Наш байдарочный поход по Печоре запомнился не только удивительной природой, чистейшей рекой, невероятной рыбалкой, но и тем, что познакомился я с немолодым, но крепким капитаном буксира. От него я и услышал эту необычную историю.
– Я-то из армии уже вернулся и видел, как приехал к нам мужчина городской, всю деревню к нам в избу созвали, он кланялся, старух целовал, а потом из полуторки, на которой приехал, подарки доставал: мужикам — ружья двуствольные, а бабам швейные машинки. У мамы до сих пор есть. За что? А он из выживших переселенцев, благодарить приехал уж многие годы спустя. Каким-то большим начальником стал, но говорил, что спать не мог спокойно, не поклонившись.
Капитан замолчал, и я понял, что это он сейчас там, в своей юности…
– Вот ты говоришь, что человек человеку всегда помощь окажет. А у нас вся деревня за помощь взялась, и началось это так, мама сказывала.
– Где-то в начале тридцатых годов по Печоре ходили два парохода: «Социализм» и «Печорский пионер» — вот они осенью и тащили на буксире по паре барж. Тихо было на этих баржах — на удивление. Бывали и раньше караваны, вербованных на лесозаготовки везли, те пили, даже дрались, а тут — ни крика, ни песен, изредка слышно, как младенец заплачет — и снова тишина. Потом буксиры приткнулись к берегу, с одной баржи высадили сотни полторы людей, начальник в кожаной куртке деревенских собрал, речь говорил, что это враги Советской власти, кулаки, вредители, что мы их жалеть не должны, потому что они трудом обязаны доказать, что исправились! Тут одна наша баба спросила, мол, и дети тоже вредители, что их сюда в одних штанишках заслали, но начальник так на неё глянул, что соседки её тут же в толпу запихнули от греха подальше.
Потом пароходы уплыли, а ссыльные остались. Выкинули им на берег пару топоров, пил, лопат десяток, и начали они землянки рыть на песчаном угоре. Два старика у них вроде как за старших, народ разделили, бабы и дети в лес пошли, ягоды брать, грибы, мох драть для утепления, а мужики сосны валили, землю копали, рыбу пытались ловить…
Капитан усмехнулся и прибавил:
– Да ведь это только в кино с берега удочкой рыбу ловят в большой реке, а на деле…
– В общем, мы к ним особо не ходили, да и они нас сторонились, только дети бегали друг к другу, этих разве удержишь… Вот дети и рассказали, что в землянках половина не встаёт, малыши уже и не плачут… Наши бабы сразу туда кинулись, кулаки не кулаки, а детей жалко! Вернулись — и к своим мужикам: спасать нужно! Хорошо в ту осень налим шёл на диво, брали и сетями, и вершами, а две старухи додумались, вернее сказать, вспомнили, как в старину от скорбута – так цингу называли – спасались: печенку налимью вынимали из только что пойманной рыбы, сырую с рубленным мелко луком растирали и этой кашицей сначала детей, потом и всех остальных кормили. А у них, бедных, уже и зубы падают у многих, особенно у баб, которые своим детям пайку отдают, а кровью, почитай, все плевались!
Потом из этих налимов уху варили, отпаивали всех лежащих, и что ты думаешь, ведь все поднялись! А по снегу мужики их стали в тайгу брать, лосей несколько добыли, прямо там, в тайге, тем ссыльным наш дед Генагей велел кровь пить: сам лося свежевал, сам в туес нацедил и руганью, уговорами, обещанием больше в лес не брать, но заставил хоть по глотку, по два сделать! И что ты думаешь, ни одного приезжие не похоронили, даже дети выжили! Потом наши мужики вместе с теми всю зиму белковали, учили ловушки ставить, шкурки копили, а наши их учили, как эту шкурку верно на правилку натянуть, чтобы заготовителю первым сортом сдать и денежку на порох, на сахар, на соль получить – ведь вытянули людей, всех подняли!
– С тех пор то место так и зовут — землянки, да ты сам видел, мы там боровичков брали молоденьких.
Я покивал: место это, недалеко от берега, ещё хранило контуры больших ям, затянутых зеленовато-седым мхом. Вот, значит, куда «кулаков» привезли исправляться-помирать, а коми деревня не дала свершиться «революционному справедливому суду».
Только Печора, да тайга, да маленькая деревня и пожалели несчастных, виноватых лишь в том, что трудом, мозолями да упорством создали свой дом, показавшийся кому-то слишком зажиточным.
Вот удивительно: и агитировали, и заставляли, и грозили наганом, но осталось в древнем коми народе то, что не давало озлобиться, бросить на смерть в чужой и непонятной таёжной глуши совершенно незнакомых людей, да ещё и таких, которых сама власть старалась изничтожить и другим разрешала, да не только разрешала — даже подталкивала. А этот северный народ не поддался! И никто из этих баб и мужиков не знал, даже не слышал ни разу слов: милосердие, сострадание, гуманизм — но устояла коми деревня перед безжалостным натиском идеологии, которая требовала разделить всех на наших и врагов. И остались северные люди людьми, и именно к ним и к детям их приехал годы спустя благодарный человек. И стала забота маленькой деревни для этих ссыльных реальной помощью, которая и души спасла, и сердцам не дала зачерстветь даже в то трудное время.
Автор: Даниил Холодяков, Ярославль – Москва
Участник международного творческого конкурса «Реальная помощь»
Об авторе от первого лица:
Родился в г. Ярославле, в настоящее время студент 3 курса РУДН в г. Москве. Победитель и призёр творческих конкуров «Наследие предков – молодым», «Север», «Наследие эпохи», «Памяти Д.С. Лихачева».
Вы тоже можете принять участие в конкурсе, ждем ваши произведения на электронную почту: ruhelp@list.ru
Подробнее о конкурсе можно прочитать по этой ссылке: