Гетман Апостол узнал о возвращении казаков, будучи в Москве. Он тут же отослал приказ запорожцам вернуться в Крымское ханство. Но казаки провели раду, избрали кошевым атаманом И.П. Гусака, направили «просительный лист» Петру II и стали обустраиваться. На непокорных было заведено дело в Верховном тайном совете, который постановил выдворить запорожцев за границу России, но одновременно «обнадеживать их секретно» и принимать небольшими партиями. 11 июня 1728 г. Петр II подписал грамоту генерал-фельдмаршалу кн. М.М. Голицыну, предписывающую «запорожцев многолюдством и с ружьем отнюдь не принимать». Одновременно было послано русскому резиденту в Константинополе И.И.Неплюеву письмо для передачи султанским властям с жалобой на казаков, своими действиями нарушающих русско-турецкие трактаты.
Затруднительное положение запорожцев породило их отток в города Малороссии. Например, только с 1 по 17 июня 1728 г. в Полтаву переселилось более 200 казаков. Пытаясь добиться разъяснения своего статуса, сечевики отправили депутацию в Глухов к гетману Апостолу. Однако, депутатов просто выслали и их бесславное возвращение в Сечь вызвало там бунт. Кошевой атаман Гусак с полусотней своих сторонников вынужден был бежать и вскоре оказался в Киеве, просясь на военную службу к командующему южными войсками гр. фон Вейсбаху. Последний отослал бывшего атамана к фельдмаршалу Голицыну, а тот, в свою очередь, в Глухов к Апостолу, удержав сопровождавших Гусака казаков у себя и отправив ходатайство о легализации возвращения казаков в Старую Сечь. Но Петербург свою позицию не изменил, снова посоветовав лишь обнадеживать запорожцев этой перспективой.
В таком неопределенном положении казаки прожили в Старой Сечи весь 1729 г. Отчаявшись в положительном решении их судьбы российскими властями и устав от неопределенности, запорожцы положительно ответили на предложение крымского хана вернуться обратно, поступившее в 1730 г. Однако, вернулись они не в урочище Алешки, а стали Сечью в устье реки Каменка.
Но судьба запорожцев была решена уже в следующем, 1731 г. В связи с постоянной угрозой от Турции и Крымского ханства правительство приняло решение о строительстве укрепленной линии, состоящей из редутов и крепостей, по южной границе от Новобогородицкого городка у реки Самары до Северного Донца, указ о которой был подписан Анной Ивановной 25 июня 1731 г. Одновременно автор проекта укреплений гр. фон Вейсбах ходатайствовал о реэмиграции запорожцев, которые и должны были стать основной воинской единицей на южной границе. 31 августа 1731 г. императрица послала письмо кошевому атаману Малашевичу, где обещала взять казаков «под свое крыло», но просила повременить с возвращением до очередного разрыва отношений между Россией и Турцией. Но ждать пришлось долго. Когда измученные притеснениями крымских властей запорожцы обратились за помощью к гр. фон Вейсбаху в январе 1732 г., через три месяца они снова получили неопределенный ответ из Петербурга. Так, что мытарства запорожцев на чужбине продолжались еще не один год.
В 1733 г. после смерти короля Речи Посполитой Августа II, началась борьба за опустевший престол, в которую были косвенно втянуты и запорожские казаки. Было два претендента на польскую корону: сын умершего короля, Фридрих-Август, поддерживаемый Россией и Австрией, и ставленник Франции, Станислав Лещинский. Сторонники последнего обратились за помощью к турецкому султану и крымскому хану. Не забыли и о запорожцах: рейментарь земских войск Западной Украины пан Свидзинский отправил посланника к Малашевичу с предложением перейти на польскую службу. Кошевой атаман уклонился от ответа, подчеркнув, что казаки - подданные Крыма и не могут принимать такие решения без одобрения хана. Но, понимая, что отсрочка носит временный характер, Малашевич послал гонцов к фельдмаршалу Х.А.Миниху, будущему главнокомандующему русской армией в войне за польское наследство. Военноначальник, понимая остроту ситуации, немедленно послал запрос в Петербург и задержал до ответа казаков у себя. Положение усугублялось действиями несостоявшегося «гетмана Украины» Орлика, у которого среди сечевиков еще оставалось какое-то количество сторонников. Он находился в стане крымского хана, стоявшего в Бендерах, и посылал агитаторов к запорожцам с целью вовлечения их в антироссийские акции. Сын Орлика под видом офицера свиты находился при французском после в Константинополе, который также плел интриги против России. Поэтому на этот раз запорожцы очень быстро получили ответ из Петербурга. А, следом за ним, 31 августа 1733 г. была подписана императрицей грамота о полном прощении запорожских казаков.
11 декабря 1733 г. запорожский кош преподнес своему благодетелю гр.фон Вейсбаху официальную благодарность. Но немедленная реэмиграция была не возможна. Это вызвало бы обострение и без того наряженных отношений между Россией и Турцией, а также карательные меры крымского хана по отношению к самим запорожцам. Им с трудом удалось в очередной раз уклониться от присяги Крыму. Поэтому гр. фон Вейсбах послал подробные инструкции кошевому атаману Ивану Белицкому как вводить в заблуждение крымского хана. В них содержался совет всячески затягивать подготовку похода казаков для поддержки Станислава Лещинского, мотивируя это тем, что в Польше стояли русские войска, которые немедленно после ухода казаков разорят Сечь. В случае если ханские послы будут настаивать, гр.фон Вейсбах предлагал пойти на крайние меры: убить посланников хана, разгромить ногайские орды, кочующие у Днепра выше ниже Сечи и объявить себя российским подданными. Для обеспечения этого плана благодетель запорожцев разместил в местечках Медведково и Боровцы тысячу драгун, готовых по первому сигналу выступить вниз по течению Днепра для защиты Сечи.
Наступил 1734 г. Хан все более настойчиво требовал начать поход казаков в Польшу. Кошевой атаман Белицкий вынужден был сделать вид, что подчинился приказу. Казаки выступили к Бугу, но, не дойдя до Гарда, встали табором и послали гонцов к гр. фон Вейсбаху., который немедленно отправил запрос в Петербург. Здесь сочли, наконец, возможным возвращение запорожцев. А вполне достаточным поводом для этого явилось недавнее разорение ногайцами, подданными крымского хана, малороссийского села Беркут.
Между тем, положение казаков становилось все более критическим: хан требовал прибытия в Крым кошевого и куренных атаманов, как залога повиновения запорожцев. Иван Белицкий послал письма Каплан-Гирею, перекопскому бею и турецким эмиссарам, в которых мотивировал свою медлительность тем, что проходить через Малороссию казаки не могут, так как там живут их родственники[8,с.558-568]. Усыпив этим на короткое время своих повелителей, казаки быстрым маршем поднялись вверх по течению Днепра и 27 марта 1734 г. основали новую Сечь в урочище Базавлук в устье реки Подпильная в 5-7 верстах от Старой Сечи[5,с.13].
По этому поводу начались консультации петербургских властей с резидентом России в Константинополе И.И.Неплюевым. Последний выразил сомнение по поводу того, что Турция может начать войну из-за запорожцев, а также подсказал еще один весомый довод для возражений турецкой стороне: совсем недавно за Кубань эмигрировал из России калмыцкий хан Дондук-Омбо с частью калмыков, принятых в крымское подданство. На основе консультаций были выработаны подробные инструкция, в которой устами самой императрицы говорилось, что следует отвечать турецким властям о приеме запорожцев в подданство России. Там указывалось, что казаки - бывшие россияне, самовольно покинувшие родину, тем более, что в действия запорожцев за границей российская сторона не вмешивалась. Казаки возвращались в родные места, которые по русско-турецким трактатам находились вне границ Российской империи. Вся вина за бегство сечевиков возлагалась на крымского хана, который своими репрессивными акциями спровоцировал запорожцев к уходу из его страны. И вообще, если владыка Крыма, призванный оберегать мир между Россией и Турцией, предпринимает действия, осложняющие отношения между государствами, российская сторо¬на будет вынуждена предпринять адекватные меры.
То, что казаки не хотят воевать против своих родственников, было, по мнению Анны Ивановны, «вполне натурально», и «если запорожцы не хотят идти войной против своего отечества, то русской императрице пенять на них за то неприлично». И, напоследок, Анна Ивановна приводила чисто женский довод в пользу возвращения казаков. Он заключался в том, что она жалела запорожцев, которые живут в Сечи без жен и в случае возвращения в Алешки просто «все переведутся»[8, с. 571-572].
После доклада крымского хана об уходе казаков турецкому султану, последний приказал вернуть их любым способом, вплоть до применения вооруженной силы. Запорожцы, обеспокоенными этим, стали строить укрепления, что дошло до очаковского паши, который послал узнать, для какой цели они предназначены, если казаки поселились, по его мнению, на территории, принадлежащей Турции. Ответ запорожцев вызвал переполох у турецких властей: казаки ответили, что строят крепость по указу Петербурга. Это противоречило всем заключенным между Россией и Турцией дипломатическим документам. Турецкие власти приняли решение о посылке комиссии, которая на месте разобралась бы в ситуации.
Одновременно с этим предпринимались попытки вернуть казаков в Крымское ханство. 23 апреля 1734 г. к ним обратились с письмом по этому поводу Орлик и хан, обещавший вернуть запорожцам все их привилегии. В ответ казаки попросили и того, и другого больше их не беспокоить, так как они являются подданными России. Копии писем Иван Белицкий привез гр. фон Вейсбаху и попросил разрешения лично съездить в Петербург для подачи челобитной о создании Сечи. Разрешение было получено, к тому же первая делегация запорожцев во главе с бывшим войсковым судьей Решетило и атаманом Прокофием Федоровым была обласкана в Петербурге императрицей.
Конфликт между Россией и Турцией по поводу того, кому принадлежит место, на котором расположилась Новая Сечь, продолжался. Гр. фон Вейсбах вызвал вновь запорожскую старшину к себе и предложил им переселиться со спорной территории и расположиться в пределах Российской империи. Казаки ответили, что если Турция признает их местопребывание своей территорией, они незамедлительно переедут в Россию.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...