- Помогите.- Кто-то схватил Дьоса за рукав, когда он пробирался сквозь сутолоку, царящую на рынке по пути в тюрьму.
Дьос отдернул руку и обернулся.
Перед ним стояла девушка. Незнакомка была прекрасна. Вьющиеся спадающие с плеч волосы, глаза то кроткие, то дерзкие и смешливые, сейчас смотрели с мольбой. Чувственные губы, полуоткрытый рот. Дьос невольно залюбовался.
- Помогите, пожалуйста.- повторила она.
- Кто вы?- Обычно немногословный и далекий от вежливости Дьос, добавил- Мадемуазель.
Какого черта иностранные словечки.
- Давайте найдем место потише, где можно спокойно поговорить.
Не связывайся.
Дьос отрицательно покачал головой и продолжил путь.
- Стойте, я сейчас закричу.- Она стояла, напряженная, прямая как струна, сжав руки в кулаки с такой силой, что побелели пальцы, готовая в отчаянии на все.
Дьос невольно восхитился, но лицо его стало еще суровей. Он грубо схватил девушку за руку и потащил сквозь толпу.
Закоулками и обходными путями Дьос привел незнакомку в свою комнату в подвале тюрьмы.
Посадил ее на единственный стул, сам стал разжигать камин.
- Рассказывай.
Девушка испуганно озиралась по сторонам и было от чего. Даже искушенных приводило в трепет содержимое его комнаты: топоры, ручные мечи, кандалы, испанские сапоги и прочие орудия, которыми несколько столетий работали палачи. Её плечи слегка подрагивали.
Наконец она собралась духом:
- Фелиция Меня зовут. Фелиция. Я живу в квартале Нуату.
Дьос взял с полки имбирь и корицу, высыпал в кувшин с вином и поставил на огонь.
- Мой любимый…
Только не это.
Фелиция зарыдала. Дьос окаменел.
Как он не любил всего этого. Его жизнь была проста: острый топор, верный удар, но женские слезы….выворачивали наизнанку не хуже дыбы. Не зная куда себя деть, он мешал глинтвейн и ждал, когда это кончится.
Наконец , она шмыгнула носом и притихла.
Дьос сцедил вино в кружку и дал Фелиции.
Она сделала пару глотков и даже в полутьме комнаты, Дьос заметил, как порозовели ее щеки. Фелиция стала ещё более привлекательной.
Девушка окончательно пришла в себя. Она продолжила:
- Мой любимый Себастиан, защищал мою честь и убил обидчика. Родственники убитого имеют большой вес в городе. Они надавили на суд и Себастиана приговорили к смерти. Казнь завтра.
- Я только орудие- Мрачно сказал палач.- Не более.
- Мне не к кому обратиться, все отвернулись и не хотят помочь. А вы… Я слышала вы можете.
- Убил, ответь.
- Это несправедливо. Негодно казнить за любовь.
Дьос молчал.
- Я заплачу. Деньгами. У меня есть немного. Нет? Что вы молчите?
Фелиция стояла перед ним, глаза лихорадочно блестели.
- А может… Да, возьмите меня. Вы мужчина, я женщина.
Лицо палача налилось кровью.
- Пошла вон.- взревел он.
Девушка в ужасе заметалась по комнате и бросилась вон, бежать скорее от чудовища каким представлялся ей Дьос.
Дьос сел у камина и весь вечер пил вино, смотря на огонь.
Казнь назначили пополудни.
Дьос пришел много раньше Все утро сидел у помоста, смотрел, как воробьи дерутся за хлебные крошки на мостовой, пока пришедшие поглазеть на казнь не разогнали их.
Из возка вылез Себастиан. Высокий смазливый.
Когда-то и я был таким.
Держался мужественно, лишь когда глашатай закончил речь, немного подкосились ноги.
Помощники Дьоса надели Себастиану на голову мешок и положили голову на плаху.
Бургомистр дал сигнал. Дьос размахнулся топором и ударил.
Только вместо последующего глухого стука отрубленной головы зрители услышали удар и лязг разбившегося металла.
Палач промахнулся. Топор прошёл рядом, лишь слегка поцарапав шею. Лезвие попало на железный обод плахи и разлетелось.
Никто ничего не понимал. Площадь заволновалась.
- Мазила.- раздавалось из толпы.
Дьос стоял на помосте, сжимая рукоять сломанного топора, смотрел на толпу. Все замолкли.
На помост вскочил Стиг.
- Согласно городского устава, если казнь была неудачной, она заменяется ссылкой из города.
С Себастиана сняли мешок и он растворился в толпе.
Стиг продолжил:
- Палач, допустивший промах приговаривается к позорному столбу на три дня без воды и еды.
Три дня Дьос стоял прикованный у столба, каждый день собиралась толпа, кидали в него помоями и плевались.
Через три дня его сняли в полузабытьи. Все что он помнил - глаза в толпе смотрящие на него.