое со дня своего сотворения пытается вспомнить о том, как же оно “сотворилось”. А память не поддаётся, её невозможно запрограммировать или прокрутить в обратную сторону. И это всё сводит и сводит с ума…