После поражения в Крымской войне 1853-1856 гг. российской дипломатии предстояло выработать новую внешнеполитическую стратегию, а России - обрести свое место в новой системе международных отношений. Проблемы внешней политики активно обсуждались не только в правительственных кругах, но и в обществе, в печати. К концу 1860-х гг. достаточно цельная внешнеполитическая программа была сформулирована в сочинениях видного консервативного публициста Р.А. Фадеева: «Шестьдесят лет Кавказской войны» (1860 г.), «Письма с Кавказа» (1864-1865 гг.), «Вооруженные силы России» (1867-1868 гг.), «Мнение о восточном вопросе» (1869-1870 гг.). По его замыслам, обновленная в результате реформ и возродившая свою военную мощь Россия должна не только играть одну из ключевых ролей в международных отношениях, но и добиваться установления сначала влияния, а потом и господства на сопредельных ей азиатских и европейских территориях. А в перспективе Р.А. Фадееву виделся новый миропорядок, при котором будут доминировать две сверхдержавы - Россия и Америка. Не последнюю роль в воплощении этих замыслов публицист отводил казачеству в целом и казачеству юга России в частности.
Два важных фактора определяли уверенность Р.А. Фадеева в способности казаков оправдать возлагаемые на них надежды. Первый - сам феномен казачества как «явления чисто русского». Публицист был убежден, что из западноевропейца «никакими средствами не сделаешь казака». Он ссылался, в частности, на признания французских офицеров, приезжавших на Кавказ перенимать русский опыт создания линейных кордонных линий с перспективой использования его в Алжире и пришедших к выводу, что «француз не выдержит такой жизни, и нет у него той жилки, из которой выливается казачья душа» [1, т. 1, ч.1, с. 136]. То же самое публицист относил и к полякам, долгое время «сидевшим над степью», из которых так и «не выходило казаков». В России же, по уверению Р.А. Фадеева, напротив, формирование казачества - есть процесс естественный, «русский человек складывается в казака сам собой». Он объяснял это различными обстоятельствами - природными, психологическими, историческими:«... дух казачества живет еще, если не в уме, то в крови русского человека <...> в русской натуре до сих пор живет еще столько кочевого, рискованного, так влечет ее к удалым приключениям, так сроден ей простор и вольный разгул, что русский человек, забредший на одну из наших окраин, просыпается казаком» [1, т. 1,ч. 1,с. 93, 136].
Другим фактором была, по мнению публициста, не раз продемонстрированная казаками способность к созидательной исторической деятельности. Главным ее проявлением Р.А. Фадеев называл участие казаков в процессе колонизации новых территорий: «Воины и вместе поселяне, казаки разрабатывают землю, занятую ими с оружием в руках, вносят русское отечество в чуждые пустыни <...>» [1, т. 1, ч. 1, с. 93]. В качестве одного из примеров успешной колонизации Р.А. Фадеев приводил Малороссию. И наоборот - сдерживание колонизаторских возможностей казачества существенно затормозило процесс освоения новых территорий: «... во второй половине XIX века приходится совершать вещи, которые совершились бы сами собой и теми же средствами в XVIII. Доказательств много перед глазами, от устья Кубани до устья Амура» [1, т. 1, ч. 1, с. 211].
Наиболее же ярким выражением исторической деятельности казаков Р.А. Фадеев считал их роль в Кавказской войне. Он признавал, что «одни казаки, конечно, не завоевали бы неприступного Кавказа, которого ни Чингисхан, ни Тамерлан, ни Солиман Великолепный не могли одолеть, но без казаков Кавказ также нельзя было завоевать» [ 1, т. 1, ч. 1, с. 213]. Под завоеванием публицист подразумевал не только успешные боевые действия, но и освоение края и его надежную защиту. «На Кавказе было бы невозможно управиться с горцами без заселения казаками передовых линий <...> Боевым полкам предстояло выбивать неприятеля из его убежищ, прокладывать дороги, строить станичные ограды и, если ставало времени, даже дома для поселян; казакам-переселенцам - отстаивать за своими оградами новую русскую землю и обрабатывать поля, обагренные еще свежей кровью. Каждый шаг вперед должен был сопровождаться устройством новых станиц. Горцы сейчас же поняли опасность, которой грозил им новый образ действий. Они говорили: "Укрепление - это камень, брошенный в поле, ветер и дождь снесут его; станица - это растение, которое впивается в землю корнями и понемногу обхватывает поле"» [1, т. 1, ч. 1, с. 93-94, 150]. При этом Р.А. Фадеев подчеркивал несомненные экономические выгоды от привлечения казачества для охраны завоеванных рубежей: «Казаки защищают пределы не только действующими полками, стоящими казне третью часть против регулярных, и число которых может быть внезапно удвоено и утроено, но еще более массой вооруженного населения. На полевой ли работе, дома ли, все население всегда стоит на часах у опасной границы. Если бы захотели заменить ее действительную силу соответственной силой регулярной кавалерии, то государственные финансы рухнули бы под несоразмерной тяжестью» [1, т. 1, ч. 1, с. 211-212].
Таким образом, Р.А. Фадеев видел достаточно оснований использовать потенциал казачества и в будущем. Возможности, на его взгляд, здесь открывались двоякие: казаки как непосредственная военная сила и как инструмент колонизации. Остановимся на этом подробнее.
Р.А. Фадеев предлагал шире и с большей пользой привлекать казачество к службе в армии, что должно было увеличить ее в количественном и значительно улучшить в качественном отношении. Казаки неоднократно участвовали в европейских военных кампаниях, оставили о себе «живые воспоминания», но использовались, по мнению публициста, не в полную меру их возможностей, главным образом как вспомогательные части, а потому недостаточно эффективно: «... казачья сила как военный элемент у нас далеко еще не вполне оценена и приложена к делу» [1, т. 1, ч. 1, с. 212]. Между тем, при правильном использовании казачьих войск, они, по убеждению Р.А. Фадеева, могли «внести в войну новый элемент и доставить нам во многих случаях чрезвычайные преимущества над неприятелем» [1, т. 1, ч. 1, с. 212].
Так, несомненные военные достоинства линейных казаков - «бесстрашные, неутомимые, быстрые, как ветер», «одинаково способные к сомкнутому строю и наездничьей службе» - позволяли использовать их одновременно и как конницу и как пехоту для выполнения различных военных операций, «о которых не слыхали прежде»: блокирование неприятельской армии в ее собственной стране, разъединение сил противника, окружение его войск с тыла и флангов, разрыв сообщений между отдельными колоннами. Р.А. Фадеев находил ненормальной практику формирования кавалерии из крестьян, в то время как в России «живут миллионы природных всадников». Донское войско публицист считал «по духу и преданиям», «первой в свете регулярной конницей»; оно должно стать ядром кавалерии реформируемой русской армии. Достаточно только поделить донцев на постоянные полки и сотни и отделить гражданское управление от строевого войска. После чего можно смело вводить ежегодно по одной донской сотне в состав уже имеющихся кавалерийских полков. Выгоду от такой реорганизации Р.А. Фадеев видел троякую: регулярная кавалерия усилится в военное время наполовину; настолько же прирастет пехота за счет перевода в нее сегодняшних весьма посредственных кавалеристов из крестьян; в мирное время на содержание конницы будет тратиться гораздо меньше средств, столь необходимых «на другие вопиющие потребности».
Таким образом, Р.А. Фадеев был категорически не согласен с бытовавшим в части армейских кругов мнением о том, что с окончанием боевых действий на Кавказе военный потенциал казачества себя исчерпал и может быть востребован в будущем лишь в ограниченном масштабе. «Казаки принесли уже достаточно пользы русской армии, но они не принесли еще десятой части той пользы, какой можно от них ждать теперь, когда начинает основываться самостоятельное устройство русских сил», - подытоживал публицист свои размышления о перспективах широкого привлечения казачества в армию [1, т. 2, ч. 1, с. 41].
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...