Светлело небо на востоке
Когда в июльскую жару,
Пронзая криками, в родблоке
Дитя родилось по - утру.
Малышка к матери прильнула
На животе ее лежа
И от спокойствия уснула
Во рту сосок родной держа.
И красивее не бывало
Младенцев на земле с тех пор,
Когда по раю тосковало
Семейство первое, внимая приговор.
Глаза ее как изумруды
И золотых волос смешной пушок.
Как лепестки нежнейшей розы губы,
А кожа - персиковый сок.
От счастья мать на свете все забыла,
Не в силах насмотреться на нее,
Волной любви и жалости накрыло
И ласково твердит: « Мое, мое!»
Слеза от радости катится
И мочи нет, как хочется ей петь
И тихо с губ, как будто ночью птица,
Слетает вздох – души отрадной свет.
Дитя она Виталией назвала,
Что в переводе означает жизнь.
И всю любовь свою ей отдавала,
Даря ей каждый час и каждый миг.
Росла девчушка милою и умной.
Заговорила очень рано и пошла.
Всегда звезда в толпе народа шумной,
В центре внимания она.
И часто с мамою еще ребенком
Совсем не детские вела беседы
И удивлялись над этим котенком
И взрослые тети и мудрые деды.
Вопросы ее застигали врасплох.
« А где горизонт? А где живет Бог?
Мама! А почему мы все умираем?
А где та граница между адом и раем?»
И мама в смятении читала газеты,
И в книгах, и в фильмах искала ответы.
И мучилась снова над каждым вопросом,
Чтоб в грязь не ударить пред доченькой носом.
А дочка росла и ума набиралась.
И память, и логика в ней развивалась.
Над книжкой склоняясь, день проводила
И сказки читая, в мечты уходила.
Наверно, ей грезился принц на коне,
И замок волшебный стоял на волне,
И в розах сады там прекрасных цвели,
Она ж королевой была той земли.
Но в миг все разрушилось, сердце упало
Ведь папа их бросил и счастья не стало,
И день воцарился вдруг вечною ночью.
Он выбрал другую, пожертвовав дочью.
Хрупкое сердце не выдержав, сжалось.
Радости больше в душе не осталось,
Горькие слезы льются потоком,
Она не отходит ни шагу от окон.
Бедная девочка папу зовет.
Ни днем и ни ночью не ест и не пьет.
Больше не в силах взирать на страданье,
Мать изменяет в жизни призванье.
Город меняет она на станицу
И покидает родную столицу.
Жизнь деревенская тяжела и тосклива –
Ночью в окно светит месяц уныло,
Летом жара, комары и покос,
Зелени дети объелись – понос.
Грядки прополешь и землю вскопаешь –
Лег на диван и лежишь, умираешь.
Солнце такое, что все убивает,
Да и без ветра здесь дня не бывает.
Климат ужасный. Зимою мороз
Давит такой, что не высунешь нос.
В общем, они тяжело привыкали,
С надеждой смотря в бесконечные дали.
Мама работать пошла продавцом,
Где познакомилась с новым отцом.
Витулька в себя на природе пришла,
Забыла страданья, и в садик пошла.
Косички тугие и миленький нос,
В огромных глазах виден новый вопрос.
Не девочка – чудо. Весь день, как коза,
Играет и скачет моя егоза.
Бывало на улице станет темно
И мама зовет ее грозно в окно,
Она прилетит, как смешной воробей:
« Прости, заигралась, ты только не бей!»
Ее обнимает с улыбкою мать:
« Ну, где же терпенье мне, солнышко, взять,
Уж ночь на дворе, а тебя дома нет.»
« А мне на игрушки светил лунный свет».
Погладит со вздохом проказницу мама:
« На папу похожа, как он ты упряма».
И дочка обиженно в спальню уйдет:
«Мой папа приедет, меня заберет!»
Так время прошло в деревенской тиши
И стал им родным этот домик в глуши.
Когда на планету вернулись метели
И люди дубленки и шубы одели,
На окнах узоры из льда заплелись
В их маленьком доме затеплилась жизнь.
Один человек к ним в судьбу постучался
И в сердце к обеим, легко он пробрался.
Его полюбили они всей душой
И мир, почему-то, стал очень большой.
Стал снег серебристым, а раньше был белым
И кто-то» Люблю!» написал в небе мелом.
Вдруг крылья взмахнули у них за спиной,
Он дочку увлек баловством и игрой.
Весь день они вместе по дому скакали,
Подушками дрались и громко кричали.
А мама с отрадой смотрела на все.
Ведь радость для дочки и ей хорошо.
Полгода прошли, словно месяц один.
(Забыла сказать, у него же был сын)
Он старше был на год Витулечки нашей.
От первого брака с беспутной мамашей.
В то время ему было годиков шесть.
И знаете, меркнет тут всякая лесть
Такой он на внешность был милый, пригожий
Не мальчик, а ангел, вам скажет прохожий.
Глаза светло-карие, волос блондин.
Был тихий и скромный у Игоря сын.
И мать всей душой паренька приняла.
Жалея, мальчонку она обняла.
В июле уселись они за столы,
Плясали на свадьбе – трещали полы.
И солнце два раза ложилось уж спать
А им друг от друга никак не устать.
У Игоря (нового папы для Виты)
Был дом на окраине – ветхий, разбитый,
Забор деревянный, гараж, пол-сарая,
Сорняк во дворе и копейка гнилая.
Вы, верно, мне скажете: « Зачем, для чего?
Она выходила тогда за него?»
Простой деревенский, совсем не богат,
Быть может тогда добродетелей клад?
Наверно, для матери, в данный момент,
На маленькой дочке был главный акцент
Ведь дочка смеялась, печаль позабыв,
Для чувств материнских – это главный мотив.
Хотелось прогнать одиночество прочь,
Хотелось увидеть счастливую дочь,
Любовью хотелось до боли напиться,
И в нежных объятьях от мира укрыться.
Да что говорить? И ему ведь тогда
Пришлось в одиночестве мерить года.
Страданьем они переполнены были,
Наверно, поэтому сердце открыли.
И жизнь потекла совершенно другая.
Их дом был для них, как подобие рая.
Душевный покой и домашний уют
Все вместе с любовью они создают.
Зимой, когда ветер гудит за окном
Деревья, земля – все блестит серебром.
В маленьком доме – огромное счастье,
Мимо проходят мороз и ненастье.
Пахнет дровами и хлебом печеным,
Печкой, корицей и перцем толченым,
Пахнет заботой, взаимным вниманьем,
Радостью, нежностью и пониманьем.
Игорь все хлопоты взял на себя,
Баловал дочку немножко, любя.
В садик на санках девчушку возил,
Маму жалел, ни о чем не просил.
От холода в сердце чуть-чуть отошла,
Она пробудилась и в чувство пришла.
В согласье проходит у них пару лет –
Мама рожает дочурку в обед.
Сестренку для Виты, для папы подарок.
С ней день становится светел и ярок.
Такая смешная, как кукла она,
Веселья, игривости, жизни полна.
Аленкой назвали ( так нравилось папе),
Еленой прекрасною – огненный факел.
Их маленький мир стал богаче и шире,
И снова они на московской квартире.
В деревне однажды вдруг вспыхнул пожар.
Остались лишь угли, смятенье, кошмар.
В нужде и развалинах время прошло,
Чтоб выжить им как-то, бросают село.
Их папа работал, а мама следила,
Аленку она в детский садик водила,
А Виточка в школу ходила сама,
Освоить экстерном пришлось ей тома.
Ведь в школе московской совсем другой спрос.
Пришлось изучать за вопросом вопрос.
И, как говорится, не зная печали
Ее в музыкальную школу отдали.
Нагрузка большая – ей все нипочем,
Она занимается ночью и днем.
Так время в трудах понемногу проходит.
Таланты ее педагоги находят.
Есть к музыке дар, дар к стихам, режиссуре,
Зато отбавляй кучу лени и дури.
Приходится часто ее заставлять
И с ней день за днем занимается мать.
Дочкой своей она очень гордится,
Сделать ее человеком стремится,
Свой идеал хочет вылепить в ней.
Лишь воплотить это в жизнь все трудней.
Витулечка стала уже подрастать,
Не очень-то хочется слушаться мать.
Меж ними теперь разногласья пошли,
Бывало кричат друг на друга они,
А после обидятся и разойдутся,
Но долго не дуются, чаю напьются,
Решат все вопросы они за столом
И ночь проболтают о жизни потом.
Тут в мир их вторгается новый сюжет.
Не знаю, сказать про него вам иль нет,
У Игоря сын, Димой звали его,
Вдруг стал сиротой, близких нет никого,
Мама погибла, а бабушка пьет,
Игорь к себе мальчугана берет.
За годы прошедшие в омуте грязи,
С детства смотря на беспутные связи,
Сердце мальчишки покрылось корою,
Он изменился, от вас я не скрою,
Стал подозрительным, хитрым, замкнутым.
В доспехи из хамства одетым, обутым.
Было ему тяжело привыкать
Семейный уклад не хотел уважать.
С Витой боролся за ласки отца.
Мне было жалко смотреть на мальца.
Он словно ежик людей сторонился,
Вместе с семьей своей в пост не постился,
Мать принимать не хотел он совсем.
В общем, хватило с мальчонком проблем.
Парень не глупый – к учебе прохладен,
Не плохо физически скроен и складен.
Лишь к спорту имел одному прилежанье,
Может быть это и было призванье?
Мне кажется, сердце мальчишки страдая,
Открыться не смело, людей проверяя,
И хамство, и хитрость – лишь были защитой,
Души окровавленной, жизнью разбитой.
Его приголубить хотела бы мать,
Жалея дитя, приободрить, обнять,
А он, ненавидя ее, сторонился,
Шарахаясь прочь, как от боли кривился.
Мечтала она в сердце лед растопить
И маму родную ему заменить.
Домашнее с ним выполняя заданье,
От дочек своих отрывала вниманье
И им доставалось все меньше заботы.
Скучая, они ждали папу с работы.
В двери только ключ, зашуршав, повернулся,
Аленка у двери: « Мой папа вернулся!»
Его, как щенок, обнимает, визжит
И он в умилении от дочки пищит.
Ее с рук своих никуда не пускает,
В затылок целует, за щечку ласкает.
Ну, просто идиллия – дочка с отцом.
У Димы же кровь наполнялась свинцом,
Он жадно смотрел на любовь между ними
И в мыслях своих обращался к богине:
« Молю! Артемида! Молю, помоги!
Отца отобрали, они мне враги.
Я им отомщу, обещаю тебе.
Пощады не ждите готовьтесь к войне!»
Меж ними вражду он посеять решил,
Рассорить хотел, козни делать спешил.
Чтоб Виту ругали, взял и спрятал тетради,
А то подкрадется, пинка даст ей сзади.
Ее обзывал, обижал, доводил,
Пред папой же с милой улыбкой ходил.
Сначала старалась мать всех помирить,
Скандал, не желая в семействе творить,
Но видя, как дочка пинки получает,
К отцу как-то вечером нежно взывает:
« Котенок! Стою я на грани дилеммы,
Ты разве не видишь, что с Димой проблемы?
Не хочет он стать частью нашей семьи,
Тебя я прошу, ты нас с ним примири».
На что Игорюня ей в лоб отвечает,
Что в детях души от любви он не чает,
Что лезть он не будет в такие дела,
Да и проблема, по сути, мала.
Что Дима примерным ребенком растет,
У Виты проблемы, вот, дескать, и врет.
Обидным такое услышать казалось,
Но в жизни еще ей не так доставалось.
Решила: «Помягче быть надо с сынком».
И с большей заботой окутала дом.
Но чем она больше сыночка хвалила,
Тем ярче светила для мамы могила.
Он так ненавидел Витулю и мать,
Что в злобе своей начал сын колдовать.
Наверно, она все ж усердно молилась
И, к Богу радея, частенько постилась,
Господь попустил ей не сильно болеть,
Прочувствовать все и не дал умереть.
Тем временем теща вернулась в Москву,
Оставив заботы о доме отцу.
В деревне стал Витин дедуля спиваться,
Ведь не зачем было за жизнь свою драться.
Его из Москвы привезли и смотались,
Ему лишь печали, да водка остались.
Сейчас, с высоты этих горестных лет,
Так хочется дать покрасивше обет,
Но совесть судья – честным быть призывает,
И каждого словом своим называет.
Так тесно в квартире давно не бывало,
Ни дня не прошло с той поры без скандала.
Кричали бабуля, и дочка, и мать,
И каждый пытался других обвинять.
Полгода прошло, как зловонный нарыв,
А нервы, как струны, чуть тронешь и взрыв.
Собрав чемоданы, поклажу, детей,
Решили, что раньше жилось веселей.
И вот из Москвы обгоняя ветра,
Примчалась в деревню семья до утра.
Им теща сказала отправить дедулю,
Но легче, наверно, рукой поймать пулю.
Никак не хотел он в Москву собираться,
С друзьями ходил по три раза прощаться.
Отправив, они стали строить свой быт,
Работали все – был никто не забыт.
Твердила упрямо их мать для ребят:
« По плану здесь вырастет наш город – сад!»
Вставали они только солнце всходило
Ложились – на небе ночное светило.
Себя не жалели, в мозолях все руки.
И не было в доме том брани и скуки.
Всегда он открыт был для добрых гостей.
Их ждали – как ждут все хороших вестей.
Семья стала дружно и радостно жить
И некогда им горевать и тужить.
Одно лишь смущало счастливую мать,
Что Виту в Москву надо ей отправлять.
Ведь доченьке музыке надо учиться,
В деревне нельзя ей успехов добиться.
Одна, без семьи едет Вита в Москву,
Вгоняя родителей этим в тоску,
Живет вместе с бабушкой, дедом и дядей,
И тащится в школу с охапкой тетрадей.
Потом после школы бежит в музыкалку –
Такой распорядок дает ей закалку.
Она энергична, умна и активна,
Вот только не много, по-детски, наивна.
Чиста и невинна, как роза в июне,
При виде ее, у пройдох всяких слюни.
Она, как цветок, не раскрытый в бутоне,
В глаза ее взглянешь, и сердце утонет.
Игриво лежат пряди черных волос,
И стан у нее словно спелый колосс.
За ней увивается стайка ребят
И девочки с ней подружиться хотят.
Характер открытый, приветливый, добрый,
Отзывчивый к людям, внимательный, бодрый.
Насколько возможно звонить с деревень,
Звонила ей мама почти каждый день.
Ругала за двойки, просила учиться,
Мечтала, что дочка будет точно певица.
И слушая в трубку игру минуэта,
Она представляла, что сбудется это,
Но время ведет свой безжалостный ход
И юность свое над Витулей берет.
Друзья и гулянка, а школа забыта
И вот на сольфеджио с хором забито.
Она понимает, что что-то не так,
И волю свою зажимает в кулак.
Родителей Вита своих умоляет
И мама в деревню ее забирает.
Все кончено. Музыка в прошлом осталась.
Зато дискотека ей в клубе досталась.
На фоне своих деревенских подруг
Сияет талантом, как солнечный круг.
Но только все больше сама понимает,
Что в жизни ее лишь быдляк окружает.
Ей проще с учителем в школе общаться,
Чем в клубе с ровесником пьяным встречаться.
Все слишком уныло. А в ней все бурлит,
В ней юности жар все сильней говорит.
И вот на безрыбье встречает мальчишку,
В глазах утонув, в угол бросила книжку.
И как это часто в тринадцать бывает
Любовью всецело ее накрывает.
Теперь дискотеки, наряды, друзья,
И хочется очень того, что нельзя.
От мамы душою она отдалилась,
Секретами с нею уже не делилась,
Подумав, наверно, что мама стара
И вот между ними зияет дыра.
А мама, латая в бюджете прорехи,
Давала лишь дочке своей « на орехи»,
Морали читала, нудила свое,
Считая, как встарь, самым лучшим битье.
И вот, не найдя меж собой пониманья,
Оставила мать дочь совсем без вниманья.
Отдушину в храме для мыслей нашла,
А дочка другою дорогой пошла.
Их дом посещать часто батюшка стал.
Молитва и пост – предсказуем финал.
Себя изнуряя и детей не жалея,
О рае мечты в сердце грешном лелея,
Фанаткою стала их мать незаметно
И в церкви она лишь добра и приветна.
У Виты же в сердце взрастала любовь,
Неся отчужденность в семью вновь и вновь.
С одним пареньком ей пришлось распрощаться,
С другим красавцом сразу стала встречаться.
И вот наша роза в степи расцвела,
Но лишь для него весела и мила.
И как это часто бывает с детьми
С любовью становятся дети людьми.
Чем тяжелей было с милым прощаться,
Тем больше она стала с мамой общаться.
Часами друг с другом о разном болтали,
Про всех остальных и делах забывали.
Их « байкеры» в шутку прозвали в семье.
Отец, не шутя, намекал о ремне.
Так день ото дня дружба крепла меж них
И проза их жизни вдруг стала как стих.
Жалея дочурку, мать ей все разрешала,
А дочка взамен жизнь ее украшала.
И был унисон в этой дружбе всегда,
Пока не подкралась к обеим беда.
Все было, как страшный, тревожащий сон,
Парнишка, который был в Виту влюблен,
« Овечию шкуру» надел и подкрался,
Сорвал наш цветок и над ним надсмеялся.
Словами сказать эту боль не могу,
Такого, поверь, не хочу и врагу.
Она ж от него, подлеца, понесла
И в миг наша Вита, увы, подросла.
В начале, как – будто, хотел он жениться.
Деревня… В ней каждый поймет, что твориться.
Однако, подумав, и в семье обсудив,
Нашел он смешным для женитьбы мотив.
Решил, что он молод и будут еще
Такие, как Вита, и дальше пошел.
Она же осталась в шестнадцать годков
Под тяжестью милых, но цепких оков.
И мама ее только Машу родив,
Носила под сердцем еще позитив.
И вот, как в дораме, обе с пузом они
В тревоге проводят волшебные дни.
Так бурно прошел для семьи этот год!
Событий и лиц заводной хоровод.
Расставшись с любимым, тут-же в «дамки» другого,
И скоро, подумав, ушла от чужого.
Он хитрый и наглый, каких поискать,
И все их семейство – и золовка, и мать.
Ее обобрали, раздели до нитки,
С трудом унесла кой – какие пожитки.
А летом родились красавицы дочки,
Но мама и Вита вдруг стали, как бочки.
Им так тяжело эти роды дались,
Что месяц спустя они вширь разнеслись.
Вот Вита Анюту, дочурку, берет
И с ней на руках к институту идет.
Она поступила тотчас без помех,
Ей в жизни сопутствовал всюду успех.
А время меж тем счет свой ровно ведет.
У Виты учеба, Анюта растет.
Когда убегает на пары она
Анюту встречает бабуля со сна.
В московской квартире им пока что не тесно,
И к слову сказать о жильцах здесь уместно:
В той двушке тогда жили Вита и дочь,
Бабуля и дядя, печальный как ночь.
Виталия вскоре работу нашла
Ночной официанткой в кафешку пошла.
Работа и дом, грудничок, институт,
Забота и труд – духом пасть не дают.
Нет времени думать о том, что свершилось,
Но где-то внутри упованье на милость.
В минуты, когда остаешься одна –
То спутница боли – подружка-луна..
В тебя она смотрит и режет ножом
И снова все мысли о нем, и о нем.
Спасалась дорамой, Земфирой, Шопеном…
Корейцы томили столь сладостным пленом.
Себя врачевала ни год, и ни два,
К нему уезжала, окрепнув едва.
А он сам себе подписал приговор
Воткнув еще раз в сердце Виты топор.
Вот в сорок восьмой наступили волненья –
У Паши « на личном» грядут измененья.
В рассказ к нам врывается новый герой.
О, Боже! Играешь Ты с нами порой!
Невеста у Паши, ну, копия мама,
Ей полная тезка и также упряма.
« Вот, как говориться, с рук в руки сдала» -
Свекровь ей сказала и ключ отдала.
И вот снова пятеро в двушке живут,
Тем временем мама пошла в институт,
Опять собралось все семейство в Москве,
Оставив свой дом одинокий в тоске.
Они сняли двушку все в том же районе
И дни побежали за днями в погоне.
Для мамы и Виты – это время общенья
Достойно само по себе стихотворенья.
Два года в Москве – это время отрады,
Для мамы щедрей не бывало награды.
Встречались, гуляли, болтали о разном…
Мечтали, смеялись, дорамились классно.
А жизнь забавляется весело с вами.
И вот поменялись семейства местами.
Танюша и Паша отправились в съем,
А в сорок восьмой снова вырос объем.
И вот уже восемь нас в двушке живет,
На кухне диван свою власть обретет.
Витуля, чтоб Анечка в садик ходила,
Сама в воспитатели вдруг угодила.
Ей было всего восемнадцать годков,
Ответственность стала ей парой оков.
Втянулась мгновенно в работу она,
Как будто за этим была рождена.
И может случайно, а может судьба,
А может виною всему ворожба,
Призванье открыло ей к счастью дорогу
И стала царевна мечтать понемногу.
А мама сходила к Витьку на работу,
Слегка проявила вниманье, заботу,
Увидев же в дочке талантов полет,
Гордясь, вознеслась, как крутой самолет.
Ее она все представляла девчонкой,
С глазами, как вишня, с короткой юбчонкой,
А тут воспитатель, и мамы пред ней
Стараются строже бранить сыновей.
Как счастливы были они в эти дни!
Все живы-здоровы, все вместе, дружны,
И лишь теснота их всерьез доставала,
К чиновникам бегать их мать уставала:
« Ну, будьте людьми, помогите с жильем».
« Вот наглость какая! Мы все так живем!
Где жить вам с оравой – то ваша забота,
Хотите квартиру – идите работать».
Но честным трудом не нажить нам палат,
Работать я рада, но надобен клад».
Ходили, просили, судились ведь даже,
Но совесть судьи почерней будет сажи.
Пришлось эту двушку в Москве им продать,
И каждому в жизни свой путь выбирать.
Семейство уехало снова в деревню
И Вита с небес опустилась на землю.
Свой путь выбирать очень ей не легко.
От мамы страшась уезжать далеко,
Квартиру в соседнем поселке купила,
Но было там все одиноко, не мило.
Лишь годик один она там прожила
С Анютой и бабушкой – это жара.
Сидеть без работы она не хотела
И снова пошла в ресторанное дело.
Опять официантка, опять чаевые,
Центральные столики и угловые.
« Эй, девушка! Ждем уже вас полчаса!»
Тарелки, разносы, туман, голоса.
И вдруг в этом сумраке дыма табачного
В питейных условиях заведения злачного
Мелькнула в душе пара глаз доброты
И так захотелось тепла, чистоты.
Домой шли, смеясь, целовались в ночи,
И снова, как прежде ей сердце кричит.
Любви покоряясь, она полетела
И с ним в унисон ее сердце запело.
Продав ту квартиру, купили жилье
(Стоит в Подмосковье поныне оно)
Мужик ей достался вполне работящий,
И правильно в жизни на вещи глядящий.
Ремонт в доме сделал, с переездом помог
И сам поменял на дверях он замок.
С Анютой язык сразу общий нашел,
Стал мужем хорошим, работать пошел.
А Вита тем временем с ним расцвела,
Что значит семья, наконец, поняла.
Хоть было не просто, старалась терпеть,
В жару у плиты, задыхаясь, потеть
Не спать по ночам, ожидая с работы,
И взять на себя по хозяйству заботы.
Тревоги, усталость, унынье, проблемы –
На маму она выливала все темы,
А мама пыталась помочь, чем могла,
Ее утешая, покой стерегла.
Бывало, так жалко ей станет дочурку,
Что зятя ей хочется бросить в печурку.
Но зная, что женщины все так живут до одной,
Пыталась мозги ей поправить порой:
«Твой Паша не хуже ничуть, чем другие,
До брака ведь все мужики золотые,
А только лишь девочку в жены возьмут,
Сначала лелеют, как честь берегут,
Затем для жены дефицит на вниманье,
К себе же все больше хотят пониманья,
Она о любви между тем умоляет,
Но пылким речам он ее не внимает,
Ему уже хочется нового тела
И он, как охотник, берется за дело.
Затем начинаются склоки, придирки.
Все семьи, почти, как со старой копирки.
Бывают, конечно, и здесь исключенья,
Но, видно у них есть другие мученья.
Коль хочешь ты жить на земле, как и все,
Терпи, как и все, и страдай, как и все.
Другого, поверь мне, в семье не дано,
Ведь в каждом колодце глубокое дно.
Коль хочешь воды ты чистейшей напиться,
Придется в колодце тебе утопиться,
Ну, или же бросить в колодец ведро,
Что, в общем и целом, примерно, одно.
Не плачь, не печалься, время пройдет
И все, что мешает, само пропадет»
Песок утекает из наших часов,
Для Виты пирог именинный готов.
Прошло четверть века, четверть века река
Песок с берегов ее детства несла.
Мама может вздохнуть, ее дочь состоялась.
В институте годочек отучиться осталось.
И вот уже дочка ее педагог
Коль раньше сказали, кто подумать бы мог?
А она белой лебедью в даль полетела,
Высоко-высоко, нет для Виты предела.
И сверкает на солнышке милая прядь,
За полетом следя, улыбается мать.
