Свадьбу в деревне играли. Летом, ага. Молодые специально подгадали, чтобы гулянья свадебные на ночь Ивана Купалы пришлись. Удачно ещё, что в тот год шестое июля на пятницу случилось. Столы во дворе накрыли, родни-то, почитай, полсела, да и с города понаехало народу. Ну играют они, в общем, свадьбу. Как положено, ага. Тамаду специального даже пригласили.
Весело, в общем. Сначала-то они по-современному танцевали - под песни басурманские из центра музыкального. Но потом постарше кто, возмущаться стали. Какая, мол, свадьба без баяна-то. Ну баяниста с улицы соседней и позвали. Пуще прежнего весело стало. А тут и сумерки спускаться начали. Кто-то и крикнул – айда на речку, мол. В общем, набрали закусок со стола и погорячее чего, да и двинули всей толпой.
Ну что на речку, это так, к слову просто. Не речка там была, а река целая. Многим рекам мать, потому что Волга. О красоте зорь волжских давно песни складывают. Вот и те, даром что датые, а залюбовались. Да и то. Закат розовый в воде, которая что твое зеркало, отражается. В общем, натуральная такая красотища.
И то ли та красота на народ влияние оказала, то ли самогон ядрёный с коньяком вперемешку, то ли и то, и другое вместе, но фантазия им такая на ум пришла. Вернее пришла-то вначале одному кому-то. Но никто уж не помнит кому, да и не больно важно это.
Решили они музыкальное сопровождение ещё затейливей сделать. А для того баяниста в лодку посадили, да на длинной верёвке на воду и вытолкали. Народ на берегу резвится, над водой музыка льётся. Загляденье, в общем, а не свадьба!
А уж как луна взошла, так и вообще романтика наступила сплошная. Даже через костёр прыгать начали. Ну а что – ночь ведь как раз для этого дела самая правильная такая.
И тут дружок жениха, который из всех трезвый был, потому что пить нельзя ему было, заметил, что баян как-то тише звучать стал. К берегу подошёл – а веревки, которой лодка с баянистом привязана была, и не видно. То ли сама отвязалась, то ли кто пошутил гадко.
Давай он мужиков тормошить. Те пока поняли что да как, пока судили-рядили, рассвет забрезжил и туман спустился. Да такой густой, что руку протяни – а пальцев, считай, и не видно. И рады бы искать лодку с баянистом кинуться, да куда только в такой туманище-то. А уж как рассеялся, так на трёх лодках моторных на воду вышли.
Две к вечеру ни с чем вернулись. А третья позже подошла. Смотрят – к ней другая привязана, а в ней гармонист скукожился, чьим-то плащиком накрытый в обнимку со своим баяном. Начали его из лодки вытаскивать, хотели баян взять, а он в лямки вцепился. И мычит что-то. А мужики, что в лодке были, такие и говорят, что пытаться баян забрать бесполезно, дескать. Думали, что уж и не найдут его, а потом заметили, что лодка в ветле упавшей застряла у острова, который километрах в пяти был.
Гармонист-то их и не узнал вроде даже. И баян не отдал. Так вот на буксир и взяли. Пришлось лямки резать, чтобы гармониста от баяна освободить-то. А огрызки их в пальцах его скрюченных так и остались.
Так и маялся он бедолага, неделю, считай. Мычал только и не признавал никого. Жену, которая с ложки его кормила, даже. Скорую вызывали, конечно. Да фельдшер только руками развёл. С соседнего района бабку-лекарку привезли. Вот после той ему маленько полегчало.
А к лета концу он уж и вовсе как прежний был. Но что было с ним на реке если спросит кто, одной рукой рот зажмёт, а другой отмахивается только. И вот как солнце зайдёт – он на реку ни ногой. Вот как напугался сильно. Не зря говорят, что в ночь купальскую на реки-озёра нечего соваться.
© Helina Bentsioni