Это – пожалуй, самый частый вопрос, на который приходится отвечать нашим докторам. Это – вопрос, который держат в голове те, кто жертвует деньги на детей, у которых рак. Это –вопрос, который иногда не решаются произнести вслух, но всегда обдумывают родители детей, которые заболели. А сами дети тоже имеют в виду именно это, когда спрашивают своего доктора: «А мне можно будет кататься на велосипеде?» «А я смогу петь в хоре?» «А у меня будут дети?» «А я буду ходить в школу?» «А футбол?».
Давайте по порядку.
1. Это – правда, важные вопросы. Ведь если ты знаешь, что после лечения жизнь драматически изменится, окажется лишенной всего, что было дорого, а мечты станут недостижимыми, то есть ли вообще смысл лечиться? И как заставить себя мужественно и стойко переносить такое лечение. Если честно, еще совсем недавно врачи не могли честно и уверенно ответить на все вопросы о полноценной жизни после рака – ДА.
2. Почему? Потому что еще совсем недавно диагностика в онкологии была значительно хуже теперешней, прогнозы – зыбкими, а общая медицинская традиция такой: после окончания терапии пациента запирали в четырех, пусть и домашних, стенах, запрещали общение, старались оградить от опасностей и инфекций, переводили на домашнее обучение. И ни о какой такой «нормальной, как у всех», жизни речи не шло.
«Когда я начинала работать, в конце 1990-х и начале 2000-х, мы не знали, как вести себя с выздоровевшими пациентами, поэтому старались их оберегать, — рассказывает Анастасия Руднева, врач-гематолог Центра имени Рогачева — Но постепенно обнаружили, что образ жизни пациентов после окончания терапии не влияет на результаты лечения. Кто-то не вылезает из речки, приезжает к нам на обследование весь в синяках и ссадинах или покусанный собаками. Кто-то даже спасает старушку из горящего дома (был и такой случай!), а ремиссия сохраняется! С кого-то пылинки сдувают, дома держат, но рецидив все равно происходит».
У доктора Анастасии Рудневой в компьютере данные больше чем о шестистах бывших пациентах Центра. С каждым Анастасия Евгеньевна поддерживает связь, про каждого знает, что и как. По-научному это называется «клинический регистр пациентов»: сведения о том, как и чем лечили человека и как он живет-поживает после лечения. История жизни после болезни называются «катамнез». Ее изучение позволяет врачам оценить эффективность примененных методов лечения и узнать как на развитие и качество этой жизни повлияли те или иные факторы. О результатах доктор потом расскажет другим пациентам. Конкретные истории побед очень воодушевляют тех, кто находится в самом начале лечения.
3. Почему так не было раньше? Раньше борьба за жизнь против рака была такой сложной, что до мыслей о жизни после рака просто дело не доходило. Но все меняется. Каждый год медицина делает огромный шаг вперед в плане диагностики онкологических заболеваний. И это расширяет возможности лечения. Например, раньше все злокачественные болезни системы кровоснабжения описывали одним словом: лейкоз. И лечили одинаково: мощная и довольно травматичная для организма химиотерапия, облучение, в конце концов –пересадка костного мозга... В 21 веке понятия «лейкоз» или «лимфома» распались на множество куда более точных диагнозов. Каждый описан. Каждый – имеет собственный протокол лечения. Раньше основными орудиями онкологов были нож хирурга и рентгеновская трубка, сейчас – морфологи и генетики активно ищут генетическую поломку, заставляющую клетку «сходить с ума» в каждом конкретном случае. С развитием молекулярной биологии и генетики медицина смогла заглянуть в самую суть болезней и разработать гораздо более точные средства лечения. В общем, если говорить образно, то прежде стреляли их пушки по воробьям, а теперь могут прицельно бить по всякой отдельной клетке с плохим поведением.
4. И что это значит? В прогнозе и перспективах после лечения некоторых онкологических заболеваний улучшившаяся диагностика просто кардинально все поменяла! Например, прежде большинство медуллобластом (опухоли головного мозга у детей) считались или неизлечимыми и такими, лечение которых приводит к тяжелым последствиям для здоровья. Но недавно была обнаружена подгруппа медуллобластом, при которой можно победить опухоль, подвергая головной и спинной мозг ребенка меньшим дозам облучения, или вообще отказаться от лучевой терапии. А это значит, что дети именно с таким видом заболевания избегут тяжких последствий лечения. В лечении хронического миелоидного лейкоза (ХМЛ) и вовсе произошла революция: 20 лет назад эта болезнь считалась неизлечимой. Но открытие причин генетической ошибки, которая приводит к ХМЛ, и изобретение препарата, эту ошибку исправляющего, сделала хронический миелоидный лейкоз излечимым. А последствия этого лечения – минимальными. Похожие узконаправленные, или таргетные, препараты появляются и для других злокачественных заболеваний — например, для рака легких, анапластической лимфомы и так далее. Это позволяет минимизировать вред организму во время лечения: снижаются дозы и токсичность лекарств, уменьшаются дозы облучения, само лечение становится короче и легче, оставляя силы на ту самую «жизнь после рака», ради которой все и происходит.
5. Что это за жизнь? Обычная жизнь. Яркая. Один из эпизодов которой – тяжелая болезнь, которую удалось победить. Вот, например, бывшая подопечная фонда «Подари жизнь» Люся Волегжанина, которая раньше была Афанасьевой и 13 лет назад болела острым лейкозом: замужем, растит трехлетнюю дочь, работает визажистом и увлекается бодиартом. Умная и красивая. Люся не просто знает о том, что «есть жизнь после рака», большая и важнейшая часть жизни нашей Люси – как раз та, что случилась после болезни.
Или, например, Женя Ванеева. Восьмиклассницей Женя столкнулась с лимфомой Ходжкина. В какой-то момент даже собиралась сдаться. Но выдержала, выстояла и победила. Стала журналистом. И теперь работает в нашем фонде «Подари жизнь».
Лучше Жени о том есть ли жизнь после рака и какая она, не скажешь: «У меня появилась другая шкала ценностей: и самое ценное в ней — это жизнь, родные и близкие. Наверное, я стала сильнее. Но я не разделяю свою жизнь на две части — до и после болезни. Жизнь продолжается, а болезнь — это испытание, которые было мне дано, а для чего — я не знаю. Возможно, она подготовила меня к тем сложностям, которые ожидают меня впереди».
6. «Мы вас лечим для того, чтобы вы вы жили, а не для того, чтобы боялись жить», — вспоминает Женя слова доктора, перед выпиской. Научиться жить без страха довольно трудно. Но важно знать: перенесенная болезнь не является противопоказанием к долгой, счастливой и, главное, полноценной жизни. Лучше всего это заметно во время «Игр Победителей» — спортивного праздника, который каждый год устраивает благотворительный фонд «Подари жизнь» для детей и подростков, в чьей жизни был рак.
В 2018-м году «Игры победителей» намечены на август. Приходите и посмотрите: какая она, жизнь после рака. В том, что она есть, уверены, вы уже не сомневаетесь.