Для того, чтобы не терять нити рассуждений — почитайте первую и еще вторую части рассказа. Видос о городе:
Итак, 3-я и заключительная часть его похождений.
Втроем они вышли на деревянные мостки. Кругом расстилалась небывалая для этого времени года зелень.
А далее вглубь уходил темный переулок, каких очень много в Венеции.
Черт видел, что девушка все еще сомневается. Он-то знал, что она зря согласилась так легко идти куда-то с незнакомым человеком. Но какое-то внутреннее чувство правоты удерживало его, поэтому он не останавливался.
Видя что нужно что-то нужно предпринять, черт сказал:
— Давайте обменяемся какими-нибудь мелкими вещами и каждый будет рассказывать про них свою историю, а потом расскажем правду. Так мы будем больше понимать друг друга. У меня, например, есть маска.
— А у вас?
Девушка ответила:
— Давай. У меня — есть только магнит «Империя света» от Магритта.
Молодой человек, которого они даже не замечали, вдруг остановился и как-будто невзначай проговорил:
— Я скоро приду, мне нужно заглянуть к одному моему знакомому. Подождите меня, я ненадолго. — и быстро куда-то исчез.
Девушка и чертик переглянулись.
— Ты хотел показать нам таинственные крыши, я думаю, у нас есть на это несколько минут.
Черт виртуозно сделал жест рукой и через несколько секунд отворил дверь внутрь старой ратуши, в ней царил полумрак, а наверх вела причудливая винтовая лестница. Каждый сантиметр стены был инкрустирован различными статуэтками, орнаментами и миниатюрами.
Они остановились у одной из статуй и девушка нисколько не страшась под’ема, продолжила разговор.
— Сначала я расскажу про маску. Я думаю, её окутывает какая-то нелепая история, связанная со старыми карнавалами. Скорее всего ты выменял маску у очередных гуляк, которые играли на своих гитарах приятную музыку. Ведь настоящая музыка — это не то, что играет фоном, а то, на что тратишь время. Ты их долго слушал, а потом решил забрать частицу музыки. Я права?
— Если про музыку, то верно подмечено. А маску... Ее я отобрал у одного заносчивого проходимца. Теперь я расскажу про твой магнит.
Черт повертел его в руках, зачем-то понюхал и оценивающе посмотрел.
— О, эта магнитная вещица сама по себе не имеет никакой ценности, наверняка ты просто купила его за пару евро на мосту Риальто или в кулуарах у Пегги.
Гораздо бОльшую ценность представляет образ, которые ты вкладываешь в это изображение. Когда Магритт работал над этой картиной — картинами, если быть точным — он, как и всякий успешный при жизни художник, решил наделить их своей магией. Он разработал более 20-ти полотен с различными оттенками темного вечера: это обманчивость видимого, которую мы сразу-то и не замечаем.
На грани дня и ночи он изобразил уютный ночной пейзаж идиллической усадьбы, но с яркими пушистыми дневными облаками. Что хотел сказать этим старик Рене? О том, что свет и тьма неотделимы или о том, что за светом всегда следует тень? О том, что таится за окнами и стенами этого дома? Наверное, там какие-то люди, дети, музыка и прочая аристократическая жизнь. А что снаружи — тьма, которая вот-вот поглотит все и переработает и не оставит после себя никакой надежды, а свет как всегда отвернется от своих подданных и сотворит себе новых, более успешных и более сильных. Продолжение — в его следующем творении: «Черная магия», хотя на первый взгляд таковой вовсе не является...
— Вот об этом ты думала, когда покупала эту картинку.
Они вышли на круглую площадку где-то посередине под’ема. Шум города доносился из окон и было как-то странно ощущать себя на иной высоте, как будто они поднялись не просто вверх, а перепрыгнули в другое измерение.
— Я угадал?
— Да, — и она грустно посмотрела в открывшуюся даль.
— Спеши насладится жизнью пока тебя окружают живые — иначе поезд может уехать и ты никогда не получишь ответа на заданные вопросы, останутся только домыслы и рефлексия. Хотя иногда ведь кто-то должен умереть, чтобы другой получил желаемое.
— О чем это ты толкуешь?
— Я говорю о мимолетности жизни, о том, что в ней нет места нереализованным мечтам — это уже не жизнь. Остается только правдивая реальность.
— Слишком неправдоподобно: всегда есть возможность исправить ситуацию, поговорить, оценить, даже если это ложь...
— Ложь, повторенная тысячекратно становится правдой.
— Тебя послушать, так можно понять, что жизнь — какая-то тюрьма.
— Да, но у некоторых — это красивая тюрьма.
Винтовая лестница с инкрустрациями закончилась и они поднялись на самый верх ратуши. Город медленно куда-то спешил, озаряясь всплесками то тут, то там. Зазвонил колокол.
Ветер крепчал и усиливался. Надвигалась гроза.
— У тебя есть дети или мужчина? — спросил чертик после недолгой паузы: уже приходилось почти кричать поскольку шум ветра заглушал многие звуки.
— Нет, я свободна абсолютно, я счастлива и самодостаточна, мне не нужны тентакли для секса и костлявую я совсем не боюсь.
— А ты крепкий орешек, — со злорадством ответил черт.
Девушка как-то странно на него посмотрела и задала вдруг вопрос, который он так ждал:
— И все-таки, что мне нужно сделать, чтобы стать писателем?
— Как я уже говорил, для этого нужна фактура. Вот подходящая: посмотри на воду, ратушу и стены, которые лежат у твоих ног. Тебе нужно прыгнуть с крыши вот с этим канатом, — он показал на натянутый упругий девайс для base-jumping. — В Венеции очень модно прыгать сверху, чтобы увидеть город наоборот.
— Но это же глупо — я разобьюсь. Я никогда не делала этого.
— Не разобьёшься — там внизу натянута сетка, канат сработает и ты полетишь наверх. — черт подставил лицо ветру и продолжил, сняв шляпу, — Твои желания не знают предела и их исполнение не приносит удовлетворения; ты лишь стремишься жить, но не живёшь. Вы, люди, обедняете себя желанием иметь больше, чем имеете, не радуясь тому, что у вас есть, но сожалея о том, чего у вас нет. Хотя природа людей требует малого, вы всё увеличиваете высоту, с которой предстоит упасть, обращаете свои приобретения в роскошь, вещи, и страх их лишится. И наибольшую ценность имущества видите в возможности его растранжирить.
Черт уже почти кричал:
— Сними тяжесть с души, избавь себя от пустых мечтаний, а свою жизнь — от забот!
Он закрепил у её ног специальные застежки.
— Только держи меня за руки. — она посмотрела на темные тучи, желтое мерцание огней и ферро, на черта, на движущиеся тени внизу.
Старая туча озарилась откуда-то изнутри и почти тут же раздался громкий раскат, который бывает лишь ранней весной. Девушка сильно сжала руки черта и они вместе полетели вниз навстречу каменным мостовым.
Было очень тихо. Черт спускался по катакомбам куда-то вниз, бормоча себе под нос злую песенку: «Я с детства в аду, меня тошнит как от небес тамаду... но я все ж найду ахиллеса пяту...»
И, как будто опомнившись, выругался:
— Черт бы побрал, этих ангелов, вечно они некстати, ведь так хорошо все начиналось!
И он пошел все дальше вниз, покидая наш реальный мир скорби и забот, бормоча уже совершенно бессмысленные слова:
«Это конец, прекрасный мой друг, это конец, мой единственный друг,
Твоим продуманным планам — конец, всему, что имеет значенье, — конец, и ни спасенья, ни удивленья, ни взгляда встревоженных глаз. Конец...»
А она брела по сонным венецианским дворикам, ставшими одинокими на время дождя, постоянно думая о финале своей будущей книги жизни и том, что когда-нибудь обязательно все будет. Впрочем, так ли это важно, когда впереди еще много лет и так мало времени за дверью, которую открыть можно лишь ключами страха или любви?