Читайте Главу 1 повести "Кольцо" в журнале Покет-Бук
Автор: Сергей Лопарев
- 2 -
Когда сознание стало медленно возвращаться ко мне, то вокруг было тепло, мягко и уютно. Немного покачивало и в воздухе был ароматный запах кофе. Все тело болело и затекло, и все еще ныли зубы. Не сильно, но напоминали о прошлой боли.
Я вспомнил об обстоятельствах при которых у меня болели зубы и резко проснулся, осматриваясь вокруг.
Я полулежал в уютном высоком сиденье автобуса дальних рейсов, за окном мелькала пелена дождя над огороженными полями Австрии, а моя соседка, пожилая дама в шляпе с вуалью окинула меня удивленным и несколько неодобрительным взглядом. Я посмотрел на себя и понял причину ее неодобрения - хороший костюм был измят, весь в грязных разводах, одна штанина порвана на колене, туфли заляпаны грязью, как будто я работал на ферме. Одним словом видок был еще тот. Вероятно она решила, что я упился ночью до бессознательного состояния, в котором и был погружен в автобус.
В этом месте паника снова накатила на меня. Какой автобус? Что я здесь делаю? Как я в него сел и куда он едет? Я судорожно оглянулся - салон был наполовину полон преимущественно пожилыми людьми или большими семьями. Все сидели в основном тихо, никто не смеялся и не разговаривал громко, даже молодые люди. Я испытывал большое затруднение, не решаясь спросить куда же мы все едем. Не хотелось выглядеть идиотом или сумасшедшим. Впрочем все эти странные воспоминания о странной бесконечной улице, тенях, и наконец этот автобус заставлял меня затосковать, думая о собственном психическом здоровье. Но, даже, если со мной что-то сильно не так, мне не хотелось ускорять процесс своего попадания в сумасшедший дом. Это всегда успеется. Лучше уж стараться вести себя, как нормальный человек, может быть все и обойдется.
Постараюсь по дороге понять куда я еду и как потом вернуться назад. В ожидании какой-либо остановки я охлопал себя по карманам, обнаружив, что бумажник на месте, а вот мобильного телефона нет, вероятно вывалился где-то по дороге во время вчерашнего панического бега. Найденное на улице кольцо также никуда не исчезло. Сегодня эта находка меня нисколько не радовала, ведь весь вечер после нее со мной происходили сильно неприятные события.
Глядя в окно на проплывающие пейзажи я незаметно для себя задремал и снова заснул, так и не вспомнив как же я попал в этот автобус. Но он был такой теплый и уютный, такой обычный и реальный, что все вспоминалось как странный и дурной сон. И вскоре он сменился сном обычным.
Разбудил меня водитель, сильно тряся за плечо. Заснул я опять очень крепко, так что на его слова не проснулся. Заспанный, на онемевших от бездействия ногах, я почти вывалился из автобуса, последним из пассажиров. Все остальные уже успели покинуть автобус и небольшой колонной медленно втягивались в ворота. Не очень понимая, что мне делать, находясь в некоторой прострации я пошел за ними.
Ворота были металлические, чугунные, сделанные на совесть, из толстых прутьев в виде полукруглой арки. Поверху было написано: “Каждому свое”. Надпись эта вызвала у меня какие-то смутные воспоминания узнавания, чего-то мрачного или печального. За воротами был узкий проход между двумя рядами колючей проволоки, над которой были подвешены ржавые фонари. Да и сама проволока тоже была старой и проржавевшей. Я шагал вперед, стараясь догнать колонну пассажиров. Почему-то не хотелось от них отделяться.
Потом меня кто-то позвал:
- Папа! Папа!
Я обернулся на звук. За стенкой из колючей проволоки стояла маленькая девочка, в коричневом пальтишке, берете с помпоном на остриженной наголо голове, заляпанных грязью туфельках и грязных чулках. Глаза у девочки были красные от слез, а по чумазому пепельному личику слезы прочертили пару мокрых дорожек.
- Папа, - прошептала она не отрывая от меня глаз, вцепившись тоненькими пальчиками в проволоку между колючек. - Папа, ты нашел меня. Ты меня заберешь?
Я в замешательстве огляделся. Туристы из автобуса уже скрылись за стеной трехэтажного кирпичного здания и больше рядом никого не было. Если эта девочка потерялась, то где ее родители и почему она принимает меня за своего отца?
- Мне холодно, папа. И я хочу кушать. Мне делали больно. Пожалуйста, забери меня отсюда.
- Но я не твой папа, - растерянно сказал я ей. - Где твои родители? Как тебя зовут?
Глаза девочки задрожали и наполнились слезами. Она умоляюще смотрела на меня и говорила:
- Маму убили, папа. Совсем убили. А меня теперь зовут номер два-три-шесть-четыре-четыре-ноль. Так сказал дядя, который делал мне больно. Папа, пожалуйста, забери меня, пожалуйста, папа, пожалуйста.
Она плакала не переставая и все просила, чтобы я ее забрал. Я оглянулся, но никого не было рядом. Что за неприличная сцена. В полной растерянности я сказал ей - Да, хорошо, хорошо, я сейчас заберу тебя. Подожди здесь, я сейчас обойду колючую проволоку и мы пойдем поищем твоих родителей.
Она замолчала, и так и стояла плача, и держась пальчиками за колючую проволоку, а сверху моросил дождь по ее мокрому пальтишке, и стекал с промокшего берета на выбритый череп. Что за странная мода - брить девочек налысо?
Шлепая по грязи туфлями я заспешил вперед, ища возможности обойти заграждение и добраться до девочки. Если уж ее родители приехали с ней в такое странное место, могли бы уже и не отпускать от себя. Хотя девочка, конечно могла убежать, чтобы поиграть.
Идя вперед быстрым шагом я почувствовал, как вновь начинают ныть зубы. Непонятно почему, я регулярно посещаю стоматолога и таких приступов у меня с детства не случалось. Чушь какая-то.
Я все шел и шел вдоль изгибающихся заграждений из нескольких рядов колючей проволоки, кирпичных зданий, дощатых бараков, каких-то подсобных помещений и все больше понимал, что заблудился. Это был, похоже, какой-то туристический или строительный объект, но куда ни посмотри не было видно ни рабочих ни обслуживающего персонала. Да и большая часть строений терялась за серой завесой моросящего дождя, пеленой и туманом укрывающего все дальше метров ста. Девочки нигде не было видно и слышно. Только один раз откуда-то из тумана послышался детский плач, но когда я туда побежал никого уже не было. Или звук пришел совсем с другой стороны. В тумане трудно ориентироваться.
Постепенно сквозь шорох капель дождя стали слышны другие звуки. Пошлепывание, звуки шагов десятков, нет, сотен людей по грязи, иногда стук каблуков по камню или асфальту, кашель, приглушенное бормотание, сопение. Причем звуки все эти были очень близко. Я растерянно огляделся не понимая откуда они исходят. Вокруг было совсем пусто, никого. Но все же я отчетливо слышал шаги, голоса, кашель… Потом послышался лай собак, резкие команды, свист кнута, крик боли.
В памяти начала всплывать темная глухая улица Вены, пляска теней на стенах, пронизывающий ужас от запредельности происходящего. На меня накатил страх. Я затравленно заозирался по сторонам опасаясь и здесь появления этих теней, то, что я постарался забыть, убаюканный мягким теплом автобуса, упрятал в дальнюю часть сознания. Спиной я внезапно ощутил твердую поверхность кирпича. Я сам того не замечая отступал назад, пока не уперся в стену. Пальцами опущенных ладоней, я коснулся этих кирпичей, словно стараясь взять у них немного твердости, рациональности простых и привычных вещей. Хотелось спрятаться, забиться в какой-нибудь уголок, где меня никто-никто не найдет, где не будет странных призраков, теней и голосов. Чтобы все это кончилось, как сон, как кошмар и я проснулся где-нибудь в гостинице, или в кресле самолета, и мог выпить чашку кофе и забыть про этот кошмар.
На концах пальцев я почувствовал что-то липкое и теплое. Подняв руки к к лицу я увидел на них что-то густое и красное. Медленно повернулся чтобы посмотреть обо что такое испачкался. Прямо за мной была стена одного из кирпичных домов. Она была вся изрыта на уровне от бедер и до лица, как будто некая моль выгрызла в кирпиче множество мелких выбоин. Из самых глубоких теперь вытекало что-то красное, что и испачкало мои пальцы. Я машинально вытер руки о рукава пальто и отступил на шаг от стены. Из сотен, если не тысяч выбоин в кирпиче медленно сочилась по капле, а где тонкой струйкой густая жидкость, источая сильный, резкий запах. Она пропитывала грязь внизу, собираясь в мелкие лужицы, который заполнили отпечатки моих следов и вытекли дальше. Я отступил еще на несколько шагов, глядя как жидкость затекает в мои следующие следы.
Потом я потрясенно понял, что это кровь. Много крови.
Кто-то резко скомандовал у меня над ухом:
- Огонь!
И громкий залп над ухом едва не оглушил меня, от страха и грохота я упал на колени, обхватив голову и зажмурив глаза. Проходили мгновения, но больше ничего не происходило. Я был жив и не чувствовал боли. Я медленно открыл глаза и осмотрелся. Никого не было рядом - ни передо мной, ни сзади. Кровь больше не вытекала из стены, но вся она была ею залита, как земля под ногами. Свежие осколки кирпича, высеченные пулями лежали сверху.
Медленно я стал пятиться назад от этого места. Хотелось завыть волком от ужаса, от ощущения нереальности происходящего. Я чувствовал, что схожу с ума. Очень мало во мне оставалось от степенного и спокойного инженера и менеджера по продажам электротехники. А все больше от какого-то загнанного животного не помнящего своего имени. Слишком мало было в голове каких-то внятных мыслей, вся душа была заполнена смертной тоской и желанием чтобы все это наваждение наконец кончилось. Неважно как, лишь бы кончилось.
Со всех сторон вновь послышались звуки шагов, кашель, стоны, чихание, стук бесчисленных шагов по земле, шорох какой бывает, когда много людей движется волоча ноги, не поднимая подошв. Лай собак, крики, отдаленные выстрелы, чей-то плач. Дьявольская какофония боли и ужаса обступала меня все ближе и ближе. Я повернулся кругом в панике ища куда бы спрятаться и увидел тени. Десяток теней людей, вытянувшихся, висящих с повернутой набок головой. Десять теней перед горизонтальной металлической перекладиной на двух опорах под два с половиной метра. Как раз, чтобы вешать людей. С крюками для удобства цепляния веревок. Самих веревок на перекладине не было, равно, как не было и повешенных, но тени их - слегка колыхались, словно под порывами сильного ветра, раскачивавшего покойников.
Я бросился бежать, чувствуя, как последние капли рассудка покидают меня, как все ближе волна животного безумия, после которого остается только кричать не останавливаясь до тех пор пока не сядет голос или не потеряешь сознание.
Крича, я бежал куда-то через смутно просматривающуюся сквозь дождь и туман площадь, мимо кирпичных зданий, мимо бараков. Бежал пока не очутился перед приземистым зданием с торчащими над ним высокими топочными трубами. В воздухе висел омерзительный запах паленого мяса. Он был знаком мне по охоте и деревне, когда мы с братом забивали и опаливали свинью осенью. Так вот здесь этого запаха было в сотни раз больше. Здесь сожгли огромное количество … тел.
Задыхаясь я стоял перед кирпичной стеной с разверстыми тяжелыми массивными черными чугунными дверцами с темнотой внутри. Но вот в одной из них вспыхнул голубоватый язычок пропанового пламени. Потом резко окреп и вот уже пламя ярится и бушует в топке, освещая стальной помост для трупа, который должен задвигаться в топку крематория. Потом в другой топке, третьей, четвертой. Вот все они ярко, сильно горели, от них шел адский жар, от которого начали болеть и слезиться глаза.
Я отступил на пару шагов, прикрывая руками глаза, а потом увидел сквозь растопыренные пальцы, как справа и слева от меня появляются тени на земле. Они были за моей спиной и они приближались. Я развернулся, чтобы увидеть, что весь двор занят этими тенями - тихо, медленно бредущими, едва отрывающими ноги от земли, сгорбленными, согбенными, тонкими, прозрачными. Конечно не было ни одного человека, чтобы отбрасывал эти тени. И я пятился от них назад, чувствуя спиной нарастающий жар топки, пока не уперся в одну из них. А тени все шли и протягивали костлявые руки пытаясь что-то сделать со мной. И от ужаса я сделал то, что мне оставалось - я повернулся и, словно пловец в воду, нырнул в раскаленное адское нутро печи крематория, чувствуя в полете, как загорается пальто и обугливается, трескаясь лопаясь кожа рук и лица. Последнее, что я помнил перед тем, как лопнули сварившиеся глазные яблоки и я потерял сознание, был стук с которым за мной захлопнулись чугунные створки дверцы топки.
Продолжение следует...
Нравится повесть? Это результат кропотливого литературного труда. Помогите автору освободить время и улучшить условия работы. Поддержите творчество Сергея Лопарева денежным переводом с пометкой "Для Сергея Лопарева".