Когда я служил в Афгане, я подорвался на мине. Последнее, что помню, как бегу по ущелью, ветер сухой в лицо дует, пахнет гарью и еще чем-то сладким, какой-то травой. И вдруг – тишина, как будто все звуки обрубили, все перекорежилось, камни посыпались, и все. Я даже не помню, было ли мне больно, хотя должно было быть, меня ведь всего перекорежило.
И вот, значит, лежу я после всего этого в больнице, и тут открывается дверь, и заходит мужик с моим лицом. Реально похож на меня, но не я. С виду такой, более умный, что ли. Ну, то есть, более взрослый и опытный. И начинает он меня расспрашивать, - мол, Леха, как дела? Что ты помнишь? Помнишь, как вы с родителями в Перми жили? Детский сад помнишь? А как с женой своей познакомился, помнишь? А мне до того все это неинтересно, ну вообще. Мне даже неинтересно, с чего он на меня такой похожий.
Ну, в общем, порасспрашивал он меня и ушел, ничего не добившись. И каждый день стал приходить и расспрашивать. И я волей-неволей стал поддаваться. Вспомнил Пермь, друзей из садика, что жену Аня зовут, что познакомились мы с ней в кафе рядом с моим домом.
А он каждый раз все более сложные задачки мне задавал. Пришел как-то с красивой такой медсестрой, халатик у нее короткий такой, две пуговки сверху расстегнуты, и вся она такая фигуристая, как надо. И тот мужик и говорит: «Помнишь, как вы с пацанами в девятом классе формулу идеальных сисек вывели? Ну-ка, вспомни мне эту формулу!» И на сиськи на ее показывает. А медсестра так на меня смотрит зазывно, что у меня в голове еще больше все помутилось. Начал я вспоминать, но единственное, что помню, - что эта формула была как-то связана с размером моей ладони. Стал я руку поднимать, чтобы на ладонь посмотреть, а она не поднимается. Тяну ее, тяну, и вдруг – как будто все перевернулось. Я глаза открыл и очнулся. Оказывается, я все это время в коме был, и меня через три дня уже отключать собирались.
Я никому про это не рассказывал, - то ли мистика, то ли бред. Кто был этот мужик? Я до сих пор это для себя так и не решил. Но лицо этой медсестры я почему-то хорошо помню. А на руку свою так и не могу посмотреть, - нет ее у меня.