Каждого человека, размышляющего о русском рэпе, периодически волнует вопрос: жив или мертв наш хип-хоп?
И вот недавно я наткнулся на видео от издания Complex под названием «Air Jordan 3: Dead or Better Than Ever?». Четыре взрослых человека всерьёз обсуждают живы или мертвы кроссовки, выпущеные в 1988 году и успешно продающиеся сегодня. Знакомый мотив? В мире сникерхедов тоже есть понятие «культуры» и борьба за неё, есть трушность и фейковость.
А я уж думал, что это рэп-коммьюнити сошло с ума, постоянно констатируя смерть хип-хопа. Оказывается, маразм крепчает и в других культурах: там фиксируют смерть даже у кроссовок, которые при этом активно перевыпускаются, продаются минимум по 300 долларов и считаются чуть ли не самыми крутыми и удобными в мире. Так же и русский рэпчик. Жанр бешено развивается, появляются поджанры, кучи новых и старых артистов ездят в туры по всему миру, увеличивается объем и количество капитала, растёт уровень лейблов. Однако под каждой слегка философской заметкой про русский рэп тут же следует возглас очередного культурного патологоанатома:
— Рэп умер!
— Нет, русского рэпа никогда не существовало, есть только рэп на русском! — скептически парирует филолог.
— А как же 25/17? Хаски? Панелька? Это же наше, РУССКОЕ, значит и рэп тоже РУССКИЙ! — возражает латентный националист.
И понеслось.
От разочарования и депрессии спасает только релятивизм: все эти сникер- и рэп- философы выглядят сверхадекватно относительно людей, которые спорят, например, про Сталина и совок. Ожесточённая грызня из-за усатых диктаторов сделала реальность настолько абсурдной, что споры за рэп и кроссовки кажутся вполне уместными, рациональными, а иногда даже необходимыми.