Истории
«Когда б никто меня под легкой маской
(По крайней мере долго) не узнал»
(А.С.Пушкин, поэма «Домик в Коломне», черновой вариант)
Каждый новый автограф или найденная вещь, как-либо связанная с А.С. Пушкиным, воспринимаются всеми почитателями таланта великого русского поэта как сенсация. Именно так с восторгом и был встречен ранее неизвестный портрет поэта в белой шляпе, приобретенный в начале 1939 года Институтом русской литературы А.Н. СССР (Пушкинский дом). Особую ценность представляют изображения А. Пушкина, написанные с натуры, создающие в совокупности в сознании каждого человека зрительный образ живого поэта. На всех прижизненных портретах, а их принято называть иконографией, А.С.Пушкин изображён по-разному и не всегда даже сразу узнаваем. Кроме этого подлинность некоторых из них исследователями оспаривается.
Уже в феврале 1939 года в Литературной газете (№ 11 от 26. 02. 1939 года) была напечатана статья заведующего музеем ИРЛИ АН СССР искусствоведа Бориса Шапошникова под названием «Новый возможный портрет Пушкина», где осторожно указывалось, что это может быть прижизненное изображение поэта, написанное с натуры неизвестным художником - любителем или учителем рисования. С момента первой публикации этой информации прошло уже почти 80 лет, но научной или какой-либо аргументированной, логически обоснованной и общепризнанной атрибуции указанного портрета так и нет. По-прежнему достоверно неизвестно, кем написан портрет, кто изображён на нём, когда и где и при каких обстоятельствах создано это удивительно яркое произведение живописи.
Между тем этот портрет давно уже представлен в основной экспозиции музея - дачи А.С. Пушкина в городе Пушкине (бывшее царское село) под названием (Неизвестный художник, портрет А. С. Пушкина 13 июня 1831 г.) и из выставленных там экспонатов, именно он производит на посетителей самое сильное впечатление и надолго запоминается. Репродукции портрета широко представлены в различных печатных изданиях, и он даже попал на почтовую марку, выпущенную в Эфиопии к 200-летию со дня рождения поэта.
Существует целый калейдоскоп противоречивых попыток атрибуций портрета, среди которых можно выделить несколько основных направлений. Так Е.В.Павлова, автор двухтомного труда «А. С. Пушкин в портретах», дважды издававшаяся в СССР в 80-е годы прошлого века и до настоящего времени являющегося настольной книгой - учебником по изобразительной пушкиниане и ряд ее последователей считают, что на портрете изображён не А.С. Пушкин, а неизвестное лицо.
По мнению других исследователей, это изображение поэта и создать его могли современники А. Пушкина профессиональный художник Григорий Чернецов или художник-любитель Платон Челищев, или это вообще фальшивка, написанная не ранее середины XIX века.
В настоящее время группой сотрудников Всероссийского музея А.С. Пушкина отстаивается версия об авторстве Фёдора Моллера, который в 40-е годы 19 века находясь в Италии, написал свой автопортрет в белой шляпе и мог написать портрет А. Пушкина в этой же шляпе.
О портрете можно строить множество различных предположений, потому что о его существовании, до появления в 1939 году, вообще ничего известно не было и это представляется странным, а может быть новое - это хорошо забытое старое?
Уже внимательный визуальный осмотр портрета позволяет сделать важные для его правильной атрибуции выводы. Портрет овальной формы, небольшого размера 20,3 на 17 сантиметров, написан акварельными красками на листе плотной бумаги альбомного формата. Внизу справа в направлении снизу вверх кривая странная надпись «13 Jюня 1831», причём написание месяца июня начинается с английской буквы «J». Подпись художника или какое-либо обозначение возможного автора на портрете отсутствует, на обратной стороне красноватая печать с изображением двуглавого орла и надпись «печать Е.И.В.Эрмитаж», портрет помещен в массивную овальную светлую раму.
Дата, указанная на портрете, воспринимается многими как время его создания.
Известно, что в мае 1831 года А. Пушкин приехал с молодой красавицей женой в Санкт-Петербург и поселился на летний период в Царском Селе на даче. Пытливые исследователи ищут художника, который бы мог изобразить поэта в белой шляпе и демисезонной верхней одежде, по-видимому на прогулке и не находят его. Когда всматриваешься в этот портрет, то что-то неуловимое тревожит воображение, создается впечатление, что не замечаешь чего-то важного, являющегося ключом к разгадке всех окружающих его тайн. По стилю и манере исполнения портрет как-то не соответствует русской школе живописи первой трети XIX века, зато полностью отвечает критериям западноевропейского романтизма! А значит, автора загадочного портрета следует поискать среди художников-иностранцев, и мы без труда находим его в кругу близких знакомых А.Пушкина, но не в 1831 году, а ранее в 1828 г, это англичанин Джордж Доу, которого поэт по-дружески называл Георг Дау, а в письме даже Довом. Этот мало упоминаемый до недавнего времени живописец был непревзойденным портретистом. Прибыв весной 1819 года в Россию по приглашению императора Александра I, он за несколько лет создал более 300 великолепных портретов героев Отечественной войны 1812 года, выполнял много частных заказов. Всего за время работы в России, а это около 10 лет, создал более 500 портретов, большая часть из которых находится в Государственном Эрмитаже. Император Николай I официально назначил Д. Доу первым художником императорского двора. Работая в стиле английского романтизма, с налетом некоторой театральности, Д. Доу с удивительной быстротой и легкостью, которые некоторыми современниками художника воспринимались как небрежность, не только умел придать портрету удивительное сходство с оригиналом, но мгновенно схватывал едва уловимые черты характера, эмоции и чувства, движение души человека, стараясь показать их с лучшей стороны, подчеркивая это декорациями, соответствующими белями эффектными колоритными решениями. Каждый, глядя на свой портрет, был не только восхищён великолепной работой художника, но и мог про себя сказать словами А.Пушкина: «Себя как в зеркале я вижу, но это зеркало мне льстит…».
Работающий в одно время с Д.Доу художник А.Г. Венецианов, в целом негативно воспринимавший его как иностранца, приехавшего на заработки 1827 году, о работах Д.Доу писал, что это «не портреты, а живые лица», настолько они были выразительны.
А. Пушкин с большим уважением относился к Д. Доу, восторженно воспринимая его произведения, так изображение генерала А.П. Ермолова поэт назвал поэтическим портретом, в посвященном художнику стихотворении прямо назвал его гением.
В апреле 1828 года А. Пушкин начал настойчиво ухаживать за девятнадцатилетней миниатюрной и бойкой Анной Олениной, которую называл «драгунчиком».
9 мая 1828 года (21 мая по новому стилю) Д. Доу уезжал для лечения в Англию. Корабли за границу в то время отплывали из Кронштадта и А.Пушкин вместе с А. Олениной и ее отцом, занимавшим должность президента Академии художников в Санкт-Петербурге, провожали знаменитого художника на «пироскафе», так в те времена в России назывались первые пароходы по финскому заливу от столицы до порта отплытия.
В тетради-дневнике А. Пушкина имеется пометка: «9 мая 1828 г. море. Оленины. Доу.» Кроме этого в газете Санкт-Петербургские ведомости № 36 и 37, среди лиц, отъезжающих за границу 9 мая 1828 г., указан и Д. Доу. Эта дата имеет существенное значение для атрибуции портрета, так как она и является временем создания шедевра. Известно, что находясь на палубе парохода, Д. Доу рисовал портрет А. Пушкина и последний этому событию посвятил стихи, по-видимому, экспромт, который мог записать и автограф тут же передать художнику: «Зачем твой дивный карандаш рисует мой арапский профиль? Хоть ты векам его предашь, его освищет Мефистофель «Рисуй Олениной черты в жару сердечных вдохновений
Лишь юности и красоты поклонником быть должен гений».
Приведенное стихотворение хорошо известно пушкинистам. Предпринимались многочисленные и безрезультатные попытки отыскать нарисованный карандашом портрет Пушкина, работы Д. Доу. Между тем, слова «дивный карандаш» следует, прежде всего, рассматривать как поэтический образ, погруженного в процесс творчества художника, и они не исключают того, что живописец мог рисовать кистью акварельными красками. Не следует забывать, что он приехал в Россию на заработки и, по словам современников, посвятил свой талант и время зарабатыванию денег, поэтому, пользуясь, случаем на палубе пироскафа, он мог начать делать наброски для будущего большого портрета А. Пушкина масляными красками, будучи уверенным что изображение известного поэта у него непременно купят за хорошие деньги. Тогда Д. Доу действительно начал набрасывать карандашные эскизы будущего портрета, которые до нас не дошли или осели за рубежом в частных коллекциях, а рассматриваемый нами акварельный портрет является подготовительным этюдом. Будучи ограниченным во времени, художник спешил как можно подробнее нарисовать наиболее важные детали лица, шляпу, галстук поэта, без тщательной прорисовки общего фона и деталей его верхней одежды. При такой трактовке становится понятным отсутствие на подготовительном портрете-этюде подписи художника и почему опытный искусствовед Б.Шапошников посчитал его работы не профессионального художника. Такому восприятию этюда способствует и своеобразная быстрая и уверенная манера работы художника, которую ошибочно можно трактовать как проявление неопытности или небрежности.
При первом же взгляде на портрет, А. Пушкин безошибочно узнаваем. Сомнения появляются позже, при внимательном изучении и осмыслении изображения поэта, уж очень необычный внешний вид изображенного на нём человека совершенно не укладывающийся в сформировавшийся стереотипный образ А. Пушкина. Однако, даже простой компьютерный синтез живописных образов поэта и моделирование, совмещения лица на рассматриваемом этюде с известными прижизненными, ставшими каноническими, изображениями А.Пушкина работы Ореста Кипренского 1827 года, Василия Тропинина 1827 года, гравюрой Николая Уткина 1827 года, литографией Густава Гиппиуса, датируемой концом 1827 года, началом 1828 годов позволяет выявить совпадение по основным антропометрическим признакам. Кроме этого, у лица, изображенного на портрет глаза светло-голубые, как и у А. Пушкина. Да, на этюде Д. Доу у поэта необычный вид, но он соответствует времени и месту создания рисунка. 9 мая (21 мая по новому стилю) уже светит яркое солнце, но от воды в Финском заливе веет холодом. Кроме этого, дует сильный ветер-бриз, поэтому на голове поэта тёплая белая итальянская пуховая шляпа, падающая тень от полей который причудливым образом которой причудливым образом слегка закрывает верхнюю часть лица. В попытках исследовать и провести атрибуцию портрета никто не взялся объяснить, почему над белой шляпой поэта какой-то темный грязный фон, а на самой шляпе причудливые размытые темные пятна. А это Д. Доу мастерски изобразил идущий из трубы парохода дым, развевающийся на ветру над палубой корабля, а на светлой шляпе тени, отбрасываемые клубами этого дыма. Поэтому на А. Пушкине надет модный в то время английский редингот, напоминающий привычное нам, легкое демисезонное пальто, а на шее в виде платка повязан шотландский галстук. Удивляет, с какой тщательностью, можно сказать с любовью, прописаны складки и узоры на галстуке поэта, видимо рисуя их, художник ощущал что-то для себя близкое и родное. В стиле и манере написания портрета хорошо просматривается все ранее приведенные признаки характерные для творчества Д. Доу, который изобразил Пушкина в образе повесы, покорителя женских сердец. Хотя поэт изображён один, просто интуитивно ощущается присутствие рядом с ним красивой женщины, и мы знаем, что А.Оленина действительно находилась рядом. Лицо на портрете у Пушкина не просто живое, оно выразительно, во взгляде и в едва уловимой улыбке на лице просматривается лёгкая ирония. А ведь Д. Доу мгновенно ухватил взглядом и гениально перенес на портрет именно то выражение лица, с которым Пушкин продекламировал ему свое стихотворение-экспромт! Художник, зная об увлечении Пушкина английским поэтом-романтиком Д. Байроном, изобразил на портрете человека с явным Байроновским ореолом романтизма и загадочности. Достигнут этот эффект причудливой тенью от шляпы на верхней части лица, которая имеет форму легкой маски и воспринимается зрительно как карнавальная или маскарадная маска, закрывающая внутренний мир поэта от посторонних любопытных взглядов. За внешним лоском и какой-то артистичностью образа А. Пушкина художник скрыл и свое личное ироничное или даже критическое восприятие поэта. В1821 году Пушкин написал стихотворение «Юрьеву», где есть такие строки:
«А я, повеса вечно- праздный,
Потомок негров безобразный».
В этом же году стихотворение было напечатано очень малым тиражом, но оно было хорошо известно в аристократических кругах, передавалось путем устных пересказов и, скорее всего, было известно Д. Доу. Изобразив Пушкина в образе загадочного повесы с налетом театральности, художник не просто предал, но и явно выделил присущие поэту африканские черты. Белая шляпа создает контраст с лицом Пушкина и делает восприятие его как темнокожего. Эффект усиливается за счет густых темных бакенбардов, придавленной шляпой на затылке, копной густых темных волос. Глаза сильно увеличены, как будто выпучены, у поэта мясистые как - будто припухшие африканские губы и немного утяжелённая нижняя часть лица. Д. Доу воспитывался, вырос, обучался в Англии и, конечно, неоднократно видел там мулатов и изобразил А. Пушкина в виде по-европейски одетого мулата. Такое восприятие поэта было вполне естественным для англичанина и для француза, даже через двадцать с лишним лет в 1851 году известный французский писатель Марсель, лишенный предрассудков, познакомившись в Париже с Львом Пушкиным, младшим братом поэта, сильно на него похожим, записал что это «смешной белый негр». Несмотря на это мастерское сочетание в рассматриваемом портрете реализма и романтизма создает уникальный образ по-своему прекрасного человека, которого известный пушкинист Мстислав Цявловский, впервые увидев в 1939 году, назвал кратко – прелесть. Каждый читатель путем визуального сравнения может убедиться, что больше всего сходства в лице Пушкина на портрете в белой шляпе с изображением поэта на литографии Г. Гиппиуса, просто у последнего поэт какой-то застывший. Это сходство неоспоримо свидетельствует о том, что эти два изображения наиболее близки по времени их создания и, несмотря на изменчивость своего лица, поэт в этот период именно так и выглядел. На всех известных прижизненных портретах у А. Пушкина видно ухо или хотя бы его нижняя часть. И только на портрете в белой шляпе правое ухо поэта полностью закрыто густыми длинными волосами. Что это, каприз художника, полет его творческой фантазии? Нет, Д. Доу тут как всегда реалистичен. Нарисовав свой автопортрет 14.06. 1828 года в рукописи-послании Н.Д. Киселёву поэт изобразил себя с густыми бакенбардами и длинными волосами на затылке полностью скрывающими его ухо. На других многочисленных автопортретах до и после 1828 года у Пушкина просматривается ухо или хотя бы его часть. Подробного рассмотрения заслуживает белая шляпа на голове поэта. Такие шляпы привозились из Италии. Считалось, что там их носят карбонарии, и поэтому в России во времена Пушкина такая белая шляпа воспринималась как признак свободомыслия и проявления оппозиционных настроений по отношению к существующей власти. Из воспоминаний Петра Парфёнова, человека прислуживающего А. Пушкину, усматривается, что у поэта была белая шляпа еще во времена михайловской ссылки, видимо была привезена им с собой из Одессы. В своих воспоминаниях Николай Путята указывает, что вернувшись из ссылки, Пушкин появился в белой шляпе, мог он носить ее в 1828 году, а вот ношение такой шляпы в 1831 году уже представляется крайне маловероятным. Дело в том, что после венчания с Натальей Гончаровой в феврале 1831 года поэт несколько остепенился и стал больше задумываться о добывании хлеба насущного. Переехав в мае 1831 года из Москвы в Санкт-Петербург, поэт мечтал поступить на государственную службу и издавать общественно-политическую газету. Император, благосклонно относившийся к Пушкину, в близком кругу подчеркивал, что считает его первым поэтом в России. Пушкин знал и ценил это, поэтому вряд ли он стал бы носить воспринимавшуюся как вызов итальянскую белую шляпу, рискуя вызвать недовольство императора или его гнев. Как известно, уже в июле Пушкину была обещана Государственная служба, а в ноябре 1831 года он был принят на службу в Государственную коллегию иностранных дел с хорошим жалованием и правом беспрепятственный работы в секретных архивах, что интересовавшийся русской историей поэт особенно ценил. При этом ему не требовалось бывать по месту службы и выполнять какие-либо служебные обязанности. Их у Пушкина просто не было. Для издания газеты поэт не смог найти денег, и вынужден был от этой идеи отказаться, оно и к лучшему. У А. Пушкина хорошо получалось писать великолепные стихи, все остальные виды деятельности приносили ему лишь неприятности и убытки. Так что же может означать загадочная дата на портрете? Ответ на этот вопрос вытекает из биографии художника Д. Доу. С мая 1828 года, уехав в Англию, он пробыл там до конца января 1829 года. В феврале 1829 года художник вернулся в Санкт-Петербург, чтобы закончить до конца невыполненные заказы, в частности дописать портрет великого князя Константина Павловича, брата императора. Но уже 10 марта 1829 года Пушкин уехал из столицы сначала в Москву, а затем на Кавказ, и с февраля по март 1829 года вряд ли встречался с художником. Пробыв в России около 2 месяцев, Доу опять разболелся и уехал в Англию на лечение, и встретиться с Пушкиным ему уже было не суждено. В октябре 1829 года гениальный художник скончался в пригороде Лондона в возрасте 47 лет. Летом 1831 года в Санкт-Петербурге состоялась распродажа имущества художественной мастерской Д.Доу. Организацией этого мероприятия занимался английский художник-гравер Томас Райт, зять умершего Д. Доу и кто-то из приехавших с ним людей, англичанин по происхождению. На портрете Пушкина проставлена дата внесения его в опись и выставления на продажу! Небольшой акварельный этюд посчитали малоценным и прямо по рисунку сделали небрежную кривую надпись. Англичанин, сделавший надпись видимо не твердо знал написание букв русского алфавита и в слове «июня» вместо первой буквы «И» написал букву «J», поскольку на английском языке слово июнь пишется именно с этой буквы. Печать Эрмитажа на обороте портрета свидетельствуют о том, что он приобретался для музея и, возможно, находился в нём или в Зимнем дворце у членов императорской семьи. Это тоже свидетельствует в пользу авторства Д. Доу, произведения живописи для Эрмитажа всегда отбирались специалистами очень высокого класса и только известных живописцев. Работа художника любителя или мало известного профессионального художника попасть в Эрмитаж в качестве экспоната никак не могла!
Как уже ранее указывалось об истории существования портрета до начала 1939 года каких-либо достоверных сведений нет. В 1899 году в России широко отмечалось 100-летие со дня рождения поэта, в Москве и Санкт-Петербурге прошли выставки, на которых выставлялись все известные на тот момент прижизненные изображения А. Пушкина, находившиеся как в музеях, так и в частных коллекциях. Рассматриваемый нами портрет нигде не экспонировался, хотя конечно явился бы украшением любой выставки, и даже каких-либо глухих упоминаний о нём нигде не содержится. Эти обстоятельства позволяет считать, что к 1899 году портрета работы Д. Доу ни в Зимнем дворце, ни в Эрмитаже уже не было, и он исчез задолго до этого события, поскольку о его существовании успели хорошо забыть. В декабре 1837 года, в год гибели А. Пушкина в Зимнем дворце случился страшный пожар, прекрасный дворец, шедевр русского зодчества, являющийся резиденцией императора, горел несколько дней и выгорел дотла. Некоторые пушкинисты усматривают в этом ниспосланное свыше наказание на императора и его супругу за то, что не смогли или не захотели сберечь для России величественного поэта. Логично предположить, что при спешной эвакуации предметов искусства во время пожара как из Зимнего Дворца, так и из Эрмитажа, портрет А. Пушкина мог быть похищен или просто потерян. В любом случае рассматриваемый нами маленький шедевр попал в чьи-то заботливые руки, и кто-то хорошо понимавший ценность портрета, сохранил его для потомков.
В жизни бывают странные сближения, как бы случайно, на какой-то час встретились на палубе корабля два гения - первый живописец и первый поэт России и шутя одарив друг друга частичками своего таланта, создав каждый по маленькому шедевру, расстались, чтобы больше не встретиться никогда.
В завершение нашего рассказа необходимо добавить, что ухаживание Пушкина за Олениной возможно и вдохновившее Д. Доу на создание акварельного портрета, завершилось 5 сентября 1828. В этот день поэт то ли посватался, толи осторожно выразил намерение посвататься, но ему в категоричной форме было отказано. Оскорбившийся А. Пушкин настолько был потрясён этим отказом, что не только прекратил посещать дом Олениных, но и о своей несостоявшейся невесте и ее отце стал употреблять пренебрежительно - уничижительные выражения. Известны нарисованная поэтом карикатура, где Оленина показывает ему кукиш и каламбур подруги поэта Екатерины Ушаковой о том, что он остался с «оленьими рогами». Как А.Пушкину, так и Олениной видимо неприятно было вспоминать о периоде ухаживаний, что также способствовало тому, что об обстоятельствах написания акварельного портрета в обществе мало говорили и быстро о нём забыли.
Поэму «Домик в Коломне» А. Пушкин создал ненастной осенью 1830 года, когда находился в имении Болдино и когда он писал строки, взятые мною в качестве эпиграфа к настоящей статье, видимо вспоминая о своём портрете «под лёгкой маской». Слова его оказались пророческими, как поэта на портрете, так и его автора уже неприлично долго не узнают. Вспоминал о своем портрете и о его создателе поэт и в 1835 году, когда написал стихотворение «полководец». Как известно Пушкин хорошо понимал и разбирался в живописи, но в строках, посвященных Д. Доу, ощущается личное восприятие поэта, наблюдавшего рождение собственного портрета:
«Своею кистию свободной и широкой Ее разрисовал художник быстро – окойкой…»,
«Свою ли точно мысль художник обнажил,
Когда он таковым его изобразил,
Или невольное то было вдохновенье, -
Но Доу дал ему такое выраженье».
Давно пора очистить этот свободный от традиций и сформировавшихся стереотипов представлений об образе поэта, какой-то искрящийся, наполненный жизнью портрет А. Пушкина от домыслов и легенд, чтобы он мог занять свое достойное место среди ранее приведенных в этой статье, ставших академическими, изображений поэта и был включен в полноценный научный оборот.
Для скептиков хочу добавить, что все сомнения в предлагаемой здесь атрибуции портрета могут снять технологические и сравнительные искусствоведческие исследования, которые конечно необходимо провести. В России находится много живописных произведений Дж.Доу, у него была своя оригинальная манера письма, поэтому не только есть с чем сравнивать, но и можно безошибочно подтвердить или опровергнуть его авторство.
Автор Виталий Николаевич