Автор: Елена Саммонен
Читайте в журнале Покет-Бук Пролог, Главу 1, Главу 2, Главу 3, Главу 4, Главу 5, Главу 6, Главу 7, Главу 8, Главу 9, Главу 10, Главу 11, Главу 12, Главу 13, Главу 14, Главу 15, Главу 16, Главу 17, Главу 18, Главу 19, Главу 20 романа "Мистерия иллюзий"
Глава 21
Пир во время чумы
– Держись крепче за седло, Артурри! – говорил Йоханнес сыну, обучая его верховой езде. Артур уже три года жил на этом свете и, очевидно, ему пора впервые почувствовать, каково это, быть всадником.
– Он скинет меня, па! – капризничал мальчик, боясь, что Викинг взбунтуется.
– Этот конь не сбросит тебя, сын, – обещал Йоханнес, зная Викинга. – Он ведь понимает, кого держит на себе.
Викинг, судя по всему, и правда понимал, что в седле ребенок и осознавал, что его нужно везти бережно. Он медленно брел по цветущему лугу, утопающему в красках лета и едва слышно посапывал.
– Вот научишься быть настоящим всадником и этот конь будет твоим, Артур, – сказал Йоханнес, придерживая Викинга за поводья.
– Не нужен мне Викинг, па, – сказал вдруг Артур.
– Почему же? – удивился Йоханнес.
– Мне нужен ты, – заявил мальчик. – Опять ведь скоро уедешь.
От слов сына Йоханнес пришел в растерянность и не знал, что ответить. Да, он и в самом деле редко видит его. Позавчера Йоханнес вернулся из Хэмпшира, где в последний раз был три года тому назад. Вот уже три года он работает вместе с Элиасом. От Ильмари не было никаких известий и члены семьи Ярвиненов даже не знали, жив ли он. Но Йоханнес почему-то чувствовал, что с ним все в порядке. В Хэмпшире братья жили четыре месяца, почти каждый день давая представления. Когда Йоханнес впервые за несколько месяцев оказался дома, Артур, конечно же, не бросился к нему с порога. Мальчик недоверчиво встречал его в своей комнате. «Он, наверное, забыл, как ты выглядишь,» – с доброй улыбкой на губах посетовала Жанна.
– Я буду с вами целых две недели, Артурри, – пообещал Йоханнес. – Это довольно много, мой сын.
Артур потянул к нему свои ручки и Йоханнес снял его с коня. Получаса медленной езды вполне хватит для начала. Мальчик так и ждал момента, чтобы поцеловать любимого, но такого далекого отца. Йоханнес, в силу своей занятости, которую он проклинал, просто не мог быть рядом с ним постоянно, и поэтому его присутствие дома было для Артура большим событием.
– Весь в своего младшего дядю, – засмеялся Йоханнес и поцеловал его в щечку, ответив на ласку Артура. – Ильмари в детстве часто целовал меня.
– Я хочу увидеть его, – сказал Артурри.
– Он далеко, мой сын.
Когда они вернулись домой, их, вернее, Йоханнеса, ожидало потрясение. Жанна, нервно теребя юбку платья, произнесла: «Сядь, пожалуйста.»
– Что случилось, Жанна? – недоумевающе спросил Йоханнес, повинуясь ей.
Она подала ему конверт с оранжевой пометкой. Это не сулило ничего хорошего, ведь в посланиях, отправляемых в таких конвертах, как правило, сообщалось о чьей-то смерти.
– Из Лиственной Пустоши… – испуганно проговорил Йоханнес. – Не иначе, как мама доигралась до беды со своим язычеством…
– Или Ильмари… Он ведь уже три года, как уехал куда-то и пропал, – с ужасом предположила Жанна.
Йоханнес дрожащими руками вскрыл конверт и прочел:
«Ландыш! Это Тарья. Мне некогда писать, поскольку я боюсь, что за написанием вести тебе меня застанет мама и накажет. Я очень прошу тебя, приезжай к нам как можно скорее. У нас ведь Юхани умер. Послезавтра ночью его тело сожгут. Только никому не говори, что это я писала. Нам запрещено общаться с тобой. Приезжай.
Твоя младшая сестра.»
– Нет, Жанна. К счастью, мы оба не правы… Или к несчастью… – опечаленно проговорил Йоханнес, отложив послание, – Я должен уехать, дорогая. У меня умер Юхани.
– Бедный мальчик… – склонила голову Жанна. – Какое горе… Передай мои соболезнования миссис Ярвинен.
– Не думаю, что мне придется поговорить с ней.
В тот же день он прибыл в Нью-Роут, откуда пешком добрался до Лиственной пустоши. Оказавшись в доме матери, он, к своему ужасу, обнаружил, что по жилищу витает отвратительный запах разложения, смешанный с не менее зловонными запахами трав. На втором этаже, в большом зале, прямо на полу лежало разбухшее тело Юхани. Его рот был зашит грубыми нитями, он был обнажен и связан по рукам и ногам. Йоханнес, не обладающий крепкими нервами, при виде этих кошмаров ощутил, как перед его глазами все, окружающее его, поплыло. На некоторое время он лишился чувств, упав в дверях зала, в котором раньше собирались семейные посиделки после ужина.
Очнулся Йоханнес в своей комнате. Рядом с ним, на его кровати, сидел Элиас.
– Вот и я позавчера едва не упал в обморок, – тяжело вздохнув, проговорил он.
– Что эти чокнутые бабы сделали с ним?! – вскричал Йоханнес,вскочив с ложа.
– Говорят, что он умер во сне еще в прошлую пятницу, – сказал Элиас. – Судороги… Я знал, что они однажды погубят его.
– Какого же черта он тут лежит уже седьмой день?!
– Я пытался уговорить их похоронить его по-человечески, но мама сказала, что либо я молчу, и она не прогонит меня, позволив проститься с братом, либо я пытаюсь похоронить его, как христианина, и она отрекается от меня.
– То есть, тебе о его смерти никто не сообщал – ты сам обнаружил это, вернувшись из Хэмпшира?
– Да, – ответил Элиас. – Я в курсе, что ты узнал от Тарьи. Если что, говори, что это я написал письмо.
– Хорошо.
– Сегодня в полночь его сожгут, – сообщил Элиас. – В лесу. Мне не разрешили присутствовать. И тебе, скорее всего, тоже не позволят, ведь мы не язычники.
– Да, у нас, в отличие от них, с головой все в порядке, – мрачно согласился Йоханнес.
Из зала послышались странные слова, мешающиеся с рыданиями. Это Аннели и Тарья оплакивали брата, соблюдая обычаи. Маритта восклицала: «Лару хара, аму лизит. Хава лэса, рап Юхани, хава лэса рап Юхани!»
– Они не знают, что ты здесь, – тихо произнес Элиас. – Когда ты приехал, мама с нашими сестрами была в лесу – они готовили священный костер, который разведут ночью. Видимо, только что пришли.
– И почему мы не настояли, чтобы его окрестили в христианстве? – задумчиво проговорил Йоханнес, машинально сжимая в ладони золотое распятие, что украшало его шею. От происходящего ему было не по себе, и он ощущал страх, закрадывающийся в сердце.
В семь часов вечера Маритта положила полуразложившееся тело Юхани на повозку, в которую запрягла Ночку. Со скорбными ритуальными песнями она с дочерьми провезла Юхани по окресностям и осталась с сыном на берегу реки Литл. Тарья и Аннели вернулись в дом и встретились с Йоханнесом, которого не видели больше трех лет. Они с Элиасом нашли в доме мощное чистящее средство с щелочью и вымыли уже половину дома, задыхаясь от резкого трупного запаха.
– Вы что делаете, глупцы! – воскликнула Аннели. – Разве можно мыть дом, когда оттуда только что вынесли тело умершего?!
– Да пошла ты, дура! – прикрикнул на нее Йоханнес, натирая пол. – От такого запаха мы сами отойдем к Всевышнему.
– Это ведь надо, держать мертвеца в доме целую неделю, да еще когда на улице жара! – негодовал Элиас. – Глупые женщины!
Уже через час весь дом был начищен до блеска, и ничто не напоминало о недельном присутствии здесь умершего Юхани. Покрывало, на котором он лежал, шторы в зале, пропахшие смертью и пучки трав, что были положены ему к ногам, Йоханнес благополучно сжег во дворе, не обращая внимания на запреты Аннели.
– Тебя проклянет великий и коварный Локи, сын ётуна Фарбаути! – билась в истерике Аннели. – Ты умрешь в муках, Йоханнес!
– Плевал я на твоего Локи! – злобно бросил ей брат. – Мой бог – Иисус Христос! И он такого кощунственного отношения к умершим не поощряет!
Ночью Йоханнес и Элиас наблюдали из окна комнаты последнего, как полыхает пламя вблизи леса, которое было видно за милю.
– Чего творят… – проговорил с горечью в голосе Йоханнес. – Моя бы воля, я бы давно пригласил священника и насильно бы окрестил их в католицизм.
– Они и в католицизме придумали бы что-то свое и непременно бы все извратили.
Утром Йоханнес встретился с матерью. Они пересеклись в узком коридоре на втором этаже. Маритта была в белых одеяниях.
– А почему ты не в черном? – удивился Йоханнес, который, едва узнав о смерти Юхани, надел траур.
– Меня интересует две вещи, – сказала ледяным тоном мать. – Первое – почему ты здесь и второе – с какой стати в черном ты. Испокон веков белый цвет был траурным!
– Я здесь потому, что Юхани – мой брат. Я должен был проститься с ним, мама! А черный цвет носят в знак траура все нормальные, верующие люди.
– Я тебе не мать и ты мне не сын, – сухо произнесла Маритта. – После того, что ты совершил, я отреклась от тебя.
– А что я совершил?! – воскликнул Йоханнес.
– Неужели ты не помнишь?! – выпучила в гневе глаза Маритта. – Обесчестил несчастную Жанну, лишив ее счастья быть с Ильмари, которому, надо сказать, ты тоже плюнул в душу. Видит великий Вейнямейнен, что уехал он, вероятно, чтобы не видеть тебя. Если с ним что-то случилось на стороне – это твоя вина. Мне так жаль несчастную девушку! Ты ведь ей всю жизнь сломал, подлец! Ильмари, конечно, еще хуже пришлось – нож в спину от невесты и брата… А как ты опозорил нас перед Агнес! И еще спрашиваешь, что совершил.
– Не так уж и несчастна Жанна, как ты думаешь, – слабо улыбнулся Йоханнес. – Мы растим в любви нашего сына, у Жанны есть все, о чем она могла мечтать. Я не виноват, что Ильмари постоянно изменял ей, и она нашла утешение со мной. Ты тоже хороша. Несмотря ни на что, хорошая мать не отреклась бы от своего сына. Ты хоть знаешь, как зовут твоего внука?
– Знаю, твое отродье зовут Артуром, – злобно прорычала она. – Глупый Элиас не перестает восхищаться мальчишкой, рожденным в блуде. Мог бы дать ему нормальное финское имя, а ты, как подкаблучник, пошел на поводу у женщины и дал ему английское имя.
– Мне так жаль тебя, мама, – тоном искреннего сочувствия произнес Йоханнес. – Нет ничего хуже, чем не познать за всю жизнь настоящую любовь.
Он оставил мать, прежде чем она успела что-то возразить. Ее мозг отравлен глупыми верованиями, которые вытеснили из сердца Маритты родного сына и, по сути, дочерей, которые стали ее рабынями, заложницами язычества, с ужасом верящие в то, что их сопротивление, которое в их положении было бы разумно, непременно окончится вечным проклятием, наложенным на них. Вдруг Йоханнес ощутил жжение, что быстро пронеслось по его позвоночнику. На секунду он представил Аннели и маму горящими в пламени огня. «С чего бы это?» – тревожно подумал Йоханнес. В последние несколько лет его часто посещали какие-то странные видения, но Йоханнес все списывал на усталость и постоянное переутомление от недосыпания. «Я скоро, наверное, совсем сойду с ума,» – подумал про себя он и горько усмехнулся.
Когда Йоханнес шел мимо летней комнаты, где раньше жила Жанна, неслышно приоткрылась дверь чулана и кто-то схватил его за руку. От неожиданности Йоханнес даже вздрогнул.
– Не бойся, это я, – прошептала Тарья и увлекла его за собой в темный чулан, заперев дверь.
– Что произошло, Тарья? – тихо произнес Йоханнес.
– Ландыш, миленький, спаси меня, – расплакалась девушка, уткнувшись лицом в его рубашку. – Мама и Аннели совсем спятили. Они вовсе не язычницы. Аннели с мамой исповедуют сомнительную религию. Они считают своей священной книгой «Калевалу» и молятся на нее, как ты на Библию. Поклоняются главному герою «Калевалы», который является не богом, а литературным персонажем. И похоронили Юхани на седьмой день, хотя настоящие язычники сжигают тела умерших сразу после их смерти в течение суток. Язычники уже давно не приносят человеческих жертв, заменяя их ягнятами и курицами. А они убили немало людей…
– Что ты такое говоришь?! – воскликнул Йоханнес, но быстро перешел на шепот. – Быть такого не может.
– Думаешь, что отец Жанны просто так пропал? – произнесла Тарья, прижавшись к нему еще сильнее. – Нет, его убила Аннели. Они подмешали ему в чай кровелистник и по дороге на работу он, как и рассчитывала Аннели, захотел спать. Они с мамой догнали его и повели закоулками якобы домой, а на самом деле, на капище. Там его и убили.
– Где же он похоронен? – Йоханнесу казалось, что это все сон и он скоро проснется.
– Я не видела, – призналась Тарья. – Меня не пустили на капище, поскольку я еще не достигла возраста богини смерти и не допускаюсь к присутствию на жертвоприношении. Зато я видела, как мама и Аннели тащили его в сторону леса. Через год я вступлю в возраст Аурии и меня заставят принести в жертву человека. Я не хочу лишать никого жизни, Йоханнес!
– Господи, помилуй! – Йоханнес перекрестился и устремил взгляд на потолок, будто на небо.
– Забери меня к себе, в Дрим-Таун! – умоляла Тарья. – Я приму христианство и буду любить Артура, даря ему свое тепло, только спаси меня! Мне так страшно, Йоханнес!
– Если я сейчас увезу тебя, то будет страшный скандал – гнев мамы может обрушиться и на нас с тобой, и на Элиаса, лишь потому, что он попадет под горячую руку, – сказал Йоханнес, погладив ее по голове и поцеловав сестру в ее белый лобик. – Поэтому давай дождемся, когда Элиаса здесь не будет. Я знаю, что Аннели с мамой часто уходят в лес на несколько суток и не берут тебя с собой. Как только это случится, быстро бросай дом и садись на поезд. Я оставлю тебе денег на билет. Когда доедешь до Дрим-Тауна – туда ходит поезд из Нью-Роута, отправь мне телеграмму и я тебя встречу, если буду дома. А если нет, то тебя встретит Жанна.
– Я люблю тебя, мой родной! – воскликнула Тарья в порыве внезапной радости, но Йоханнес прикрыл своей ладонью ей рот.
– Тише, тебя услышит мама и накажет за встречу со мной, – прошептал он. – Ты все поняла, да? Пока ты здесь, старайся подчиняться маме и Аннели. Иначе они могут что-то заподозрить, и у нас с тобой ничего не получится.
– Хорошо.
***
Вечером их ожидало еще одно яркое событие. С тех пор, как тело Юхани было предано огню, прошло двадцать часов. В девятом часу вечера Элиас, Маритта, Аннели и Тарья собрались за столом. Йоханнеса с ними не было, поскольку он был в этом доме изгоем. Мама подала к столу простые финские блюда из молока и мяса. В церемониальные кубки был налит глёг – обычно в Финляндии пили это красное вино с пряностями в период Рождества, но язычники готовили его для тризны по усопшему на седьмой день после его смерти, правда, Маритта немного припозднилась.
– Мне, конечно, больно осознавать, что вы с братьями ослушались меня и приняли христианство… – произнесла Маритта, налив сыну горячего глёга. – Но все же я позволю тебе, Элиас, выпить за упокой души нашего Юхани в царстве Хель. Ведь он, слава Велунду, был язычником. Боги позаботятся о нашем юродивом.
В этот момент открылась входная дверь и все замерли в суеверном ужасе, не видя пришедшего. Все, кроме разумного Элиаса.
– Неужели наши путы оказались не крепкими и Юхани, восстав из пепла, пришел, чтобы покарать нас за неправильные похороны?! – едва не заплакала Аннели.
– Быть может, кто-то пришел из Плейг по делу? – предположил Элиас и встал с места, чтобы встретить гостя.
Однако на пороге стоял тот, кого не ожидали встретить. Ильмари с двумя маленькими мальчиками и какой-то незнакомой Элиасу женщиной.
– Да, здесь и в самом деле наш брат, – крикнул из прихожей Элиас, еще сильнее напугав язычниц.
Йоханнес, услышав голос Элиаса, вышел из своей спальни и спустился на первый этаж.
– Ильмари, боже мой! – воскликнул Элиас, бросившись к нему с объятиями. – Где же ты был все это время?!
Йоханнес же, предпочтя держать себя в руках, лишь слабо улыбнулся Ильмари. Из всей семьи только он знал, где пропадал эти три года его брат.
– Кто эти мальчики? – удивленно произнес Элиас. – Неужели…
– Да, Элиас, это мои сыновья, – ответил Ильмари. – Эйно и Пертту – они двойняшки. А эта красивая женщина – моя супруга, ее зовут Кертту.
– О, подумать только… – восторженно произнес Элиас, а потом, вспомнив о трауре, умерил свою радость и проговорил: «Это похоже на пир во время чумы…»
– О чем ты? – удивился Ильмари.
– Не прошло и суток, как мы похоронили Юхани, – рассказал Элиас. – Бедняжка умер во сне из-за своей черной немочи.
– Мои соболезнования, – проговорила Кертту. – Мы не вовремя…
– Вам отныне будут всегда рады в этом доме, – проговорила появившаяся в прихожей Маритта. – Ильмари, мой мальчик, я счастлива за тебя. Это так неожиданно, но так прекрасно.
Новые главы романа "Мистерия иллюзий" публикуются два раза в неделю по вторникам и пятницам.
Нравится роман? Это результат кропотливого труда. Помогите автору освободить время и улучшить условия работы. Поддержите творчество Елены Саммонен денежным переводом с пометкой "Для Елены Саммонен".