Удивительная штука – история. Порой она открывает нам свои тайны с такой стороны, о которой мы никогда бы не узнали, не смени история ход своих событий.
По дороге неровной, по тракту ли,
Все равно нам с тобой по пути!
Прокати нас, Петруша, на тракторе,
До околицы нас прокати!
Рождение мифа
Нынешней молодежи слова этой песни, так же, впрочем, как имя ее героя Петра Дьякова, ни о чем не говорят. А между тем на истории, отзвуком которой она стала, воспитывалось не одно поколение советских людей. Слова «огненный тракторист», так же, как «Павлик Морозов», стали нарицательными – они символизировали тяжелую, кровавую борьбу нарождающегося передового колхозного строя с косностью и враждебностью умирающего частнособственнического крестьянского хозяйства, олицетворением которого было так называемое кулачество.
…Обратиться к этой давней истории меня заставили случайно попавшие в мои руки воспоминания бывшей работницы комбината хлебопродуктов поселка Голышманово Тюменской области Евдокии Гавриловны Тюстиной: «Шофером у нас, – писала она, – был Дьяков Петр Егорович». Уж не тот ли «огненный тракторист»?!
Но… начнем с начала. В ночь на 2 июля 1929 года на 17- летнего комсомольца Петра Дьякова, работавшего в поле на тракторе, напали кулаки, жестоко избили, облили керосином и подожгли. Во всяком случае, такова первоначальная версия этого исторического события.
А известной она стала благодаря жительнице Усть-Ламенки Вере Соловьевой, которая в то время работала райорганизатором среди женщин и была членом бюро Усть-Ламенского райкома партии. Это она спустя неделю (!) после «кулацкого нападения» – 8 июля 1929 года – сообщила о нем в Ишимский окружком комсомола: «В ночь на 2 ию¬ля в Растегаевской коммуне «Новый путь» на комсомольца Дьякова Петра, работавше¬го на тракторе в поле, налетела шайка бан¬дитов. Дьякова раздели, облили керосином и подожгли...».
Зачем сообщила? Вопрос риторический. С местным кулачеством давно нужно было расправиться, а тут такой повод…
Но запомните эту фамилию – Соловьева. Она еще не раз встретится нам впереди.
История попала на страницы местной газеты и была растиражирована центральными изданиями. Замечу: ни одна газета, включая уважаемую «Комсомолку», на страницах которой появилась первая заметка под названием «Огненный тракторист», не удосужилась направить в Сибирь корреспондента – не то, чтобы проверить, а хотя бы уточнить факты. Может, тогда миф о Петруше не родился бы на свет... А пока читатели всего Советского Союза рыдали вот над этими словами из газеты: «Нет, это не преувеличение. Тракто¬рист Петр Дьяков в самом на¬стоящем смысле слова был трактористом, который пылал на работе огнем энтузиазма и который мученически сгорел у своего трактора».
По всей стране прокатились возмущенные собрания молодежи! А поэт Иван Молчанов написал стихотворение, посвященное зверски убитому комсомольцу.
Тюменский писатель Борис Галязимов вспоминал: «В 1970-м году судьба свела меня с Иваном Молчановым, как раз с тем поэтом, которому принадлежали слова песни «Прокати нас, Петруша, на тракторе». Опираясь на массивную трость и попыхивая трубкой, он мне рассказывал: «Прочитав сообщение газеты, я искренне поверил, что Петр Дьяков погиб. Эта история так потрясла меня, что я даже всплакнул. Тут же сел за стол и на одном дыхании написал такие строчки:
Поле, поле, что ж ты замолчало?
Жарко, что ль, от страшного костра.
На заре на утренней не стало
Комсомольца Дьякова Петра.
Кстати, первым, кто еще в рукописи читал стихи, был Владимир Маяковский. Спустя какое-то время я был вновь потрясен, узнав, что Петр Дьяков жив».
После того, как стихотворение услышал Сталин, новоявленный коммунистический мученик Петр Дьяков стал героем движения за торжество колхозного строя, а имя его оказалось начертанным на знаменах, под которыми партия повела наступление на крестьянство.
А был ли комсомолец?
Петр Егорович Дьяков родился 4 января 1912 года в селе Усть-Ламенском Голышмановского района Тюменской области – название этой маленькой сибирской деревеньки, благодаря песне и вездесущим журналистам, мгновенно стало известно всей стране.
(Кстати, небольшая затравка для будущих исследователей: в 2009 году директор Голышмановского краеведческого музея сделала запрос в ГАТО (Государственный архив Тюменской области) с тем, чтобы уточнить дату рождения Петра Егоровича Дьякова. И оказалось, что в период с 1910 по 1914 год ребенок с таким именем не был зарегистрирован в метрических книгах Косьмо-Дамиановской церкви села Усть-Ламенки. Как такое могло случиться?)
В общем, место жительства – это, пожалуй, вся правда. Остальное – ложь испуганного мальчишки, усилиями пропагандистской машины превращенная в практически неуничтожимый временем миф.
Давайте обратимся к воспоминаниям, которые оставил сам Петр Егорович Дьяков и которые сохранились в архиве Голышмановского районного краеведческого музея.
«Весной 1928 года усть-ламенская беднота решила организовать коммуну. В числе первых десяти семей, вступивших в нее, была и наша семья.
Коммуну решили основать на новом месте. Помню сход, на котором решался вопрос о выделении нам земли. Дать им самые плохие земли, все равно голодранцы загубят, – надрываясь, кричали кулаки. К радости коммунаров, было выделено 200 га самой лучшей земли, бывшей церковной. Первые дни коллективного труда с шутками, со смехом раскатывали мы свои дома в деревне, перевозили на новое место и ставили их там крепко и основательно. Сообща пахали, сеяли, заготовляли на зиму сено.
С утра до ночи, не зная усталости, работали мы на полях в посёлке, успевали готовить концерты, обучали стариков грамоте. Сами по вечерам учились в политшколе. Потом, когда коммуна пошла в гору, прибавилось ещё у нас обязанностей. Осенью мы собрали хороший урожай, коммуна окрепла, надежда кулаков на то, что она распадётся, провалилась, лопнула. От угроз они перешли к действиям, приходилось нам по ночам брать в руки винтовки и охранять своё имущество.
В коммуну поверили, пошли к нам крестьяне других деревень. Крепла коммуна, росла злоба кулаков. Особенно усилилась она после того, как мы отобрали у них трактор…».
На этом остановимся и поговорим немного о тракторе. В 1981 году в газете «Тюменская правда» была опубликована большая статья А.Быкова «У этой песни строй особый», посвященная Петру Дьякову. В отличие от своих коллег, за полвека до того поверивших в историю «огненного тракториста», что называется «на слово», А.Быков в Голышманово съездил, благо, по нашим меркам, 300 километров – не расстояние, и с будущим героем своей статьи повидался. А это значит, что рассказ Петра Егоровича записан с его собственных слов и не является досужей выдумкой журналиста. Вот что вспоминал Дьяков:
«В соседней деревне Оськино кулаки захо¬тели к новым порядкам «приспособиться» – ор¬ганизовали товарищество по обработке земли. Кулацкое, конечно, товарищество. … Кони, свиньи, овцы – весь скот породистый. Трактор «Фордзон» купили. А механика специально выписали, с Украины приехал. Избушку ему дали, землю: только работай на хо¬зяев.
Нам тот трактор Совет решил передать. Еще больше обозлились кулаки, но некуда им де¬ваться, надо отдавать. «Антихристы, кричали, не троньте «наше добро».
Ничего не цепляет? Получается странная картина: если коллективное хозяйство – или товарищество – создают бедняки, это хорошо. Если же – крепкие хозяева, кулаки, которым, чтобы уцелеть, нужно хоть как-то вписаться в новые условия, – все равно враги, и разговор с ними короткий: отнять и поделить.
Но продолжим цитировать воспоминания П.Дьякова.
«…Пятерых посылали за трактором. Гладков (тот самый механик, выписанный с Украины) его повел, а мы кто на подножке, кто на крыль¬ях устроились. Когда приехали в коммуну, все высыпали на улицу железного коня смот¬реть. Подходят, щупают, что за железо. Глад¬ков заведет мотор – разбегаются в разные сто¬роны: шуму боялись».
За 20 лет до появления статьи тюменского журналиста – в 1962 году, в газете «Вечерний Ленинград» была озвучена совсем другая история появления трактора в коммуне. И, между прочим, тоже со слов Петра Егоровича Дьякова, который приехал в город на Неве вместе с поэтом Иваном Молчановым для участия в очередном съезде не то механизаторов, не то сельских комсомольцев: «Первым делом коммуна¬ры постановили отобрать трак¬тор у местных кулаков. Но те разобрали его по частям и за¬рыли в землю, а комсомольцам сказали, что «Фордзон» свой продали. Дьяков сразу понял обман.
– Ройте лопатами, – ска¬зал он товарищам. – Кто больше частей найдет, тому быть трактористом».
Ничего, кроме вполне понятной иронии, эта картина не вызывает и вызвать не может. Даже «Фордзон» – все-таки не детский конструктор, чтобы в условиях деревни разобрать его по частям… И потом – для того, чтобы копать, надо хотя бы приблизительно место знать… Кулаки сами его шустрым комсомольцам показали? И какой же дошлый оказался 17-летний комсомолец Петя! Взрослых мужиков перехитрил!
Но если бы несостыковка была только в этом. Разнятся подробности и самого ночного (или предутреннего?) нападения на тракториста.
Если вы помните, Вера Соловьева написала в Ишим: «Дьякова раздели, облили керосином и подожгли…».
В 1962 году Ю. Киселев в газете «Вечерний Ленинград» со слов П. Дьякова вновь пишет: «Озверелые бандиты стащили его с трактора, стали бить сапога-ми и железными прутьями.
– В голову его, насмерть! – кричал чей-то хриплый голос.
Затем кулаки облили Дьякова керосином и подожгли».
А вот голышмановская газета «Ленинец» середины 60-х, автор – ответсек газеты В.Васильев: «Дьякова сшибли с ног. Раздели, избили и подожгли. Ярким факелом пылал тракторист-комсомолец, освещая колосившиеся поля коммуны».
Представьте себе этот жуткий живой факел в ночи… На десятки километров вокруг – никого. Только бандиты – между прочим, односельчане, со злобным торжеством наблюдающие, как горит заживо семнадцатилетний мальчик…
И все-таки он выжил. Железный трактор, между прочим, сгорел, а он выжил… Трудно поверить, но даже если и так…
Ну, давайте же будем реалистами! Кулаки пришли (если пришли), чтобы убить. Глупо, сделав то, что они сделали, если верить всем выше процитированным источникам, оставлять в живых свою жертву. Это же расстрельная статья! Глупо не добить, не убедиться в том, что мальчишка мертв. Тем более, если прозвучали слова: насмерть! Это первое.
Второе. Не надо быть врачом, чтобы понимать: если человек горит факелом, то шансов выжить у него нет!
А теперь представим: 29-й год. Сибирское бездорожье. В деревне – только фельдшерско-акушерский пункт. До райцентра, а, значит, до ближайшей больницы, – несколько десятков километров. Да и это не ожоговый центр. Ближайший город – Тюмень – в трехстах километрах… На телеге – как минимум, несколько дней, а то и недель пути. И давайте же смотреть правде в глаза: если даже предположить, что выживший в огне Петр Дьяков сумел добраться до родной деревни, – ну, кто бы повез его в Тюмень?..
Но все меняется, если предположить, что ожоги не были столь уж тяжелыми. Если они вообще были… Так же, как и избиение.
Вновь обратимся к воспоминаниям самого Петра Егоровича. В них он пытается объяснить, как же ему удалось выжить. И вот, что получается:
«Вскоре ночью, когда я поднимал пары, напали на меня кулаки, содрали они с меня одежду, подожгли ее и стали жечь меня факелом.
В ту ночь, когда кулаки пытались меня убить, я действительно был на волоске от смерти. Обожженный, избитый, я потерял сознание (выделено мной – О.О.) и очнулся только утром от холодной росы. Идти я не мог, полз домой по холодной и вязкой борозде».
Жечь факелом и пылать факелом – согласитесь, немного разные вещи. Это во-первых. А во-вторых: что значит – пытались убить? Почему же не убили? Препятствий к этому не было никаких. А вот оставлять в живых, повторюсь, никакого резона: так и так уголовная статья.
А вот теперь снова обратимся к запискам писателя Бориса Галязимова, который в голышмановском музее не был и воспоминания Петра Дьякова в руках не держал: «Дьяков приходил в гости к пионерам и начинал рассказ о своем подвиге заученными словами:
– Вас, конечно, удивит то, что в стихах Ивана Молчанова я убит, а на самом деле я жив. В ту ночь, когда кулаки пытались меня убить, я был действительно на волосок от смерти. Обожженный и избитый, я потерял сознание…»
Обратите внимание на выделенные строчки. Такое впечатление, что однажды они были написаны, возможно, под чью-то диктовку, и выучены наизусть. Чтобы не путался. Чтобы никому не дал повода усомниться в правдоподобности мифа, который живет самостоятельной жизнью вот уже восемьдесят лет.
Все тайное становится явным
Но как же все обстояло в действительности? Неужели мы так никогда и не узнаем правды? Но вот тут Петру Дьякову не повезло. Есть в нашей стране рукописи, которые не горят. И хранятся они в таких надежных местах, что при всем желании уничтожить их невозможно.
Дело о нападении на тракториста и поджоге трактора дошло до суда. Но при всей нелюбви Советской власти к кулацким элементам благополучно развалилось. Вот, что пишет в статье «Огненный тракторист» (альманах «Коркина слобода», №5, 2003 год) бывший полковник ФСБ, а ныне писатель-краевед Александр Петрушин: «По уголовному законодательству РСФСР, принятому ВЦИК в 1926 году, злодеям должны были вменить статью 58-8 – совершение террористического акта. Дела такой категории хранятся в архивах КГБ вечно. Но тут произошла осечка…». Оказалось, что фамилии кулаков, напавших на Петра Дьякова, неизвестны. А на нет – и суда нет. То есть дела. Обратите внимание: нигде, ни разу, ни в одном интервью, ни даже в своих воспоминаниях, Петр Егорович не называет фамилии кулаков. Не видел? Не узнал? Забыл? Сомнительно… А, может, просто некого было называть?
И все-таки Александру Петрушину удалось выйти на след таинственных «преступников». По словам самого Дьякова, произнесенных им лишь однажды – во время одной из встреч с партийными руководителями (это подлинная информация, поскольку стенограмму встречи А. Петрушину удалось найти в архиве Тюменского обкома КПСС), «это были кулаки Герасимовы, Мельниковы, Родионовы».
Дальнейший поиск был делом техники. Вот тут-то и выяснилось, что суд над мнимыми злодеями все-таки состоялся: «О покушении на тракториста Дьякова дело рассматривалось окрсудом г. Ишима и за недоказанностью прекращено, а подозреваемые находятся на свободе». Сохранились и показания одного из главных свидетелей по делу по делу – Григория Анисимовича Митрофанова, председателя усть-ламенской коммуны «Новый путь»: «Дело о покушении на жизнь тракториста коммуны «Новый путь» Дьякова Петра, по которому подозревались Герасимов Петр Егорович, Герасимов Алексей Иванович, Мельников Иван Семенович, Хамов Иван Михайлович, Родионов Павел Абрамович, Мельников Федор Алексеевич, прекращено за составом преступления, так как по ходу дела установлено, что Дьяков симулировал. Благодаря своей неопытности, при смотре керосина посредством освещения в резервуар спичкой, произошла вспышка, которая бросилась на его одежду с последствием ожога тела. Это выявилось на суде, где Дьяков в показаниях спутался и не смог подтвердить свои подозрения».
Вот так, в действительности, обстояло дело. 17-летний парнишка испугался, что его обвинят в умышленной порче коммунарского трактора, кстати, конфискованного у Мельниковых, и предпочел свалить свою вину на других.
Но Советской власти правда была не нужна. Ей нужны были мученики, прикрываясь которыми, как иконами, она могла бы продолжить борьбу с российским крестьянством.
Но возникает вполне закономерный вопрос: почему, зная, что обвинения с его псевдо-обидчиков давно сняты, Дьяков не побоялся всего однажды, но все же озвучить их имена? Все очень просто. Год спустя после описанных выше событий все эти люди проходили в числе тридцати шести обвиняемых по делу о подготовке к вооруженному восстанию против Советской власти… Кстати, одним из пунктов обвинения Герасимовых, Мельниковых и Родионова вновь стало мифическое избиение тракториста-комсомольца… За несуществующую вину одни были расстреляны, другие – отправлены в лагеря, третьи – сосланы и умерли далеко от родных краев. Некому было призвать к ответу «огненного тракториста».
Дьякову повезло больше. В 1931 году он уехал из родной деревни на Магнитку. О причинах этого отъезда или бегства, кому как больше нравится, можно только догадываться. Есть люди, которые считают, что тракторист опасался мести со стороны родных тех самых крестьян, которых он подвел под расстрельную статью. Да и в глаза односельчанам стыдно было смотреть. А вот версия Петра Матвеевича Соловьева, жителя Усть-Ламенки и мужа той самой Веры Соловьевой, оповестившей мир о подвиге (хотя – какой там подвиг?) тракториста: «… А не каждый мог оставить тогда отца, мать, братьев, деревню и поехать в неве¬домую степь. Но страна позвала – и Дьяков поехал». Между прочим, Петр Матвеевич – старый боец за Советскую власть, в 20-е годы был командиром продотряда, ему врагов и обманщиков, вроде Дьякова, казалось бы, покрывать ему ни к чему.
Живее всех живых
А Петр Дьяков прошел Великую Отечественную – ушел, по его словам, добровольцем: «Где народ – там и я». Всю войну провел за баран¬кой «полуторки». Он и сам говорил – «Мне повезло».
Вернулся, работал в поселке Голышманово на комбинате хлебопродуктов, пережил еще две волны интереса к своей скромной персоне – в пятидесятые, в эпоху освоения целины, когда стране требовалось вспомнить о героях коллективизации, и в семидесятые, когда Л.И. Брежнев написал о нем в своей книге «Воспоминания. Жизнь по заводскому гудку».
Парадокс состоял в том, что никто не удивился внезапному воскрешению комсомольца, о гибели которого писали все газеты Советского Союза. Никто ни разу не задался вопросом: а как он выжил? И почему об этом «чуде» никто не знал в течение двух с лишним десятилетий? Но – что произошло, то произошло. «Огненный тракторист» воскрес, и снежный ком мифологизации покатился все дальше и дальше.
В 1962 году Петру Егоровичу Дьякову вручили орден Ленина за целинный хлеб, хотя на целине он не был… А в 1982-м – орден Октябрьской революции: «за проявленную самоотверженность в период коллективизации сельского хозяйства, трудовую и воинскую доблесть и в связи с семидесятилетием со дня рождения…». Герой, которого не было, спустя пятьдесят с лишним лет продолжал получать награды за подвиг, которого не совершал.
Скромному, ничем не приметному жителю Голышманово приходили тысячи писем, его приглашали на собрания и слеты, ему клялись быть такими же непримиримыми и стойкими, как он, в борьбе с врагами Советской власти... В начале 60-х все тот же поэт Иван Молчанов написал поэму «Судьба тракториста». Имя его вошло в историю.
В Голышмановском краеведческом музее хранится интересный экспонат: телеграмма на имя Дьякова, отправленная из Москвы, из редакции журнала «Молодой колхозник», как в свое время письмо чеховского Ваньки Жукова – на деревню дедушке: в строке, где должен быть адрес, написано «Голышманово… Огненному трактористу Петру Дьякову…». И дошла ведь! Почтальоны знали, куда доставить телеграмму.
Есть в музейной папке с надписью «О Петре Дьякове» и письмо композитора Ильи Борисовича Горина, автора песни на стихи Ивана Молчанова, которую несколько десятилетий пела молодежь Советского Союза. Не могу удержаться и не привести его: «В Ишимском округе, во время ночной вспашки, кулаки напали на тракториста-комсомолъца Петра Дьякова, облили его керосином и сожгли.
Этой фразой заканчивалось предисловие к поэме Ивана Молчанова «Петр Дьяков», которую показывал эстрадный театр Ивановского пролеткульта в сезоне 1929-30 годов. Не менее полутораста раз я лично сыграл на рояле на-писанную мною музыку сопровождавшую всю поэму, в том числе и ставшую вскоре популярной по всей стране песню «Прокати нас, Петруша, на тракторе».
Эта песня была мне дорога своей задушевностью и, как бывает в таких случаях, я не думал об издании её. Так песня и гуляла по всему Союзу не напечатанной.
И вдруг читаем в «Комсомольской Правде» очерк А.И.Аджубея «Огненный тракторист».
Жив Дьяков! Не сгорел! Ну, потом и песню о нем вспомнили. Редакция журнала "Молодой колхозник" попросила у меня ноты и краткую историю о создании этой песни.
Вы понимаете, конечно, что мне, впервые в жизни, приходится писать письмо «сожженному» герою своей песни и посылать ему на память ноты песни о нем самом. Поэтому, может быть, нескладно я скажу, но от всего сердца. Живите долгие годы и оставайтесь молодым Петрушей! Не торопитесь стать Петром Егоровичем, хоть вы им и являетесь. Народ помнит и любит своего Петрушу Дьякова, а герои не стареют! Желаю многих лет счастливой и радостной жизни!
С приветом!
Композитор Илья Горин».
В августе 2004 года (!!!) газета «Тюменская область сегодня» писала: «Огненный тракторист из деревни Усть-Ламенка Голышмановского района для многих поколений молодежи был символом мужества, стойкости, патриотизма…».
По свидетельствам людей, близко знавших Петра Егоровича, он был скромным человеком и стойко нес бремя не принадлежавшей ему славы. А что ему оставалось делать? По слухам, Дьякова несколько раз вызывали в соответствующие органы и брали у него подписку о неразглашении…
«Скромный человек, мало разговорчивый, не выдающийся какими-то качествами, – вспоминал о нем бывший 1-й секретарь райкома Н.И. Ренев, – Отчество даже не знаю его. Петр Дьяков – и все. Орден Ленина, орден боевого Красного знамени. Трудяга, боевой человек. Жил в Голышманово, работал на мелькомбинате. Конечно, процентов на 50 из него создали легенду. Но эта легенда нужна была молодежи!».
Кому и зачем нужна была такая легенда – вопрос спорный.
– Мужики, которые работали вместе с Дьяковым на комбинате хлебопродуктов, возмущались, – рассказывает директор Голышмановского районного краеведческого музея Надежда Николаевна Скареднова. – Ему некогда было работать – все время то слеты, то совещания. Сделали из него свадебного генерала. Одевали с ног до головы, чтобы выглядел представительно, и возили по всему Союзу.
Мог ли он противостоять пропагандистской машине? Мог ли что-то сделать? Петр Дьяков сам стал жертвой своей лжи. Ошибка молодости стоила ему слишком дорого.
В начале 90-х в редакцию областной газеты (скорее всего, это была «Тюменская правда» – другой областной газеты тогда не было) пришло письмо от земляков «героя»: «Просим, снимите завесу с пресловутого героя-лжеца Петра Дьякова, так ловко оболванившего советский народ… Петра никто не избивал, тем более керосином не обливал и не жег… У него и на теле нет никаких шрамов – следов ожогов… У Петра бывали ходоки-сотоварищи, предлагали ему отказаться от лжи, но колесо пропаганды уже было запущено…».
Письмо в газету написал Николай Петрович Соловьев, сын Веры Михайловны Соловьевой и бывшего командира продотряда Петра Матвеевича Соловьева – тех самых, с чьей подачи началась и раскручивалась история про «огненного тракториста». Вряд ли его можно заподозрить в происках против истинного борца за Советскую власть и колхозный строй. Просто настало время для правды. Настало время определить истинных и мнимых героев.
Восемьдесят лет прошло с того июльского дня 1929-го года... Нужно ли ворошить прошлое? Нужно ли вспоминать? Может, стоить простить и забыть?
– Нельзя забывать! – уверен писатель Александр Петрушин. – По вине Дьякова погибли невинные люди…
Петр Егорович Дьяков ушел из жизни в 1990-м году в возрасте 78 лет. Умирают люди, а мифы остаются. Миф и сейчас живее всех живых.