Марусю воспитывала бабушка, родителей она почти не помнила. Хотя это почти относилось только к маме, воспоминания про отца она не могла вызвать даже сильно напрягшись. А маму она помнила, как высокую худую печальную девушку, к которой ей все время хотелось приластиться, но которая так редко брала ее на руки. Она терлась возле ее ноги, хватала за руку, ловила ее взгляд, протягивала свои ручки, но вместо маминых объятий она слышала рассеянное: «иди, поиграй с бабушкой, детка». И она шла. Когда была совсем маленькая, то с громким ревом, потом с тихой покорностью, лишь сглотнув слезы. А потом мама совсем исчезла из воспоминаний, ушла она куда-то, или умерла – Марина не знала. А бабушка не хотела на эту тему разговаривать. Она не вспоминала о дочери, не плакала о ней, не держала дома ее фотографий. Бабушке было некогда. Она была серьезной ученой дамой, и казалось, что суеты мира, выходящего за рамки рукописей и книг, ее совсем не волнуют. Она была высокая, статная, носила высокий пучок волос на затылке, и большие очки в толстой оправе, говорила мудрёным, немного высокопарным языком, и редко показывала эмоции. Судя по всему она, все таки, любила Марину, потому что редкие вспышки характера были связаны именно с ней. Даже неудачная защита диссертации ее учеником не вывела ее из себя, а вот когда Марина попала в больницу с пневмонией, то могла бы поклясться, что сквозь горячечный бред видела на ее глазах слезы. Туда же в больницу, она приносила неумело испеченные пирожки, которые не стали есть ее соседки по палате даже из вежливости, а Марина давилась, но ела, до того это было ей в радость и в диковинку, что бабушка, кроме вязкой каши-баланды и серого супа приготовила что-то еще, и не зачем-то, а чтобы ее – Марину порадовать. В остальное же время о Марининой радости мало кто думал. Ее учили сдерживать себя, не показывать эмоции, и наказывали за малейшие неудачи в школе. В целом она не считала, что с бабушкой сложно, она привыкла, а если не спрашивать о маме и выполнять ее несложные правила, то вся их жизнь была ровной, и даже интересной. Они ходили в театры, бабушка сама устраивала ей экскурсии в музеях, и привив любовь к чтению, подбирала ей интересные книги. Марина слышала, как бабушка говорила, гостившим подругам, что вот эту девочку ей удалось воспитать достойной. Те, согласно кивали, а иногда качая головами, приговаривали, что надо же было так не повезти с дочерью. Когда Марине было 14, ее в первый раз проводил до дома одноклассник Мишка, он был отъявленным хулиганом, не читал книг, едва осваивал школьную программу, но с ним было так неудержимо весело, что Марина забыла о строгих бабушкиных наказах, что до получения образования о всяких глупостях она не смела и думать. Марина не знала, что это за глупости, но что-то ей подсказывало, что тот невинный поцелуй в щечку, которым она на прощании одарила Мишку, как раз к ним и относится. Поэтому она с замиранием сердца шла домой, надеясь, что никто из соседей не видел, и не скажет бабушке. Но та увидела сама. Дома ее ждал ледяной холод и обжигающий бабушкин взгляд, с еще более обжигающими словами – «дите разврата, что еще можно было от тебя ожидать». Так обозвали ее в первый раз. С того дня бабушка еще больше ужесточила контроль за Мариной, ей нужно было отчитываться о каждом своем шаге, даже к подругам ее больше не отпускали. Но все это парадоксально привело к тому, что Марина раньше бывшая домоседкой сейчас только и мечтала, сбежать из дома, как только бабушка отворачивалась. Раньше круг ее друзей одобряла бабушка и ее они вполне устраивали, но теперь ее тянуло к чему-то новому, она знакомилась с сомнительными компаниями и даже присоединялась к их не совсем невинным развлечениям. От выдержанности бабушки не осталось и следа. Как-то она даже отлупила Марину проводом от утюга, крича, что из нее то она выбьет весь разврат. В тот вечер Марина убежала из дома, но пока бабушка бегала искала ее по окрестным дворам, отсиживалась у соседки с первого этаж, которая сама ее к себе зазвала. Она напоила ее чаем и пустилась в долгие воспоминания двадцатилетней давности. Оказывается, она знала ее маму, очень похожую на нее в ее возрасте. Была она скромной, умной, тихой девочкой, пока однажды с ней не случилась беда, задержавшись вечером у подруги она была подкараулена компанией парней, которые над ней надругались. Самое страшное, что бабушка уже тогда, воспитывающая дочь одна, решила, что та сама виновата, что она спровоцировала, и что это она развратница. Девушка не выдержав всего этого позора, усугублявшемся постоянными упреками матери, убежала из дома. Вернулась уже с Мариной на руках. Бабушка ее приняла, как и Марину, взяв на себя большую часть забот о ней. Тем более сама молодая мать к ребенку нежных чувств не имела, часто уходила из дома, имела дурные привычки потяжелее просто алкоголя и сигарет, а в очередной раз просто не вернулась. Бабушка ее недолго искала, говоря, что дочь она потеряла давно, но бог дал ей шанс вырастить все таки достойного человека, и уж Марине она не даст сбиться с пути. Марина слушала все это глотая слезы, ей было жалко и себя, и маму, и бабушку. Вернувшись домой она убралась и принялась печь пирожки, думая, что вернувшаяся бабушка должна обрадоваться. В тот вечер они долго сидели обнявшись и много говорили, обещая друг другу лучше понимать и уважать друг друга.
Через два года Марина сбежала из дома, она уже была беременная, уже любила своего неродившегося ребенка, и обещала себе, что лучше умрет, чем позволит бабушке об этом узнать.