18 апреля исполнится семь лет с тех пор, как я приехала жить в США. Без языка, мужа, с непонятным статусом и тремя маленькими детьми.
Мне очень помогала моя семья, и все равно было тяжело физически и морально. В моральные страдания свой вклад вносили друзья и знакомые с одним-единственным вопросом — и чо ты уехала? вот зачем? чтобы тут вот это вот?
Мол, там была журналист, редактор отдела, неплохо зарабатывала, а тут что?
Я отвечала — зато дети.
Что дети? — спрашивали меня даже те, у кого они были. — Им и в России прекрасно! У наших все есть — и рисование, и плавание, и фигурное катание, и школы у нас теперь не такие плохие, и учительницы добрые, и вообще многое поменялось.
Я не спорила. Я просто знала по факту — пусть сгорит к чертям моя карьера, пусть я никогда не вернусь в профессию, которую обожаю, пусть я буду работать продавцом до конца жизни, но мои дети вырастут тут.
Прошло семь лет. Уже давно понятно, что мне не надо работать продавцом до конца жизни. Что карьера не сгорит, она просто иначе будет строиться, что профессию бросать необязательно и тд и тп.
И зато дети:
— ходят в школы, где раз в месяц проводят эвакуацию из здания. Да, выводят в холод раздетыми, зато быстро и так, что даже та моя дочь, которая не говорила до пяти лет, и которой упорно ставили «аутизм» знает как спасаться в случае пожара;
— попадали многократно в госпиталь, где с ними носились как с писаными торбами. Где медсестры приходят поправить подушку, укрыть и не знают как угодить и облегчить твое состояние. Где врачи разговаривают с родителями терпеливо, объясняя раз за разом одно и то же — не все в состоянии стресса могут понять даже простые вещи. Где не надо заносить хирургу и анестезиологу до операции, где не надо платить, чтобы тебя пустили к ребенку в реанимацию;
— живут в стране, где скорая приезжает за минуты, а с ней еще и спасатели на пожарной машине; и никто из парамедиков или пожарных не получил эту должность по блату, они прошли кучу сложных экзаменов и тестов и только когда сдали их, получили возможность спасать нас;
— где пожарные приходят в школу, чтобы научить спасаться, показывают как и почему получается возгорание, что надо делать, чтобы этого избежать;
— где можно позвонить 911, если не можешь сделать уроки, ведь это служба спасения;
— где в школу ходят с хорошим настроением не потому, что вот же счастье досталась хорошая учительница, а потому что там действительно интересно и весело;
— где в школах десятки выходов и входов, кучи лестниц, при этом все двери открываются наружу, но всегда закрыты, если попытаться войти с улицы. И ребенок не может просто так открыть ее и убежать из школы — сработает сигнализация, которая даст понять, что ее открыли, например, во время урока;
— где нельзя выгонять ребенка из класса в коридор за плохое поведение, потому что учитель отвечает за него;
— где в школьный туалет отпускают сразу по двое, чтобы пресечь буллинг;
— где буллингу посвящают фильмы, передачи, где открыты горячие линии для тех, кого обижают и (внимание) для тех, кто обижает; где с этой проблемой борются повсеместно, потому и ощущение такое, что этот буллинг у нас на каждом шагу — о нем говорят даже из утюга;
Я могу перечислять до бесконечности.
Но, думаю, и так все понятно — мои дети живут в стране, где можно вбежать в ресторан, затем на кухню и из нее выбежать через другую дверь. И мне очень жаль всех моих вменяемых друзей и знакомых, которых я уговаривала уехать и которые меня не послушали. — Ой, а кто я там буду? Я не хочу как ты!
А что я? а что вы? Речь все-таки о наших детях. И, в конце концов, посмотрите и на меня — так ли все уж плохо со мной? По крайней мере в том же фейсбуке я пишу все, что хочу, а не то, что мне позволяет генеральная линия партии. А это, в куче с безопасностью моих детей, знаете ли дорогого стоит.
И да, не все могут уехать, но беда в том, что многие даже и не пытались, хотя, как раз, могли.
И да, можно остаться и попробовать изменить, но ведь как раз те, кто мне говорили — а кто я там буду? — жизнь в стране и не меняют. Им бы детей поднять, какие уж тут перемены.
И да, в наших школах стреляют. Что не отменяет ничего из вышенаписанного.