— Мама, куда мы идём? – интересуется кроха.
— Домой.
— А тута что ты делала?
— Голосовала.
— А зачем?
Выборы, говорю как наблюдатель, – это не голос, который важен для кандидата, и даже не количество голосующих на избирательном участке, хотя количество важно. Скорее – это праздник, если говорить о Дагестане, это свадьба, куда приходят люди, чтобы отметиться, хорошенько поесть и потанцевать. Конечно же, свадьба не обходится без скандала или драки.
В многопрофильном лицее №9 кулаками никто не машет. Однако, как на многих участках, нарушения есть: запрет на свободное перемещение наблюдателей по участку в день голосования и фиксации процесса на камеру, вброс бюллетеней в урну после 20:00 членом комиссии, повторное голосование одних и тех же избирателей, которые, не заходя в кабинки, закидывали свои бюллетени в КОИБы. Комиссия утверждает, что их голоса они аннулировали.
С участковой избирательной комиссией знакомлюсь за день до голосования. Заодно изучаю участок и настроения участников. Ощущение, что я не наблюдатель, а ведьма Урсула из «Русалочки».
У входа останавливает охранник, полицейские, комиссия.
– Вы кто? И что тут делаете? – спрашивают.
– Наблюдатель.
Комиссия проверяет паспорт и направление, сканирует мое лицо и провожает на участок.
Моя очередь сканировать. Нарушений не вижу. Вижу два прозрачных КОИБа для 1721 избирателя, которые зарегистрированы на данном участке, и 1600 избирательных бюллетеней, инструкции для избирателей, протокол. Нет агитационных плакатов. Информация о кандидатах – за дверью, в коридоре. Там же, где охраняют участок полицейские. «Кандидаты здесь для ознакомления. Внутри нельзя».
Завхоз меняет лампочку. Включается свет. «Нас уже снимают, передайте привет», – говорит на камеру комиссия и советует прийти завтра, когда всё будет готово.
– Я еще буду делать фотографии и видео. – Такого поворота событий комиссия не ожидает.
– Это вы лучше переговорите с председателем. Но я не думаю, что вам разрешат.
– Да, конечно, председателя мы уведомим. Выборы прозрачные, и всё должно быть прозрачно, не только урны. И еще приду в семь.
– Нет, вам не нужно в семь, приходите без пятнадцати восемь.
– В семь тут никого не будет?
– В семь будет подготовка.
– Хочу посмотреть на подготовку.
– Но так уже всё готово.
Мы выбираем, за нас выбирают
Нас всего семь наблюдателей, трое – от Общественной палаты, двое – от КПРФ, двое – от «Яблока». Но это не принципиально.
Семь членов комиссии. Им ты интересен, как партийный человек, даже если не партийный. Но совершенно не интересен, как наблюдатель. Ты, как говорит знакомый юрист, приложение к стулу. «От какой партии наблюдаете?» – спрашивают. А мы просто наблюдаем, хотим увидеть своими глазами, как проходят легитимные выборы в демократической стране.
Комиссия нарисовала границу, за которую мы не должны выходить. Только по закону мы можем свободно перемещаться по участку в день голосования. Более того – должны. Иначе зачем наблюдатели? Наши попытки расширить свои границы в течение дня всё же не пропадают даром.
– Вы не имеете права снимать.
– Как же, имеем. Более того – имеют (все). – Показываю председателю комиссии речь председателя избиркома Дагестана Магомеда Дибирова на пресс-конференции, который подтверждает наши слова.
– Лица не снимайте. Всё остальное можно.
– Вы не частное лицо, мы на публичном мероприятии.
– Здесь есть две камеры.
– Хм, наверняка снимают лица.
«Лица снимать нельзя», но делать селфи у КОИБов можно. Комиссия фотографирует желающих на фоне ящиков для голосования. Это всё происходит очень открыто и нередко. Еще можно танцевать, слушать патриотическую, местами агитационную, опустим, песню «Дядя Вова, мы с тобой». Лишь бы сердце радовалось.
И дети радовались. Которые тоже имеют право голоса. Вслух. Дочки с мамой, им по 6 — 7 лет:
— Я за Путина буду голосовать!
— Я за Грудинина!
За кого проголосовала мама, остается тайной.
Избиратели идут уверенным шагом. С первой минуты голосования появляется мужчина и, не озираясь ни на что, отдает кому-то свой голос. Многие точно знают – кому и зачем. «За Путина. Не за кого больше». Или: «За Путина. Нам сказали». Другая проголосовавшая женщина настроена более патриотично: «Мы за Россию!»
Полицейские с других участков голосуют на нашем. Полицейские с нашего участка не голосуют.
– Почему?
– Был бы Навальный, проголосовал бы за него.
Многие приходят не по адресу и, когда им отказывают, возмущаются и уходят. Как будто адрес виноват. «Короче, давайте, до свидания!» – мужчина. «Это вообще не по адресу. До свидания», – комиссия.
— А где здесь 46 «а»? А у меня прописка не здесь, но живу здесь, я могу здесь проголосовать? – избиратель.
Мой напарник встает, приближается и смотрит правде в глаза. Комиссия смотрит на него, а потом на избирателя, снова на него – на избирателя. И говорит:
– Нет, к сожалению, вы не можете голосовать. Надо было заранее регистрироваться.
Кабинки небольшие. Но иногда вместо двух ног в одной – четыре. Там бабушки и дедушки, которые не могут голосовать самостоятельно. Одной 99 лет, и она жалуется: «Я ветеран войны, мы никому не нужны».
Появляется парень на костылях. Комиссия ему: «Мага, мы бы пришли домой, дома бы проголосовал». Мага отнекивается, мол, сам могу. Кто-то про него: «Как всегда веселый».
На участке выстроилась толпа. За толпой – КОИБы. Чувствую, волнуются. Подхожу, чтоб успокоить. Женщина вбрасывает два бюллетеня одновременно и уходит довольная, выполнив свои гражданские долги. Комиссия мне: «Мужчина быстро ушёл, не закинув свой бюллетень. Она за него закинула». Куда так спешил мужчина, остается загадкой. Впрочем, как и сам мужчина. И почему женщина с двумя бюллетенями была довольна – тоже.
Просим проголосовавших девочек, которым на вид не старше 15, показать паспорта. Мама: «Зачем эти разговоры, оставьте да!» (Девочки закрытые) И уходит. Член комиссии попросила её в коридоре паспорта показать и обещала, что фото нам не покажет. Видим, им по 19 лет. Комиссия, уходя: «Лишь бы вы (нам) успокоились».
На выборах узнаю, как бывает, когда на воре шапка горит. Мысленно ловлю хороший, на мой взгляд, кадр и, чтобы он получился, подхожу ближе к КОИБу. Вдруг член комиссии резко встает со своего места и преграждает путь мужчине, которого я намеревалась поймать в кадр. Со словами: «Я же говорила, я же говорила, вот наблюдатель снимает», – его выпроваживает. Через минуту он появляется с женой. Я всё еще не понимаю, что происходит. Оказывается, он собирался голосовать за жену, а она ждала его на улице. Муж на меня обиделся, выпалив: «Че вы тоже!»
Начинается голосование на дому. Нас, наблюдателей, председатель комиссии знакомит с 10 бюллетенями и 10 избирателями в реестре. Один не отвечает на звонки. Показывают урну. Всё в порядке, урна прозрачная и целая. Но не греет. Наблюдатель от КПРФ: «Лучше вместо этого (урны) печка была бы».
В домах в итоге проголосовало 6 человек. Другие не открыли двери. А те, кто открыл:
«Он эту кашу сделал, он нас и вытащит «, – женщина про кандидата в президенты, который победит.
Одна бабушка его же ругает-ругает и не участвует в выборах, ее подруга голосует за него.
Возвращаемся в школу. Директор школы, заместитель председателя Общественной палаты РД Шамсият Насрулаева, которая изредка заходит на участок, признается, что она неполитизированный человек. И: «Уже таких нарушений не будет. Ни один человек не сможет нарушить, даже если захочет, тут камеры».
Были ли вбросы, мы не знаем, даже если видели, потому что со слов комиссии: «Мы в течение дня старались быть предельно честными, не засчитали тех, кто пришел после восьми. И если вы хотите что-то найти, не найдете».
Комиссию волнует количество проголосовавших. И даже к нам, наблюдателям, они подходят с вопросом: «Голосуете, не голосуете? Почему не голосуете?» И с тем же вопросом приходят «эх раз да еще раз, да еще много-много раз».
В 20:01 участок внезапно оживает. Люди в черном ведут себя, как люди икс. Их много, и они немножечко агрессивные. С наблюдателями разговаривать не хотят.
Всего проголосовало 1148 человек. Погашенных (неиспользованных и испорченных) бюллетеней 22. Протокол – один, для комиссии. Наблюдателям досталась лакмусовая бумажка. Или, проще говоря, незаверенный протокол, которого ждали полтора часа.
Между нами, наблюдателями:
– При Путине бесплатное образование, бесплатная медицина, – первый.
– Да, медицина бесплатная… только лекарства платные, – второй.
– А в СССР был бесплатный ГУЛАГ, – третий.
Еще:
– Знаешь, в чем суть коммунизма? Ты можешь получить хоть 1000 рублей, но не сможешь купить котлеты. – «Яблоко».
– Почему? – КПРФ.
– Потому что котлет нет.