Интервью Путина журналистке NBC Мегин Келли было двухчастным.
Первая часть - сразу по окончании послания Федеральному собранию, в Москве. И там всё свелось к ракетно-ядерной тематике, натурально.
Вторая часть записывалась в Калининграде. Там уже доминировала тема взаимного вмешательства Москвы и Вашингтона во внутренние дела друг друга.
Собственно, интервью закончилось в тот момент, когда Путин понял, что Келли его не слышит, а пытается реализовать свою собственную домашнюю заготовку.
Когда вы посмотрите интервью в оригинале, то легко заметите, что Келли ведёт разговор по достаточно прозрачной схеме – она инсценирует домыслы и версии как окончательные факты. То есть в ходе интервью Келли навязывает Путину чужой контекст, набор фактоидов внутри строго заданной топики.
М.Келли: Вы же знаете, о чём речь идёт. Это взлом серверов Демократического комитета и взлом почтовых ящиков, распространение дезинформации в Твиттере, различная дезинформация по нашей президентской кампании, по стрельбе во Флориде. Распространение информации, которая изменила течение президентской кампании.
В.Путин: При всём уважении <...> я хочу, чтобы Вы в конце концов поняли. Есть же люди с юридическим образованием у вас? Наверное, есть. Сто процентов есть. И хорошо образованные люди. Они должны понимать и знать, что мы в России не можем никого преследовать, если они не нарушили российского закона. И мы даже не можем начать расследование, если повода для этого нет.Поводом не может быть наш с Вами разговор сегодня и не может быть поводом расследование этого факта в Конгрессе США. Дайте нам хотя бы официальный запрос с изложением фактов, пришлите нам официальную бумагу. Ведь просто разговор в эфире не может быть поводом для расследования.
Причём Путину, по замыслу Келли, следовало всё время каяться.
Когда эта мысль пришла в голову Путину (как и мне), президент воспользовался советским культурным кодом. Смотрите, как это выглядело.
М.Келли: По крайней мере, одно свидетельство есть: Андрей Крутских – это советник Кремля по вопросам киберпространства. Когда в феврале 2016 года он выступал на Форуме по интернациональной безопасности, он, я цитирую, сказал: «Я предупреждаю вас: мы сейчас находимся на пороге того момента, когда мы будем на равных говорить с американцами в информационном пространстве». Что он имел в виду? Потому что это звучит как угроза прямо перед тем, как были взломаны выборы.
В.Путин: Мне кажется иногда, что Вы шутите.
Ничего не напоминает? А вот же оно.
Вообще же Путин раза четыре употребил слово "бред", характеризуя те или иные реплики Келли. Хотя речь, разумеется, шла не о собственно потоке сознания журналистки. Бредом он называл ссылки Келли на различные теории американских аналитиков касательно мотивов поведения самого Путина.
М.Келли: Возвращаясь к вмешательству в выборы. Есть две теории относительно Вас, по меньшей мере две теории.
Первая теория: когда Клинтон была госсекретарём, Вы чувствовали, что она вмешивалась в выборный процесс здесь в 2011 году, в 2012 году поощряла протесты, в том числе против Вас, и это Вас разозлило.
Вторая теория: когда были опубликованы «панамские документы», где были опубликованы денежные следы, ведущие к Вам, это стало для Вас последней каплей, и это заставило Вас разозлиться.
В.Путин: Полный бред.
Что касается Хиллари, мы с ней лично знакомы, и в целом всегда, когда мы встречались, у нас был хороший диалог. Я, вообще, не очень понимаю, почему на каком‑то этапе… Видимо, её советники посоветовали сосредоточить часть своей избирательной кампании на критике того, что происходит в нашей стране. Ну это их выбор. Я никогда это не относил лично на её счёт. Это просто такая линия поведения.
Что касается всяких досье, то это вообще полный бред.
Строго говоря, американские СМИ постоянно работают в режиме шельмования. Они вскрывают, бичуют, обвиняют, судят и приговаривают одновременно. Это не к Путину относится, и не к России. Это в целом традиция американских СМИ, т.н. Watchdog journalism, где интервью считается одним из ведущих поджанров.
А в системе шельмования каждый, кто начинает оправдываться, считается запирающимся. То есть он уличён дважды: один раз фактом самого обвинения, второй раз - когда что-то говорит в свою защиту. Это знает любой американец, хоть Трамп, хоть Вайнштейн.
Тут Путин и упёрся в непрошибаемую Келли. Всякий раз, когда Путин ласково, но твёрдо пытался обращать её внимание на факты, Келли переполнялась уверенностью, что "Путин скрывает"©. Вот как это выглядело:
М.Келли: Некоторые говорят, что его реальная задача – делать вашу грязную работу.
В.Путин: Кто эти люди? И какую грязную работу? Я не занимаюсь никакой грязной работой. Всё, что я делаю, на виду. Это штамп у вас, у вас кто‑то любит заниматься грязной работой. Вы думаете, что и мы то же самое делаем. Нет, это не так.
М.Келли: Во‑первых, Вы знаете, Вы признаёте это, он известный российский бизнесмен. Его обвиняют в ведении этой операции, это тот же человек, которого обвиняют в направлении российских наёмников в Сирию. И они ударили по комплексам, которые принадлежат поддерживаемым американцами единицам.
В.Путин: Вы знаете, у этого человека могут быть самые различные интересы, в том числе, допустим, интересы в сфере топливно-энергетического комплекса в Сирии. Но мы никак не поддерживаем, не мешаем ему и не способствуем ему. Это его личная инициатива, частная.
М.Келли: Вы не знали об этом?
И так несколько раз на протяжении всего интервью. В общем, Келли играет Мюллера (не папу гестапо-Мюллера, а Мюллера-прокурора, который сейчас ведёт русское досье). А Путин, когда ему становится скучно (это тоже видно на записи), начинает играть во что-нибудь забавное, например, в Остапа Бендера.
М.Келли: Но это были не американцы, это были русские. <...> Вы сейчас готовитесь к выборам. Должны ли русские люди тоже быть обеспокоены относительно того, что Вы не знаете, что происходит у Вас в стране, в Вашем родном городе?
В.Путин: Послушайте, Вы мне назвали часть каких‑то физических лиц и говорите, что они русские. И что? А может быть, они, будучи русскими, работают на какую‑то американскую компанию? Может быть, кто‑то из них работал на кого‑то из кандидатов? Я понятия об этом не имею, это не мои проблемы. Вы знаете, что, допустим, на Украине некоторые после выборов, причём государственные деятели, послали поздравительные телеграммы Хиллари Клинтон, хотя победил Трамп. Послушайте, мы‑то здесь при чём?
То есть "кто такой студебеккер? это родственник ваш студебеккер? папа ваш студебеккер?" в чистом виде.
Келли, конечно, сарказма не замечает (разные культурные коды), и только пришпоривает лошадей. А Путин благожелателен. Он прямо-таки непрошибаемо благожелателен. Хотя и позволяет себе намёк на общий уровень аудитории этого шоу.
М.Келли: <...> Согласитесь, когда такое произошло в стране, разве не естественно переосмыслить свою позицию, политику в плане безопасности?
В.Путин: Нет, не естественно. Это полная чушь. Потому что система противоракетной обороны нацелена на борьбу с баллистическими ракетами, которыми никакие террористы не обладают. Это объяснение для домашних хозяек, которые слушают и смотрят вашу передачу. Но если домашние хозяйки услышат то, что я говорю, если вы им это покажете и они это услышат, и они в состоянии будут понять, что удары 11 сентября и противоракетная оборонная система ничего общего между собой не имеют. А чтобы защититься от ударов террористов, великим державам надо не создавать угрозу друг для друга, а объединять усилия в борьбе с террором.
Однако и в такой позиции Путин продолжил реализовать свой собственный замысел. В целом, его предложение договориться и сейчас сохраняет силу. Во всяком случае он не менее четырёх раз использовал оборот "давайте договариваться" применительно к проблемам глобальной безопасности.
Следует подчеркнуть, что Путин чётко обозначил закрытие темы ПРО как потенциальной основы для восстановления нового стратегического сотрудничества между Россией и США. Действительно, ну сколько можно?
В.Путин: На самом деле мы всю плешь проели, говорили об этом постоянно в течение 15 лет. И было дословно сказано следующее, почти дословно: я сказал, что мы не будем сейчас развивать систему противоракетной обороны, как вы. Во-первых, потому что это очень дорого, и у нас нет таких ресурсов. И, во-вторых, мы ещё не знаем, как это всё будет работать, – и вы не знаете, и мы тем более.
Но, чтобы сохранить стратегический баланс, чтобы вы не смогли обнулить наши силы ядерного сдерживания, мы будем развивать ударные системы, которые будут способны преодолевать вашу систему противоракетной обороны.
Это было сказано прямо, абсолютно откровенно, без всякой агрессии, просто я сказал то, что мы будем делать. Ничего личного.
Однако я прошу отметить, что несколько раз Путин произнёс "давайте сядем за стол переговоров", "давайте сядем спокойно и поговорим и разберёмся". Хотя тут уже совершенно всё ясно: дело идёт к предложению, от которого нельзя отказаться.
М.Келли: Один из вопросов, который возникнет у наших зрителей: как мы найдём дорогу назад? Как мы вернёмся к тому, чтобы две эти великие нации были настроены менее враждебно друг к другу, чтобы они были больше союзниками? Вы согласны, что сейчас это не так, что мы не союзники?
В.Путин: К сожалению, нет. Но не мы же записали вас во враги. Вы приняли решение на уровне парламента, на уровне Конгресса, записали Россию в число врагов. Зачем вы это сделали? Мы, что ли, ввели санкции в отношении Соединённых Штатов? Это США ввели санкции в отношении нас.
Конечно, любое интервью это игра, в которой нельзя рассчитывать на откровенность. Сколько бы собеседники ни уверяли друг друга и публику в обратном. Чем больше Путин отрицал свои гипотетические контакты с Трампом, тем сильнее росло недоверие Келли. И в итоге она ушла, будучи убеждённой, что у Путина на Трампа что-то есть.
О чём не замедлила сообщить публично. Но мы пока не знаем, хотел ли Путин донести до американской общественности именно эту мысль.
Такова наша дислокация.