Из самой страшной тюрьмы в России для пожизненно осужденных «Полярная сова» (расположена за Полярным кругом, в поселке Харп Ямало-Ненецкого автономного округа) впервые за всю ее историю освободился арестант Анвар Масалимов. В Федеральной службе исполнения наказаний считают, что формально это не условно-досрочное освобождение, а результат переквалификации приговора. Как бы то ни было, прецедент создан. Человек, избежавший в свое время смертной казни (в 1998 году президент Борис Ельцин своим указом заменил смертную казнь на пожизненный срок), оказался на воле.
В России сегодня 1940 осужденных к пожизненному сроку. Примерно четверть из них отсидели за решеткой 25 лет, а значит, имеют по закону право на УДО. Первые арестанты, чей срок достиг четверти века, появились в 2016 году. Всем, кто подал ходатайство об УДО, суд отказал, а повторное такое прошение они могут сделать только через три года. Но каждый год появляются все новые и новые арестанты, которым подошел тот самый 25-летний срок. Они забрасывают суды прошениями об УДО. Что будет, если суды начнут их массово освобождать? Адаптируются ли бывшие маньяки, педофилы и серийные убийцы к современной реальности? Не возьмутся ли они за старое? Сегодня о своем отношении к вопросу смертной казни, о гуманности и о христианских ценностях рассуждают старообрядческие священники.
Иерей Глеб Бобков, настоятель храма РПсЦ в х. Новонекрасовский Краснодарского края
Из святого Евангелия нам, христианам, известна заповедь «Не убий», и если строго следовать Христовым словам и подходить к вопросу смертной казни последовательно, на мой взгляд, в христианском сознании и не должен возникать вопрос, возможно ли применять смертную казнь. Но Церковь, будем честны, эту заповедь Господню исполняла, мягко говоря, совсем неохотно:
«Мое мнение, — замечает по этому случаю Августин, сам присутствовавший на соборе, — было таково, что никого не должно принуждать к единению со Христом, что должно действовать словом, опровергать рассуждением, поражать силою убеждения, чтобы, в противном случае, открытых еретиков не обратить в православных только по наружности».
Но на соборе мнение Августина встретило сильное противоречие.
Старейшие и опытнейшие епископы убедили меня смотреть на дело иначе. Мое мнение было опровергнуто не словами, но примерами. Прежде всего мне указали на мой отечественный город (Тагаст), которого жители прежде все принадлежали к расколу, но потом обратились к церковному единству именно по страху императорских законов и теперь так гнушаются прежнего заблуждения, что как будто никогда не были причастны ему. (Павлов. Курс церковного права, с. 364).
Будет кто иноверцы, какия ни буди веры или русский человек, возложат хулу на Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа или на Богородицу или на честный крест, или на святых Его угодников, того богохулника обличив казнити, зжечь (Соборное уложение, 1649 г. Текст и комментарий. Лд., 1987, с. 19).
И два мнения протопопа Аввакума:
Как бы ты дал мне волю, — пишет он царю Федору Алексеевичу про латинян и «калвинов», — я бы их, что Илья пророк, всех перепластал в один час (РИБ, т. 39, кн. 1., вып. 1 Л., 1927, стб. 283).
Мой Христос не приказал апостолам так учить, еще бы огнем, да кнутом, да висилицею хотят веру утвердить (Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения. — М.: Гослитиздат, 1960.)
Но приведу еще мнение писателя Западной Церкви III века Лактанция:
В заповеди Божией никакие исключения не должны быть допускаемы, ибо убийство всегда зло, ибо Бог желает, чтобы мы рассматривали человека как священное его создание (Институты).
В конце концов мы знаем конкретный пример из Евангелия, когда фарисеи искушали Спасителя о смертной казни, и что Христос ответил:
Иже есть без греха в вас, прежде верзи камень на ню (Иоанн, зачало 28).
Из всего вышеизложенного мы видим ясное и не допускающее толкований Евангельское слово «Не убий» и человеческие мнения, которые, по немощи и страстям человеческим, не всегда и не вполне соответствовали Евангельским словам Спасителя.
Сейчас мы живем большей частью в странах с республиканским устройством и выборными правительствами. Что это означает в духовном плане? То, что, выбирая эту власть, мы несем ответственность за все, что эта власть делает. И если эта власть решает вопрос смертной казни положительно или отрицательно, то какую-то часть ответственности за убийство несут ли те, кто эту власть выбирал? Как раз этот вопрос, я считаю, нуждается в тщательном рассмотрении на Освященном Соборе, так как речь идет о серьёзных грехах и соответствии нашей гражданской жизни нашей христианской совести.
Но вот что хотелось бы отразить. Хорошо и прекрасно говорить о прощении и любви абстрактно, но как в реальности совладать с собой, если мы знаем, что рядом с нами и нашими близкими по одним и тем же улицам будут ходить убийцы и насильники? Можем ли мы верить им? Может ли человек измениться? Какие есть примеры в истории? Сразу приходят на ум жития преподобного Моисея Мурина и мученика Варвара, иже бе разбойник.
Но из опыта повседневной жизни мы знаем, что из тюрем выходит больше разбойников, чем святых. И вот тут вопрос: а должны ли мы верить этим людям, когда они про себя говорят, что они изменились, что они себя полностью контролируют и никому зла не сотворят? И какой нашим душам нанесем мы вред, если в каждом подозрительном человеке будем видеть зло? И если мы будем ожидать зла, не пустит ли это же самое зло свои корни в наши души? Не начнут ли многие из нас, слабые душой и верой, себя изводить тревогой, тяжкими мыслями и расстройствами из-за возможной опасности родным и близким?
И ведь это серьёзное искушение. Из Святого Евангелия нам предложен высокий идеал:
Аз же глаголю вам, не противитися злу ...любите враги ваша …и молитеся за творящим вам напасть (Матфей, 14 и 15 зачало).
И далее, в 18 зачале того же Евангелия от Матфея, мы читаем:
Аще будет око твое просто, все тело твое светло будет. Аще же око твое лукаво будет, все тело твое темно будет. Аще убо свет еже в тебе, тьма есть, то тьма кольми.
Про что эти слова? Про то, как и каким образом мы смотрим на мир, на окружающих нас людей. Если мы ждем зла от общества, мы душу свою этим ожиданием зла озлобляем и очерняем. Если мы ждем зла, оно к нам обязательно придет, вот в чем беда-то. И если мы боимся за себя и наших близких, то ведь мы можем за них молиться.
И еще в последнее время стала забываться одна благочестивая христианская традиция. Прощаться каждый раз, когда мы уходим из дома или расстаёмся с близкими нам христианами. Простите меня ради Христа, и Вас господь простит!
Протоиерей Елисей Елисеев, ДЦХ БИ, иконом Дальневосточной епархии (Бурятия)
Если власть не берет на себя право казнить, народ, не надеясь на государство, начинает совершать «правосудие» самостоятельно. В зале суда, к примеру, не так давно отец изнасилованной девочки застрелил педофила, и такие примеры не единичны. Часто граждане, не надеясь на правосудие, самостоятельно организовывают возмездие, что не является положительным явлением ни для самих граждан, ни для государства. С другой стороны, относительно освобождения граждан, некогда приговоренных к высшей мере наказания, считаю, и эта мера необходима. Прецедент с выходом первого такого заключенного на свободу — пример, который даст толчок, стимул для некогда серьезно оступившихся граждан.
Да, человек совершил злодейство, но, например, молодому человеку нельзя давать пожизненный срок без всякой надежды на то, что что-то в его существовании изменится. Человек, получивший пожизненно, должен иметь «свет в конце тоннеля», право на исправление, надежду на социальную реабилитацию и прощение. Иначе зачем государство его кормит и содержит? Зачем страна тратит на него огромные деньги, если его жизнь не имеет никакого смысла и значения?
Сайт Русская вера