В конце ХХ-начале ХХI вв. мы несколько раз смотрели «Грозу», поставленную на сцене Московского ТЮЗа Генриеттой Яновской. Там, как и в нынешнем краснодарском спектакле (см. пост выше), на сцене была Волга... Правда, тоненькая такая, символическая – алюминиевая канавка через всю сцену по краю рампы, а по бокам от нее – песочек... И этого было совершенно достаточно. Погулять по бережку можно было, побрызгаться... Аттракционом декорация не выглядела, в воду никто не падал... Еще и волжские просторы в том спектакле передавались прекрасно: он разворачивался вертикально, к высоченному потолку сцены. Он взмывал перед зрителями, прижатыми прямо к актерам вместо заднего плана. Река понарошку, берег, луг, город – где-то на высоко-высоко, на колосниках... Художник там был – Сергей Бархин.
Спектакль был знаменитый-презнаменитый – уйму премий получил, возили его много по Европе и Америке. На Авиньонском фестивале показывали.
Очень хорошо, прямо в жестах помню Эру Зиганшину, которая играла Кабаниху, и Игоря Ясуловича – Кулигина. Кулигин был несколько одержимый, стремительный, со сверкающими глазами... Роль очень шла Ясуловичу. А Кабаниха – несчастная... Я только сейчас задним числом поняла, что злобная мучительница с мертвой хваткой в том спектакле мыслилась как изломанная измученная женщина, сама в себе ложь и правду путающая, не умеющая жить... Кабаниха детей своих любила и страдала, нутром ощущая, что ничего хорошего в их жизни быть не может. Потому что... «последние времена» – это так объяснялось... Собственно, во вчерашней краснодарской «Грозе»– ровно то же самое... И оглянешься вокруг, и сколько увидишь таких любящих и давящих матерей... Мысли не допускающих, что что-то в их воспитании не в порядке...
Юлию Свежакову (Катерину), помню светлой и мягкой... Кажется, мы тогда и трактовали это как «луч света в темном царстве». И, самое интересное – что правильно. А вот Игоря Гордина (Тихона) почему-то совсем не могу вспомнить: смотрю в программку и не вспоминается.
Общая обстановка тогда, двадцать лет назад, была чуть повеселее. Островский у нас в головах был еще «из школьной программы», мы детей водили, как на программный спектакль. А Яновская явно ставила – из жизни... Помнится, один из наших учителей литературы, весьма проницательно трактовавший текст пьесы на уроках, следил по книжке с первого ряда, как он соблюдается. Фыркал недовольно, артистам мешал и меня бесил, сидевшую у него за спиной. Театр это отнюдь не читка текста пьесы.
Еще помню, что люди с песьими головами в спектакле Яновской по сцене ходили, как зримый образ темноты и безысходного ужаса жизни... Но смотрелось это стильно, красиво и театрально.
Немало лет прошло, как отгремела та «Гроза»... А вот многое перед глазами встает не менее ярко, чем вчерашний спектакль. Антонен Арто в «Театре и его двойнике» писал, что это вот и означает истинный театр.