Жила-была на свете баба одна, Фёклой ее звали. Ну как жила? – Скорее, не жила, а существовала. Знать - не знаю, ведать - не ведаю, как так случилось, да только почти всю свою жизнь Фёкла в рабстве провела. На хозяев работала в рудниках каменных, в пыль руду перетирала, света годами не видела, все побои да оскорбления терпела, за миску супа выслуживалась… Казалась такая жизнь Фёкле вполне нормальной и естественной, а иногда, когда к супу удавалось добыть добавку, очень и очень даже неплохой. А рассказам различным о мире большом, да свободе полной, что там открывается, давным-давно Фёкла не верила — чай, не маленькая уже, в сказки-то верить.
Где ж это видано, чтоб человек простой, да без хозяйских тумаков жил? – недоумевала Фёкла – Кто же тогда заботиться о нем будет? Кто миской серебряной да ложкой золотой обеспечит? Кто ж работу даст? Кто похлебку в шахту спустит? Кто о здоровье позаботится, раны и травмы, что в забое получены, залечит? Сколько ни спрашивала Фёкла других рабов, сколько ни пытала тех, кто о свободе грезил – так и не получила вменяемого ответа, как это можно на свободе, да без хозяев жить. Как ни старались люди, никто так и не смог объяснить, что такое свобода и чем она лучше жизни на рудниках, если даже миской никто обеспечивать не станет. Страшно было Фёкле рассказы о свободе да мечты о побеге от других рабов слушать, казалось ей, что люди глупые, сами своего счастья не понимают, проблем и сложностей хотят, вместо того, чтобы работать спокойно, да надсмотрщиков лишний раз не злить. Вот осерчают хозяева мудрые, да и выгонят всех недовольных с рудников и ее, Фёклу, за компанию погонят, не разобравшись – как тогда быть, где заботу да опеку искать отеческую? Всеми силами старалась Фёкла такой ситуации не допустить, о каждой мечте, о каждой мысли, о каждом плане побега наверх докладывала, чтобы не дай боги ее с вольнодумцами не перепутали, да из рудников поганой метлой не погнали. Да и для остальных людей – уж лучше наказание суровое, чем свобода полная, о которой лишь дураки мечтать и способны.
Так бы и окончились дни Фёклы в рудниках каменных, так бы и умерла баба в счастье и спокойствии, как сама это понимала, если бы не вмешался случай. Узнали о хозяевах Фёклиных Рыцари Серебряные, узнали о том, как те набеги на земли северные совершали, людей похищали, да к труду рабскому принуждали. Узнали, да и не стали терпеть произвола такого. Собрали отряд боевой, да и напали на хозяев. Всех от рабства освободили, и своих и чужих, а сами рудники с землей сравняли, так что и следа от них не осталось, чтобы неповадно было еще кому безобразие такое устроить.
Радовался народ простой свободе вновь обретенной. Каждый Рыцарей Серебряных благодарил, да добром отплатить обещал, как только оклемается чуток, да на ноги попрочнее встанет. Не радовалась только Фёкла. Не понимала она, зачем эти странные люди в серебряных латах домой к ней пришли, ошейник любимый сломали, да на улицу холодную выгнали. Где ей теперь, старой, заботы да покровительства искать, кто миску выдаст да похлебку нальет, ежели хозяева все мертвы? Пробовала Фёкла к Рыцарям Серебряным прибиться, да не взяли те ее, даже на кухне помогать не оставили. И не потому, что бабе в ордене рыцарском делать нечего, а потому что насквозь все нутро Фёклино видели. Видели, что вовсе не ордену служить она хочет, а от себя бежит, свободы боится, решений принимать не хочет – нечего такому человеку в ордене делать, не может быть такому доверия.
Разбрелись рабы бывшие по свету, кто куда направился. Почти все при деле, да при куске хлеба оказались. Свободу свою пуще прежнего ценят, да рыцарей добрым словом вспоминают. Лишь только Фёкла ошейник свой поломанный сжимала, да с умилением вспоминала, как же это у хозяев в рудниках спокойно и привольно жилось, как миску регулярно подавали, как кнутом заботливо погоняли, чтобы работалось веселее и радостнее… Но и она со временем место свое нашла. Продала саму себя в рабство за три медяка, да и отправилась в южные земли на плантациях работать, злаки иноземные собирать - и все как прежде для нее стало: и миска, и кнут, и указания хозяйские четкие, и твердое понимание, что свобода – это не для всех, а лишь только для дураков мечтательных. Вон она, Фёкла, пока была свободной - чуть с голоду не померла, и как люди в этом живут, да еще и наслаждаются – быть того не может. Дураки, однозначно.
Дивились люди такому делу: слыхано ли, чтобы раб — и на свободу не хотел? А всех больше бывшие рабы Феклу сторонились, да ненавидели — ведь многих она под кнут доносами своими подводила. Мстить — не мстили, только вслед плевались, ежели завидят. И прозвали ее Феклою Цепною, за то, что она, будто собака, без цепи да ошейника жизнь не понимала и другим то же самое навязывала.