В классе царил переполох! Поникшими крыльями валялась стопка нотных тетрадей. На полу распустившейся кувшинкой лежал разбитый горшок с геранью. Учительница ежилась под цветным снегопадом конфетти, а дети, схватившись за живот, лежали на партах, не в силах разогнуться от хохота. Урок был сорван. И сорвал его Сорванец Димка. Такая вот у него фамилия. И оправдывал он эту фамилию усердно и постоянно.
Вот уже целый месяц Димка с тяжелым сердцем и поникшей, как сорванный одуванчик душой, посещал музыкальную школу.
Он ни минуты не мог усидеть спокойно. Два урока подряд: сначала сольфеджио, а через переменку хор. Как такое можно выдержать, когда у тебя ноги и руки подрагивают и хотят что-нибудь натворить? Оба урока проходили в зале, где стояли парты, стол учителя, рояль, а за ним возвышалась небольшая сцена.
Димка то и дело выскакивал из-за парты.
- Прошу, сядь на место! – просила учительница Александра Васильевна.
- Все-все, иду, - Димка вылезал из засады, устроенной под роялем.
В другой раз учительница восклицала:
- Ты сейчас все горшки с цветами уронишь!
- Ага, спрыгиваю, - соглашался Димка, прохаживаясь, как канатоходец по батареям.
Но больше у Димки захватывало дух, когда он запрыгивал на сцену посреди урока! Там можно навернуть стремительный круг и сигануть вниз под восторженный смех учеников.
В классе кроме Димки Сорванца и Филиппа, учились одни девчонки. Но Филипп отличался страшно кротким нравом. Он внимательно слушал учительницу и усердно выполнял все задания. На переменках не носился сломя голову, не сшибал в коридоре стулья, и даже не залезал на высокий подоконник, чтобы спрыгнуть с него в коротком, но гордом полете хищного ястреба, как это проделывал Димка.
А в этот раз, когда терпение учительницы висело на тонком волоске, Димке в голову пришла восхитительная идея. Он решил поздравить весь класс с Новым годом.
- Мам, где у нас елочные игрушки?
- В коробке, на балконе, - отозвалась мама, - тебе зачем?
- Для дела, - решительно ответил Димка. И даже прошел мимо шоколадных конфет в хрустальной вазочке.
- Я каждый раз начинаю бояться, когда у тебя возникает какое-нибудь дело.
- Сейчас можешь не беспокоиться, - заверил он и посмотрел на маму. – Честно!
Разметав по полу стеклянные игрушки и шуршащую змеистую мишуру, Димка нашел что искал. На дне коробки лежали петарды. «Вот это бабахнет», - подумал он и представил искрящиеся взлетающие взрывы по всему классу. Но даже Димка сообразил, что петарды взрывать на уроках, наверное, запрещено. В памяти жива была лекция папы по правилам техники безопасности. Как-то Димка решил научиться разжигать костер, на случай, если он ночью окажется в лесу, и поджег мамины журналы прямо на столе. Поэтому сегодня он решил ограничиться двумя оставшимися с прошлогоднего праздника хлопушками.
Димка совершил в классе ритуал пробежки и наскока на сцену. Наконец, учительнице удалось усадить его на место. Сидя на первой парте, он дернул за две веревочки разом и взорвал хлопушки, нацелив их на Александру Васильевну. Ребята пришли в страшный восторг от такой дерзкой выходки.
Александра Васильевна, не говоря ни слова, вывела Димку из класса. Они прошли по длинному коридору и остановились у кабинета. Димка прочитал надпись на двери: «Незлобин В.Г. Директор».
- Подожди меня здесь, - Александра Васильевна тряхнула головой, открывая дверь. С нее посыпались цветные круглые конфетти.
Наконец, учительница вышла и жестом пригласила Димку войти.
Сорванец сел в старенькое кресло и с любопытством уставился на свои ботинки. Может быть в обычной жизни ботинки и не представляют никакого интереса, но в кабинете директора они становятся предметом искусства, от которого невозможно оторвать глаз.
- Это что же за выходка такая, Сорванец? – директор сидел за большим столом и тоже невольно рассматривал Димкины ботинки.
- Я просто с Новым годом всех поздравить хотел
- Это осенью-то, в начале октября? – удивился директор.
- Поназывали месяцы, – хмыкнул Димка, – октябрь, декабрь, все одинаковое.
- Послушай, у нас здесь все-таки музыкальная школа, а не цирк! – директор немного подумал, а потом добавил, - У тебя ведь голос сильный и талант есть.
- А с чем его есть? – смешливо спросил Димка.
- С капустой квашеной, - не выдержал директор. – Знаешь, что? Я думаю, ты в очередной раз урок хотел сорвать. Эх, Сорванец, говорящая у тебя фамилия какая-то получается, - он встал, руки его сцепились в прочный замок за спиной, а висевший на стене портрет Чайковского следил за директором, расхаживающим по кабинету.
Димка потупился и от напряжения изо всех сил начал ковырять сидение кресла. Директор рассказывал ему о лучших учениках, ставших известными музыкантами. Говорил о школьном оркестре и способности музыки влиять на сердца людей.
Тем временем, Димкин палец проник в нутро кресла и наткнулся на что-то мягкое. Он это мягкое подковырнул, и на свет вылез забавный комочек поролона. А потом еще один и еще. Неожиданно раздался треск, а затем, тонкий дребезжащий звон. Совсем коротенький, словно щелчок, и из дырки с выковырянным поролоном выскочила пружина. «Бэ-эмс».
Директор остановился и, проследив направление звука, посмотрел на кресло.
- Та-ак! – тембр этого слова будто поднимался вверх, вбирая в себя всю мощь директорского голоса. – Ты, Дима иди. А я позвоню твоему папе. Поговорим и о тебе, и о новой обивке для кресла.
«Если папа узнает, то новую обивку придется заказывать уже для меня», - с тоской подумал Димка.
Папа обо всем узнал в тот же день:
- Если тебе сделают, хотя бы одно замечание в классе, ты забудешь и про планшет, и про мультфильмы.
То, каким ледяным тоном папа говорил, насторожило Димку. Хочешь не хочешь, а придется терпеть и сдерживать себя изо всех сил на уроках.
Теперь в классе воцарилась идеальная музыкальная атмосфера. Димка страдал. А его сосед по парте Филипп, продолжал старательно выводить в тетради скрипичные ключи и аккуратные ноты. «С таким недетским усердием нужно срочно что-то делать», - решил Димка и спросил:
- Хочешь, я буду твоим наставником?
Филипп поглядел на него и неуверенно произнес:
- Наверно, хочу.
- На перемене начнем прыгать с подоконника.
Филипп сглотнул и мысленно попросил, чтобы урок длился подольше. Но урок отчего-то быстро закончился, и Димка по-хозяйски повел нового друга в коридор.
- Да залезай, не бойся, - подбадривал он Филиппа.
Тот, опасаясь и озираясь, неуклюже вскарабкался на подоконник. И, не успев расправить руки-крылья, как советовал Димка, приземлился на попу.
- Это поначалу больно, а потом привыкаешь! – уверенно говорил Димка Сорванец, помогая стонущему Филиппу вновь забираться на подоконник.
- Ты точно знаешь, что наставники именно этому должны учить? – спрашивал Филипп, получая очередной синяк от неудачного падения.
- Конечно, чем же по-твоему наставники занимаются?
Освоив за несколько дней прыжки, они перешли к олимпийским забегам по коридору. Препятствиями служили стулья и фикусы в огромных напольных горшках.
Тихий и скромный Филипп вошел во вкус и с усердием выполнял наставления друга.
- В траве сидел кузнечик, - запел Филипп вместе с остальными ребятами. - Совсем, как «ку-ка-ре-ку-у-у».
Музыка оборвалась. Александра Васильевна замерла над роялем и строго, поверх очков посмотрела на Филиппа. Затем она взмахнула руками:
- Итак, сначала, - скомандовала она, и пальцы ее вновь побежали по клавишам.
- В траве сидел кузнечик, - усердно выводили дети.
- Совсем, как бе-е-е барашек, - подхватил Филипп, подставляя пальцы- рожки к голове и начал бодаться. До такого даже Димка бы не додумался.
Спина Александры Васильевны напряглась. Руки упали на клавиши, и в классе грянул громовой раскат.
- Ты, наверное, музыкальную школу с зоопарком перепутал?
Филипп исподлобья посмотрел на Димку. А Димка изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться.
В другой раз Димка шепотом подстрекал:
- Давай, запрыгни на сцену.
- А вдруг, заругают? – неуверенно отвечал Филипп.
- Да не заругают, я уже раз десять так делал!
Сам Димка страшно хотел на сцену запрыгнуть, чтобы не так скучно на уроке было сидеть. А папу сердить не хотелось. Ничем хорошим это для Димки не кончится. Но ему все-таки удалось уговорить соседа по парте. И под конец урока, Филипп сорвался с места и стремглав полетел к сцене. Вскочил на нее, сделал круг, расправив руки самолетиком, и издал вопль удирающей чайки: «Кларк, кларк, кларк».
Филипп совершил тоже короткое путешествие с Александрой Васильевной, что и Димка когда-то. И уже через две минуты стоял в кабинете у директора. А еще через десять, он вместе с Димкой сидел на подоконнике, даже не помышляя с него прыгать.
- Так чего он тебе сказал? – в нетерпении спрашивал Димка.
- Что ты на меня плохо влияешь?
- Хм, а мне говорил, что это музыка на людей влияет. Наверное, он сам еще не определился.
- Говорит, я теперь тоже Сорванцом становлюсь.
- Постой, у тебя же фамилия Тихонов.
- В том то и дело, директор сказал, что я ее не оправдываю.
- Да что ж он к этим фамилиям привязался! – стукнул кулаком по подоконнику Димка.
- Слушай, а может она у тебя заразная?
- Вот ветрянка заразная, а про фамилии я ничего не слышал. Или, это что же получается, я таким тихим стал от того, что рядом с тобой сижу? – недоумевал Димка.
- Не знаю. Но директор обещал маме позвонить. Представляю, как она расстроится. Так что я теперь это… хулиганить больше не буду.
- Эх, ты-ы, а я-то твоим наставником хотел быть.
Александра Васильевна рассадила двух друзей. Теперь Димка коротал музыкальные занятия в одиночестве на первой парте. Уроки потекли серой однообразной тучей.
После новогодних каникул Александра Васильевна привела тоненькую, застенчивую девочку в класс и сказала:
- Знакомьтесь, это наша новая ученица, Алена Пятеркина.
Ребята с любопытством смотрели на Алену и шушукались между собой. На ней было выглаженное синее платьице с кармашками и белым воротничком, такие же белые колготочки и блестящие туфельки с маленькими бантиками. И вся она казалась очень аккуратной и прилежной.
- Садись вот сюда, - Александра Васильевна указала на свободное место рядом с Димкой.
Алена вытащила нотную тетрадь в обложке, новенький пенал с остро заточенными карандашами и приготовилась слушать урок.
Димка покосился на нее одним глазом и прошептал:
- Хочешь, я буду твоим наставником и другом?
- Хочу, - доверчиво ответила девочка.
- Ты когда-нибудь забиралась под рояль?
- Никогда, - тихо произнесла она.
- А прыгала на сцену посреди урока?
- Не-ет, - еще тише сказала Алена.
- А я уже раз десять так делал!
