На днях скончался великий астрофизик и человек Стивен Хокинг.
Ему было 76 лет.
Навеки прикованный к специальному ортопедическому креслу, Хокинг носился в нем по всей Вселенной, открывая и закрывая ее таинственные черные дыры.
По словам другого великого физика, Митио Каку, «никто после Альберта Эйнштейна так не завораживал человеческое воображение и не притягивал к себе миллионы людей, как Хокинг».
Свои полеты в космос Хокинг увековечил в книге «Короткая история Времени: от большого взрыва до черных дыр», которая разошлась по миру в десятках миллионов экземпляров.
Но Хокинг мне близок совсем не этим.
Он мне дорог тем, что привел меня буквально за руку в редакцию «МК».Я не шучу.
Вот как это было.В Принстоне праздновали столетие со дня рождения Эйнштейна.
В местном «Хилтоне» яблоку негде было упасть от обилия лауреатов Нобелевской премии.
Вот только советских ученых среди них не было.
Им наша власть запретила участвовать в этом интеллектуальном пиршестве, поскольку мир требовал возвращения из ссылки Сахарова, отца советской водородной бомбы и правозащитника №1.Столетие со дня рождения Эйнштейна стало табу для Москвы.
Нам, журналистам, запретили писать о нем и тем более ехать в Принстон.
Тем не менее я рискнул ослушаться моего известинского начальства и махнул вместе с женой и сыном в Принстон.Празднованиями дирижировал Джордж Кеннан, разъезжавший по Принстону на велосипеде.
Кеннан, видимо, понимал, вернее, ощущал, что без участия Москвы празднование столетия Эйнштейна полным не будет.
До сих пор не знаю, как он вычислил меня в этом принстонском столпотворении.
Но вот как-то к моему никудышному отельчику причалил велосипед Кеннана.
Великий знаток России и бывший посол США в Москве стал объяснять мне, что «без советской составной» юбилей провалится.
Поэтому, настаивал он, я должен превратиться из инкогнито в посланца Страны Советов.
Мои доводы поглощались Кеннаном, словно это он сам был черной дырой.
Я пытался втолковать ему, что нахожусь в Принстоне на нелегальном положении и не имею никакого морального или иного права представлять советскую физику.Однако Кеннан был неумолим.
Наступил момент, когда я, поддавшись его чарам, вдруг решил: а чем черт не шутит? — и согласился.Меня с женой и сыном немедленно переселили в «Хилтон».
Более того, на главном торжественном заседании меня посадили за один стол с Хокингом и лауреатом Нобелевской премии Дираком.
Не только меня, но и мою жену и сына.Кеннан был на седьмом небе от счастья.
Я же не знал, куда спрятать глаза от этого позорища.Самым общительным среди нас оказался Хокинг.
Рядом с ним сидела миловидная девушка, которую он выдавал за свою ассистентку, хотя, как выяснилось в дальнейшем, она была его любовницей.
(Хокинг, оказывается, был неунывающим донжуаном, несмотря на боковой амиотрофический склероз — болезнь Лу Герига.)Корреспонденцию о столетии Эйнштейна я отправил в «Известия», которые с негодованием отвергли ее.
И вдруг меня осенило: а что если переадресовать этот мой опус в «Московский комсомолец»? В «МК» я никого, кроме Лены Василюхиной, не знал.
Ей-то я и послал свое фантастическое сочинение.
И чудо свершилось.
Лена опубликовала его! Так я стал собкором «МК» в США.Миннеаполис.
