Время прочтения ~ 7 минут
Каждый месяц на сцене ИКЦ пытаются запихнуть девушку в чемодан, закутывают парня в ковер и пожирают чужую плоть. Спектакль «Мой Сизиф» стал первым масштабным спектаклем калужского инновационного театра балета, каждый раз повергая зрителей в смех, слезы или полную абстракцию. ЧЧ рассказывает, как проходят репетиции, почему не понимать современное искусство - это нормально и чем живут актеры современного театра балета.
Современный театр всегда представлялся мне как нечто бессмысленное и непрофессиональное. Наверное, такой след когда-то давно оставил московский спектакль, который назывался «Алиса» по известной сказке «Алиса в стране чудес». Тогда я училась в музыкальной школе и благодаря преподавателю по фортепиано два раза в год мы организованно, большим автобусом, ездили в столицу на спектакли, в музеи и, конечно же, в Макдоналдс. Думаю, даже наша преподаватель не ожидала увидеть на сцене девушку в майке и джинсах, танцующую странные танцы в окружении больших надувных шаров. Как оказалось, мы попали в тот самый современный театр, о существовании которого калужане даже не могли подозревать. Преподаватели с других отделений, большинству из которых было за 50, не поняли ничего – что уж говорить о нас, тогда еще тринадцатилетних. Спустя несколько лет, узнав о спектакле «Мой Сизиф», мне невольно вспомнилась та странная московская девочка. Но я выросла, взгляды поменялись и появилось желание понять, что же находят в таких спектаклях.
Я захожу в огромный зал, в котором непривычно много пространства сверху. На первых рядах сидят актеры. Восемь пар глаз поворачиваются в мою сторону с удивлением, переживанием, интересом и гордостью – журналист на репетиции. Все они – профессиональные танцовщики, у некоторых два высших. Лариса начала учиться в экономическом прежде, чем поняла, что танцы – ее жизнь. Бросать институт не стала, после четырех лет бакалавриата поступила в Белгородский государственный институт культуры. Маленькой хрупкой Лоре, как ее называют коллеги, 28 лет, хотя выглядит она гораздо младше, лет на 20 от силы. Мы сидим в зале ИКЦ на задних рядах и разговариваем. Она калачиком сворачивается в кресле и, кажется, тонет в нем. Рядом с ней поместился бы еще один такой же человек. Маленькое личико с длинными ресницами выражает усталость, но глаза горят. Танцы – её жизнь, хобби и работа. Лариса с пяти лет занималась художественной гимнастикой, а в восемь ушла в детский театр-балет Калужской областной филармонии.
- Чем ты занимаешься в свободное время?
Лариса на несколько минут задумывается, прежде чем отвечает:
- Танцами. А когда выдается свободная минута хочется проводить время на свежем воздухе с друзьями. Очень люблю лес.
Несмотря на то, что за окном конец марта и вроде весна, снег сошел лишь местами и снегопады уходить еще не собираются. Мы, два любителя леса, тяжело вздыхаем – весна весной, но прогуляться хотя бы в сосновом бору получится еще не скоро.
- У вас в этом спектакле есть какие-то определенные роли?
- Мы в принципе все разные. Алиса Панченко специализируется на постановке спектаклей под конкретного человека. Ей были интересны личности танцовщиков, она потихонечку вытаскивала из нас какую-то изюминку и выводила ее в некоторую роль.
Алиса Панченко – режиссер-постановщик из Санкт-Петербурга, которая создавала идею «Сизифа» с нуля. Разговаривала с актерами, давала задания, в том числе дистанционно.
- Какую роль тогда ты играешь?
- Не буду говорить, что это какая-то роль… Каждый человек найдет в этом спектакле что-то свое. У нас есть главный герой Сизиф - это Тимофей, который очень неоднозначен и где-то внутри него борются, ну... Для меня - это какие-то тараканы в голове. После каждого спектакля зрители нам высказывают свои впечатления и это бывают очень интересные вещи. Допустим, что мы - мысли главного героя, которые он отметает или пытается реализовать, что-то выходит, не выходит и в конце он все отбрасывает. То есть диаметрально противоположные бывают взгляды и это очень интересно.
- Охарактеризуй, какие твой персонаж олицетворяет эмоции, что он в этой постановке?
- Он часть общего целого, которое отражает эмоции главного героя.
Я задумываюсь, стараюсь отбросить привычные категории: роль, сценарий, персонажи:
- Ну, знаешь, каждый человек личность и по-своему реагирует на каждую ситуацию. Здесь я говорю про то же самое. - Лариса набирает в легкие воздуха, чтобы что-то сказать мне, но я, практически перебивая её, продолжаю. - Кто-то, допустим, пессимистичен, кто-то оптимистичен, кто-то смотрит надменно. Наверняка у твоего героя тоже есть какое-то общее отношение…
- Общее отношение к тому, что наш главный герой постоянно пытается нас подмять под себя, - Лора перехватывает мою мысль. - а мы, в некотором роде сопротивляемся. Из этого исходят эмоции. Например, кто-то к этому относится с иронией. Ну, я как-то зло и истерически к этому отношусь. Но всем дискомфортно. Очень сложно это описать.
В середине репетиции в зал заходит администратор театра Варвара:
- Там студенты из КГУ пришли, им пообещали зал и сцену посмотреть сейчас.
- У нас репетиция тут! Не знаю, кто им чего пообещал, у нас тут декорации, куда я их дену? И выступление через день. – Евгения, одна из руководителей театра, ежится и отворачивается к сцене, не желая продолжать разговор.
Череда студенческих весен на носу. Через полчаса, во время перерыва репетиции “Сизифа”, толпа студентов все-таки захлестнет зал. Босым девочкам-студенткам нужно попробовать покрытие сцены – видимо, будут танцевать что-то из джаз-модерна или контемпа.
- После выступления что ты ощущаешь? Нет какого-то чувства измотанности?
- Есть, конечно, какая-то усталость, само собой, мы же люди. Но есть приятное чувство, что ты человеку отдал частичку себя и ее восприняли, не просто так посмотрели, и ушли, а задумались о некоторых вещах в своей жизни. Кому-то близок Тимофей. Например, моя тетя купила для меня цветы, но после последней сцены Тимофея, когда он показывает, как для него все это сложно и что он избавился от нас... После финальной сцены ее так потрясло одиночество, которое отыграл Тимофей, что она прослезилась, вспомнила как это, когда человек остается наедине с самим собой, очень растрогалась и расплакалась. Мои цветы она подарила ему. Я ни в коем случае не расстроена, это наоборот показатель того, что человек отреагировал очень живо и ему это в душу запало.
- Но расскажи все-таки как ты понимаешь эту постановку?
- Для меня это на первый взгляд бессвязные картины, которые складываются в общую концепцию. Опять же, возможно для кого-то это мысли... Тут невозможно сказать, потому что даже режиссер не давала такой общей задачи как в спектаклях: первое действие тут, второе тут... Нет, здесь такого нет. Тут каждая сцена показывает свою ситуацию. В конце складывается общая картина, возможно, мировоззрения какого-то человека, его мысли, внутренние переживания, тараканы те же самые и то, как он с этим живет и в процессе жизни все это пытается переварить, в определенное русло выплескивает свои эмоции.
- У тебя много общего с твоим героем?
Лора задумывается, словно примеряя своего персонажа на себя как платье:
- Ну-у... я думаю, частичка меня, конечно, есть.
В какой-то момент первый прогон спектакля заканчивается – так же внезапно, как и начался. Репетиция получается скомканной и обрывистой. Я начинаю понимать, что вот оно – современное искусство. Совсем абстрактное, непонятное и больше похожее на бал Сатаны Булгакова.
- Наш главный герой, Тимофей, заболел. Сегодня репетируем без него.
Мне становится легче. Появляется надежда, что еще не все потеряно.
На сцене лежат уставшие актеры, руководитель театра Евгения кричит кому-то из актрис:
- Ты вот здесь руку не прижимай, вот так вот делай: пам-паам. – и показывает.
На заднем плане актеры отрабатывают элементы спектакля:
- А вот здесь вот в первый раз мы «коняшку» делаем или нет?
- Не, не, мы сразу вот это вот, - высокая темноволосая девушка показывает какой-то непонятный элемент танца. – а потом «птицу».
Пришло время отрабатывать отдельные элементы спектакля. С начала те самые «птицы» с «коняшками», потом дефиле с камнями, которые играют ключевую роль в спектакле.
- Объясни мне, пожалуйста, такой момент. Когда у вас идет дефиле, ты лежишь. Как я это понимаю: каждый герой выходит со своим камнем, кто-то его прижимает к себе, жалеет, кто-то его прячет, кто-то наоборот гордится им. Ты лежишь, в последний момент... Я не понимаю эмоции твои и эмоции девочки, у которой ты забираешь этот камень.
- Для каждого камень - олицетворение чего-то своего. Для кого-то это сердце бывшего, кто-то что-то скрывает, для кого-то это ребенок. А меня добили. Я совсем замоталась в этой жизни, меня добили и просто через меня переступают - жизнь продолжается дальше. Потом я ей отдаю частичку своей души и забираю тот груз, который есть у нее. И дальше с этим грузом, с этими эмоциями я продолжаю двигаться вперед.
В день спектакля те кусочки, о которых говорила мне Лариса, действительно соединяются в единое целое. Появление в спектакле Тимофея полностью меняет мое представление о постановке: она обретает если не до конца понятный, но гладкий и обточенный вид – в точности такой же, как камень главного героя.
Примерно до середины «Сизифа» в моей голове вертятся слова и впечатления других людей: это на сцене чертики, его мысли или просто несвязанные танцевальные куски. Как по щелчку в определенный момент я понимаю, что происходит на сцене. Меня настигает тот момент, который должен случаться с каждым зрителем в этом зале – я нашла что-то свое, поняла что происходит. Все эти люди, бегающие в черной одежде и красных ботинках – призраки прошлого Сизифа. Они завладевают его разумом, не дают жить, терзают. Вот он учит друга танцевать, хотя тот больше по боевым искусствам. Вот он в постели с девушкой, которая в другой миг уже с его другом, а потом снова с ним. Вот другая девушка, которая пытается помочь Сизифу, запутавшемуся в себе и уставшему. Кажется, она не такая, как другие – пытается ему помочь, поддержать. Возможно, она только становится призраком, но скоро главный герой и её окончательно оттолкнет. Вот Сизиф практически добровольно собирает со всех своих бывших знакомых, друзей и возлюбленных их камни, забирает их тяжкую ношу и окончательно падает, но, с другой стороны, оберегая ее.
Я сижу, с замершим сердцем, словно познала смысл человеческого существования. Хочется высказать мои догадки прямо сейчас, рассказать все актерам, поблагодарить их.
В этот раз организаторы дали возможность зрителям вместе с актерами обсудить увиденное после спектакля, высказать свое видение, задать вопросы. Остаются немногие – где-то одна треть от наполовину заполненного зала, но самые преданные зрители. Некоторые пришли на спектакль второй, третий раз. Говорят, каждый раз находишь в «Моем Сизифе» что-то новое, в зависимости от настроения.
- Я первый раз на таком спектакле и ничего не поняла. В какой-то момент я смотрю и думаю: вот оно! Все стало понятно, это же так просто! А потом картинка меняется, начинается другой элемент и снова ничего не понятно. А в конце так вообще – все предыдущее можно было не смотреть. – девушка с длинными, явно накладными ресницами, мило улыбается. – Но мне все равно понравилось.
Евгения говорит, что любые эмоции после спектакля – это хорошо. Главное, чтобы они были искренними.
- Какая первая реакция была у зрителей на эту постановку?
- Вы знаете, отзывов было много, но для людей в первый раз... Они говорили, что в Калуге такого еще не было и это действительно так. Мы хотим, чтобы зрителей было больше. Мы привыкли ходить в обычный театр - понимаем, куда идем и зачем идем. Здесь те же самые спектакли. Понятно, что они хореографические, но мы тот же самый театр, только маленький. Мы хотим, чтобы зрители смотрели нас и понимали. Но для людей это ново: для кого-то это было шоком, кто-то вообще вышел, ничего не понял. Но, вы знаете, лучше так, чем выйти и сказать лицемерно: "Все хорошо, спасибо". – Евгения хлопает в ладоши, демонстрируя, как выглядят те самые лицемеры. - Лучше тысячу мнений, которые у всех разные. Иногда даже лучше неопределенность, чем ничего.
Автор: Снобъ