- Знаешь, от чего я сегодня проснулась? Мама ворвалась в комнату и начала мыть пол. В 8 утра, в субботу! – делится Алиса, - Попросила дать поспать хотя бы немного – она обиделась. Всё, больше не приеду!
- Ну-ну, не горячись, она же не со зла…
- И так – во всём! За день мы трижды чуть не поссорились. Она открыто даёт понять, что ей не нравится моя работа, моя жизнь, даже моя одежда! Что делать?
Я не знаю, что руководит женщиной, которая будит дочь, что почти сутки тряслась в поезде, жертвуя редкими выходными, чтобы повидать маму. Но я знаю, что моя мама поступила бы так же. Это возраст.
Тот волшебный возраст, ещё не старость, но уже не молодость, которым многие пользуются, как оправданием всему. Мерзкому характеру, манипуляциям, раздутому самомнению. Они – знают, как надо. Мы – нет. Они знают, что пол надо мыть в субботу утром, работать надо на заводе, с мужчиной – жить в браке, и не иначе.
Наши родители, шестидесятники и чуть моложе, так и не поняли, что их время ушло. Разумеется, это не про всех: некоторые поймали волну, остались в теме. У отца, к примеру, есть друг, который в 70 подался из архитекторов в художники и уехал в штаты. Папа искренне считает, что он не в себе.
…Им бесполезно объяснять, что дизайнер или айтишник – это серьёзная работа, порой – адски тяжёлая. Они не поймут. Это что у тебя за картинки? Проект? Вот у меня как-то был проект – реконструкция конфетной фабрики, вот-такенный, на три ватмана!
Когда я выиграла конкурс рассказов на одной фрилансерской площадке, то тут же поделилась этой новостью с родителями. Премия за победу превышала мой трёхмесячный заработок, меня переполняла радость. А родители…
Мама попросила показать ей рассказ. Потом изумлённо подняла брови и выдала:
- Такая сумма – за полстраницы?! Что-то здесь не так…
А папа не стал удивляться. Просто посоветовал найти нормальную работу. Вон, уборщица в школу требуется. Хоть стаж будет идти.
…И пусть Алисе за «картинки» отлично платят, а её маме в своё время только пожали руку и дали красивую грамоту – это не имеет значения. Мамы и папы не понимают, как можно в тридцать лет в линялых кедах носиться по стране (или странам), за полгода сменить три квартиры и двух мужчин, работать для души – но до обморока, до потери пульса. И быть счастливым.
В этом и заключается проблема наших пап-мам. Их не научили быть счастливыми. Они не знали, что так можно. Нас, впрочем, тоже не учили – но у нас был выбор: научиться или погибнуть. В грязные девяностые, в глянцевые двухтысячные. Многие погибли. Многие – научились.
У родителей была прочная канва, по которой было принято строить жизнь: в 17 – закончить школу, в 20 – учиться в институте, на четвёртом курсе выйти замуж, между дипломом и практикой – родить, потом – работать на фабрике по распределению, получить квартиру, родить ещё…
У нас не было ни распределений, ни щедро раздаваемых квартир. Наверное, это к лучшему. Потому что, чтобы жить, а не выживать, нужно поднимать головы от накатанной колеи и делать первые робкие шаги в сторону счастья, поиска себя, искать дело по душе, а не поближе к «кормушке»…
А ещё – любить родителей. Пусть они спорят, не понимают, осуждают – не страшно. Если не дать им сломать свою жизнь – они не сломают. Не стоит отчитываться перед мамами в каждом поступке. Но обнимать, звонить, дарить подарки, заботиться в меру сил – стоит. В идеале – вести себя, как с маленькими детьми.
А между делом – следить, чтобы наши родители, разумные и правильные, не влезали в кредиты, не диктовали пинкоды «сотрудникам банков» и не покупали витамины по цене автомобиля у мошенников.