Ночь выдалась неспокойной: пришлось отбить три атаки немцев. Мы потеряли двух бойцов убитыми, трое легко ранены. Боеприпасы на исходе. Молодой лейтенант приказал мне пробраться на соседнюю улицу, на разведку и, по возможности, захватить «языка».
- Сходи к фрицам в гости, узнай сколько их там и как из лучше оттуда выкурить,- сказал лейтенант.
С собой только холодное оружие, бинокль, фляга с растопленным снегом. Направился к выходу из подвала, выглянул, сделал глубокий вздох и вышел в предрассветный сумрак. Вчера выпал снег, он прикрывал серые руины. Летом город утюжили «Юнкерсы» и «Хейнкели». Посмотрел на наш дом. Верхние этажи разрушены еще летом, ни одного целого окна. Бывшие квартиры полны снега, мусора, пустых гильз. Ребята шутят, что дом с хорошей вентиляцией. Сейчас бы закурить, но нельзя.
Осторожно продвигаюсь дальше. Что-то белеет, поднимаю, это немецкая листовка. Предлагают нам сдаться, и мы будем накормлены, напоены, согреты. Я усмехнулся, выкинул листок. Вскоре добрался до бывшей парадной. Никого. Под ногами хрустят осколки стекла, остатки кирпичей, гильзы. Со стороны завода прогремел взрыв, вспыхнули ракеты в небе. Я выждал время, двинулся дальше. Впереди заваленные подвальные окна, дальше разрушенный парк со сгоревшими тополями. Тропинка петляла между поваленными деревьями.
Мне приходится быть осторожным, чтобы не задеть поваленные стволы. Тороплюсь, скоро рассвет. Осталось метров 50 до дома, занятого фрицами. Мороз усиливался, затрудняя дыхание, дует пронизывающий ветер с Волги, пробираясь в рукава бушлата. Я подышал на руку, достал бинокль, навёл его на дом, где засели фашисты. В верхнем окне мигал огонек, видимо там развели костёр. На дороге воронка от взрыва, я настороженно прислушался и, пригнувшись, нырнул на дно.
Прижался к земле, отдышался, полез вперед. Неслышно ни звука. Достигнув дома, я постарался унять чувство страха, внезапно на меня навалившегося. По телу полз озноб, нестерпимо захотелось пить, рот пересох. Я сгрёб в кулак снег, пожевал, сплюнул. Увидел вдалеке на стене окно, двинулся к нему.
Из-за угла вышел немец. Мы уставились друг на друга. Он не успел среагировать, как я кинулся к нему и прижал нож к горлу. Фриц захрипел, затрясся, его лицо исказила гримаса ужаса. Кляпом затыкаю ему рот. Руки связываю ремнем. Вешаю себе на спину фашистский автомат. Тыкаю ножом в бок, тащу его в сторону нашего дома. Немец пытается сопротивляться, но получает ощутимый укол ножа. Быстро пробегаем открытый участок, ныряем в проулок, я поскальзываюсь, немец пытается удрать.
Хватаю его за рукав, прижимаю нож к горлу, зло шепчу «врёшь, не уйдёшь», толкаю вперёд. Вот и спасительные развалины нашего дома. Подбегаем к раззявленной пасти взорванной стены, вижу человеческие фигуры, это меня встречают. Подбегаем ближе, это Захар Светлов и Тимофей Силкин, они помогают мне, хватают немца, тащат в подвал.
Я оглядываюсь в сторону Волги, солнце уже поднимается, начинается еще один военный день, я надеюсь, что доживу до мирного неба над головой.