Ветер резво гонял по асфальту кленовые листья. Этот жёлтый хоровод казался Маргарите Юрьевне апофеозом увядания, гимном одиночеству. Тяжело, по-вдовьи, вздохнув, женщина задёрнула штору. Она собралась включить телевизор, чтобы его бормотание дало, пусть призрачный, но всё-таки шанс не чувствовать себя никому не нужной особью женского пола. Маргарита уже схватила с тумбочки пульт, когда в дверь позвонили.
Женщина вздрогнула. Кто бы это мог быть? А, впрочем – пусть это будет хоть кто-нибудь. Она вышла в прихожую, шлёпая старыми тапками по паркету, и повернула ключ, даже не посмотрев в глазок. Зачем смотреть, если она всё равно откроет дверь человеку, так или иначе настроенному на общение? Кто бы он ни был, но живой голос просто необходим этим стенам, обоям в цветочек, репродукциям Айвазовского и самой Маргарите… Рите, конечно - ведь, никто не желает верить, что годы бегут быстрее, чем хотелось бы.
Однако, открыв дверь, Маргарита Юрьевна не увидела никого. Пожав плечами, она ступила на щербатый кафель, и крикнула в сторону пустой лестницы:
― Эй, что вы хотели? Кто звонил?
Однако, ответа ожидаемо не последовало. На сей раз, печальный вздох Маргариты звучал горше обычного. Она всё-таки добралась до пульта, посмотрела любимый сериал, всплакнула, узнав в одной из героинь себя, родимую и, закусив холодными пирожками с чаем, забралась под одеяло. Во сне Рита легко прыгала босиком по мягкой траве, жмурясь от солнца и размахивая бадминтонной ракеткой. Яркий свет мешал ей видеть того, кому она один за другим отправляла летучие воланы, но мужественный силуэт, обрамлённый золотыми лучами светила, говорил о многом… Как минимум – о хорошем вкусе Риты по части мужчин. Внезапно, она пропустила удар, и волан упал на траву, которая ответила на удар странным звуком, очень похожим на тот, которым скрипят петли у комнатной двери.
Маргарита открыла глаза. В комнате было темно и тихо. Однако, скрип дверных петель, словно оставил едва ощутимое звуковое послевкусие в звенящей пустоте комнаты. Именно это «едва ощутимое» заставило Маргариту Юрьевну прислушаться, затаив дыхание. Ветер, воры, птицы на подоконнике, трубы прорвало – бесконечные варианты, один страшнее другого, роились в полусонном сознании женщины. Тишина, словно испытывала терпение Маргариты, и назло не желала подтвердить ни одно из её опасений. Маргарита Юрьевна встала и, чтобы окончательно убедить себя в безопасности родного жилища, включила свет.
― А-а! Что это за х__ня? ― слова, никак не достойные уст приличной женщины, всё-таки с означенных уст сорвались. И не удивительно – на полу, возле шифоньера вытянулась огромная, густая тень, ничем не отбрасываемая. Она была похожа на чёрно-сумеречную гусеницу, отужинавшую взрослым человеком среднего роста и упитанности. «Гусеница» пошевелилась, и Маргарита завопила совершенно невозможным голосом, с ногами вскочив на диван. Из глубины непроницаемой тени неожиданно прозвучал человеческий, вернее, мужской голос:
― П-простите, вы меня видите?
― А-а! Кого, б__ть, меня? Я вижу гусеницу, сожравшую ночь.
― Странно, а не должны бы. Ах, простите, что я вас напугал. Просто, видимо, надел плащ не той стороной, ― голос был неожиданно тихим, взволнованным, но, тем не менее, приятным. И этот голос добавил, будто стесняясь:
― После туалета в тёмной прихожей вполне мог напутать. Успокойтесь, я сейчас всё объясню.
Тень заёрзала, скомкалась, и стала сворачиваться, явив миру мужчину средних с плюсиком лет, одетого в тёплую клетчатую рубашку, брюки со сбитой стрелкой и лохматый пиджак с интеллигентскими заплатками из замши на локтях.
― Простите, что я вас напугал. Это вот, моё творение – плащ-невидимка. Недавно, институт свернул финансирование моей лаборатории, меня уволили, вот я и прихватил опытный образец. Понимаете, в чём дело – плащ соткан из светопроводящих волокон особой поляризации. С одной стороны, он пропускает свет без искажения, и делает человека невидимым днём, а если вывернуть наизнанку, то плащ начинает поглощать световые лучи, превращаясь в идеально чёрную тень. Это, видите ли, неплохо укрывает ночью, ― по тому, как мужчина описывал чудо-плащ, было понятно, что он исключительно предан своей работе, которую у него отобрали.
Внезапно, странный человек покраснел, пригладил ладонью редкие волосы, и картинно склонив голову, вымолвил:
― Прошу меня извинить. Забыл представиться – Сигурд. Сигурд Поликарпович.
― Маргарита. Можно просто Рита, ― кокетливо ответила женщина, хотя внутри неё шла яростная борьба между желанием произвести хорошее впечатление и жгучими позывами к смеху. «Сигурд! Ха! Конечно, с таким имечком тебе само провидение определило судьбу сумасшедшего учёного. Не стал бы учёным, так пошёл бы в режиссёры, скучнющее авторское кино снимать», ― думала Маргарита, рассматривая незваного гостя. Тот же, будто прочитав её мысли, скромно потупил взор и сказал:
― Не люблю хвастать, но я ещё снял на досуге несколько авторских короткометражек. Одна из них, кстати, попала в лонг-лист фестиваля «золотая шишка».
Маргарита едва удержалась от смеха, но удержалась и даже смогла задать вопрос, который интересовал её с самого момента внезапного пробуждения.
― А скажите мне, Сигурд… Как и зачем вы оказались у меня на полу в комнате. Позвольте, но вы ведь могли видеть меня неодетой? ― последний вопрос вырвался из женского горла каким-то встревоженным писком.
Сигурд замахал руками, будто выстраивая перед собой незримую стену:
― Нет, нет, что вы! Лежал крепко зажмурив веки. Хотя, уверен, что вы обладаете замечательной фигурой. А как и зачем… Ну, как я сюда попал, думаю, вы уже и сами догадались, ― мужчина помахал свёрнутым чудо-плащом:
― Да, позвонил в дверь, завернулся в плащ, а когда вы вышли – проник внутрь. Потом сидел в углу прихожей. Там очень уж неудобно. Сходил в туалет, и пробрался в комнату, чтобы можно было вытянуться вдоль стенки. Ну, а дальше вы знаете…
― Ну, да, знаю, но до сих пор не пойму – зачем. На вора вы не похожи, ― продолжала давить Маргарита.
― Так ведь выгнали меня не только с работы, но и служебной комнаты в общежитии лишили. Вот, искал я, искал пристанище на ночь, и вспомнил о плаще. Случайно увидел вас в окно. Вы стояли такая грустная, одинокая, уж простите. Вот и подумал я переночевать у вас незаметно. Знаете, осенние ночи холодны, а я не очень-то выносливый к сырости и ветру.
Мужчина помолчал, не решаясь посмотреть в лицо потревоженной хозяйке квартиры. Наконец, поняв, что пауза затянулась, Сигурд застегнул пуговицы пиджака, и вежливо откланявшись, печально пробормотал:
― Ещё раз приношу вам свои искренние извинения. Я, пожалуй, пойду, ― несчастный учёный повернулся к двери и медленно сделал первый шаг. Марагарита с жалостью смотрела на спину мужчины. Все эти узкие плечи, редкий пушок волос на затылке, тонкая шейка, заплатки на локтях, словно вопили на разные голоса: «Рита, останови его».
И Рита остановила.
Не отрывая взгляда от экрана телевизора, Маргарита Юрьевна крикнула:
― Сигурд, помой посуду, а потом приготовь оладушек, как ты умеешь. Ко мне вечером Марта пожалует – хочу её угостить. Да, и не забудь порядок навести – не мне же это делать, с накрашенными-то ногтями. И, кстати, на ногах ты мне два ногтя пропустил – исправься, дорогой.
Вода на кухне неожиданно перестала течь, и послышалось какое-то шуршание в прихожей. Маргарита сделал звук телевизора тише.
― Ты что-то сказал, дорогуша? Если хочешь что-то возразить, прежде хорошенько подумай. Ты ведь, помнишь…
Однако, что должен помнить Сигурд, женщина не успела сказать, потому что в прихожей громко щёлкнул дверной замок. Маргарита встала и вышла из комнаты:
― Сигруд, дорогой, это ты? ― от былой спеси в её голосе не осталось и следа. Ответа не было. Женщина бросилась к тумбочке. Так и есть – замок на ящике сломан, а пакет, в котором она хранила чудо-плащ своего мужа, совершенно пуст.
Маргарита кинулась к окну и распахнула шторы. Снаружи кружила февральская метель. Прохожих не было видно, но, казалось, сквозь внезапные слёзы, Маргарита Юрьевна смогла заметить следы, которые, возникая ниоткуда рисовали прерывистую цепочку на свежем снегу.