В октябре 1994 года журнал Wired в статье под бодрым заголовком «Встречайте — экстропианцы» пробежался по новой калифорнийской субкультуре. В материале сказано, что экстропианство — философия превосходства. Новые технологии в сочетании с правильным подходом — агрессивный индивидуализм, холодный рассудок и другие неясные либертарианские наклонности — позволят последователям движения стать кем-то «больше, чем просто человек»: транслюдьми — обладателями усовершенствованного интеллекта, памяти и физической силы», а может даже постлюдьми. Экстропианцы предсказывали будущее, в котором человеческий мозг можно будет загрузить на носитель и сохранить для потомков. Это же касается и человеческого тела, но посредством криогеники.
Эти трансцендентные технологи выбрали слово «экстропия» в противоположность энтропии, процессу по средством которого всё сущее распадается. Экстропианцы изобрели собственное приветствие и называли себя Настоящими Экстропианцами, а свои встречи — «экстропаганзой». В статье выпускаемого ими журнала, опубликованной в середине 90-х, они подробно поведали о своём виденье существования. «Вы можете стать, кем угодно. Большими или маленькими; быть легче воздуха и летать; телепортироваться и проходить сквозь стены. Вы можете стать львом или антилопой, жабой или мухой, деревом, бассейном, слоем краски на потолке». Институт экстропии, который закрылся в 2006 году, считал свою деятельность «символом дальнейшего прогресса».
Сперва экстропианцы выглядели достаточно причудливо: группа контркультурных технофилов, собирающихся в джакузи. Однако их деятельность заложила основы для развития сектора индустрии высоких технологий, который в последнее время тонет в деньгах, получаемых от благотворителей и венчурных капиталистов. Продление жизни, искусственный интеллект, робототехника и другие постчеловеческие амбиции до сих пор часть техно-утопического замысла и получили ещё большую популярность, чем когда-либо. Венчурный капиталист Питер Тиль полагает, что переливание крови способно побороть старение. («Питер Тиль крайне ЗАИНТЕРЕСОВАН В КРОВИ молодых людей», писал Inc. прошлым летом). Соучредитель Google Ларри Пейдж инвестировал 750 миллион долларов в Calico — лабораторию, специализирующуюся на технологиях по борьбе со старением. А в 2012 году Google назначил в качестве технического директора Рэя Курцвейла — футуриста, который считает, что искусственный интеллект вскоре позволит людям превзойти свою биологию.
Их амбиции выглядят намного серьёзнее, чем идеи экстропианцев. Однако намного сложнее понять, куда они нас приведут. Дублинский писатель Марк О'Коннел в своей книге «Быть машиной» пообщался с различными трансгуманистами, чтобы понять, как они живут и чем помышляют. Литературный критик Slate и бывший академик О'Коннелл менее заинтересован в оценке самих технологий, чем в людях, которые создают их и придают им философскую подоплеку. Когда он подробно изучает проблему бессмертия, то акцентирует внимание на индивидуумах — технологических мечтателях, миллиардерах и футуристах — которые пытаются искоренить или отсрочить смерть. «Я хотел бы понять, каково это быть уверенным в технологии настолько, чтобы допустить веру в возможность собственного бессмертия», — пишет он.
Вероятно, это ещё один способ заявить, что идея вечной жизни настолько же важна, как и реальная возможность воплотить её. Бессмертие маловероятно. Но почему сейчас это настолько прибыльное дело?
Будущее всегда было источником дохода; и чем туманнее оно предстаёт, тем лучше. Хотя О'Коннел не фокусируется на Кремниевой Долине, трансгуманизм — очевидный калифорнийский проект. Штат славится своими программами самосовершенствования, здоровым образом жизни и чудаковатыми диетами, в сумме составляющих уникальный бренд буржуазной духовности. Калифорния — локомотив свободы.
Сегодня этот утопический футуризм может принимать форму философии управления Нью Эйдж, корпоративного велнес или ежегодной конференции Мудрость 2.0, которая объединяет высокотехнологичных светил и духовных лидеров индустрии: от Эйлин Фишер и Алани популярность продуктов, основанных на венчурном капитале, которые обещают не только улучшить производительность, но и жизнь в целом. От Soylent (еда-напитки) до ноотропов (лекарства, которые предположительно улучшают когнитивные способности), инвесторы ставят на продвинутую молодежь, неврологическое совершенствование и физическую доблесть.
Конечно, многое из этого не так уж ново. В Кремниевой долине нет новых идей — одни итерации. Soylent похоже на Slimfast — белковый диетический напиток, выпускаемый для женщин с 70-х годов. В ноотропиках, как правило, содержатся такие ингредиенты, как кофеин и L-тианин, который можно обнаружить в зелёном чае. У веб-дизайна этих компаний много общего с иллюзией новизны — их дизайн front-end символизирует надёжность и намекает, что есть нечто технологически впечатляющее в самом back-end. Их продукты получают поддержку из-за сотрудничества с помешанными на работе инженерами, которые предоставляют им высокотехнологичные решения для проблем, придуманных ими же. Но эти обещания намного больше самой Кремниевой долины и преисполнены отчётливым калифорнийский духом самосовершенствования и улучшенного качества жизни с помощью технологий.
Также заманчиво рассматривать трансгуманизм в качества ребрендинга очень древнего желания. Многие из тех, с кем общался О'Коннел, специализируются на гипотетических вещах. Биомедицинский геронтолог Обри ди Грей полагает, что смерть — болезнь, которую можно излечить. Невролог Андерс Сандберг, работающий над загрузкой ума, хочет в буквальном смысле стать «эмоциональной машиной». Он по совместительству художник, который создает цифровые картины, напоминающие ранний веб научно-фантастический фан-арт, и называет их мечтательно «Танцем репликаторов» и «Воздушным замком». Бывший журналист Золтан Иштван, утверждающий, что изобрёл «вулкан-бординг», провёл президентскую кампанию, в которой путешествовал по всей стране в автобусе в форме гроба для того, чтобы повысить осведомлённость в обществе относительно трансгуманизма. Он предлагал создать трансгуманистический Билль о правах, который обеспечивал бы всех «человеческих существ, осознающий себя искусственный интеллект, киборгов и других передовых разумных форм жизни универсальным правом на прекращение страданий».
Затем появился Макс Мур, сооснователь группы экстропианцев, который создал Фонд продления жизни Alcor в Скоттсдейле. Alcor — п редприятие, занимающиеся криоконсервацией. Компания специализируется на хранении органов тех, кто надеется быть реанимированным, когда такая возможность появится. Среди них есть бестелесные головы, которые когда-то якобы можно будет подсоединить к искусственным телам и также реанимировать. О'Коннелл пишет, что тела «не умирают, а приостанавливают свою активность: находятся на пороге между этим миром и всем, что может существовать или не существовать вне его». Alcor — одно из крупнейших среди четырёх предприятий, занимающихся криоконсервацией в мире и дом для 149 «больных». Почти 70 процентов из которых — мужчины. Их самый маленький «пациент» — двухлетний ребенок, который умер от редкой формы рака мозга; этот «случай» размещен на веб-сайте Alcor. Его родители также намерены заморозить себя. «Нет никаких сомнений, что возобновление его жизни будет проще и радостнее в окружении знакомых лиц и любящих родственников». Alcor также специализируется на «заморозке» домашних животных. Сегодняшняя наука сомневается, что такая реанимация осуществима вообще; мечта о повторной загрузке собственного разума в новое тело пока что остаётся всего лишь мечтой.
Приверженцы человеческого бессмертия разделились на два лагеря: на тех, кто хочет освободить человека от пут тела и тех, кто стремится сохранить тело в здоровом состоянии настолько долго, насколько это возможно. Рэндал Коэн, как и Макс Мур, относится к первым. Он работает над идеей «загрузкой сознания» — созданием ума, который способен существовать независимо от тела. Его некоммерческая организация Carboncopies в поисках способов «эффективного бессмертия в цифровом виде». Коэн сравнивает загрузку сознания с катанием на каяках. «Человек чувствует, как каяк становится физическим продолжением его нижней части тела. Так что, возможно, нет ничего шокирующего в том, чтобы быть «загруженным», так как у нас уже сформировалось протезное отношение с физическим миром, где существуют куча вещей, которые дополняют нас».
Обри ди Грей придерживается другой точки зрения. Его усилия, как правило, чуть скромнее: вместо того, чтобы побороть смерть, он заинтересован в том, как продлить жизнь. Его некоммерческая Strategies for Engineered Negligible Senescence фокусируется на исследованиях в области сердечно-сосудистых заболеваний и болезни Альцгеймера, а также других распространённых болезнях. (SENS, как и многие другие трансгуманистические организации получают финансирование от Thiel.) Самый большой вклад ди Грея — популяризация понятия «космическая скорость достижения долголетия». О'Коннел объясняет его следующим образом: «Ежегодный прогресс исследования долголетия таков, что жизнь среднестатистического человека увеличивается на год — ситуация, которая бы, по идее, может привести нас к отсрочке смерти». Некоторые могут полагать, что трансгуманистические видения чересчур радикальны: так много мужчин , так много высокомерия. И, тем не менее, во времена великого цинизма по отношению к человечеству есть нечто неотразимое в трансгуманизме. Назовите это магическим мышлением или радикальным оптимизмом.
В поисках бессмертия практические результаты составляют ниже ожидаемых, но всё же им удалось кое-чего добиться. В самом деле, экстропианская мечта о борьбе со старением уже достигнута, хотя это выглядит менее футуристическим, чем мы ранее предполагали. Благодаря усовершенствованию здравоохранения, санитарной обстановке и образования, мы живём дольше, чем могли себе представить наши предки. Мы спим с нашими мобильными телефонами. Протезирование становятся всё более персонализированным и доступным. Роботизированная микрохирургия размывает границы между мастерством человека и машины. В менее инновационных сферах (где находится бОльшая часть денег) стремление к трансгуманизму принимает биотехническое направление.
О'Коннел фокусируется на более радикальных трансгуманистах — тех, кто привержен идеи вечной жизни. Но он также знаком с несколькими трансгуманистами, допускающими постепенный подход, который приблизит, если не к вечной, то хотя бы к долгой и здоровой жизни. Невролог Мигель Николелис работающий над технологией интерфейса между мозгом и машиной, создал роботизированный экзоскелет, которым можно управлять с помощью мозговой активности. Он презентовал его на чемпионате мира 2014 года и продемонстрировал, как в будущем у человека и робота получится работать вместе. Его труды помогут параплегикам увеличить мобильность и активность. Эта технология не требует от нас радикальной перестройки нашего видения реальности, а лишь просит внести некие коррективы.
Николелис кажется не разделяет страсть технологов в масштабности таких проектов; хотя он доказал, что активность мозга можно перевести в данные, и эти данные — в движение. Он не замахивается на такие крупномасштабные проекты, как эмуляция целого мозга. «Я не думаю, что у нас когда-то получится транслировать от одного мозга к другому суть человеческого состояния. Мы любим аналогии, метафоры, предсказания. Их нет в алгоритмах», — рассказал он Popular Mechanics в позапрошлом году.
Также, как трансгуманизм постепенно меняет продолжительность и уровень жизни человека, он также влияет на политическую и культурную жизнь. Если средняя человеческая жизнь увеличится до 100 лет, то общество, экономика и окружающая среда коренным образом изменятся. Как долго будет длиться детство? Каким станет политический ландшафт, если бэби-бумеры (поколение, которое родилось после Второй мировой войны — ред.) смогут голосовать ещё 50 лет? О'Коннел полагает, что трансгуманизм начал свое наступление именно тогда, когда наши демократические институты ослабели. Богатства всё сильнее концентрируется в руках небольшой группы людей. Будущее, как всегда неопределённое, выглядит для многих особенно мрачным. Предвидение будущего, в котором реализуются самые смелые желания трансгуманизма — это пьянящий мысленный эксперимент, предстающий в форме антиутопии: слишком мало места, слишком много людей и устаревшего программного обеспечения, потому что мозг загружается из прошлых столетий.
Цели трансгуманистов, будучи настолько захватывающими, амбициозными, фантастичными или практичными, насколько это возможно, не предлагают полноценное видение того, каким должно быть общество, чтобы стать успешным. Это уже далеко не первый случай, когда деятели Кремниевой долины, обращающие особое внимание на темпы и масштабы, сначала вводят новшества, а потом торопятся разбираться с уже существующими негативными последствиями.
Это краеугольный камень и фундаментальная проблема трансгуманизма: он освобождает тех, кто участвует в нём от их нынешних обязательств перед обществом. Как заявил Билл Гейтс в сессии «Ask Me Anything» на Reddit: «Мне кажется, что это довольно эгоцентрично, когда богатые люди финансируют то, что им позволяет жить дольше, пока мы не победили малярию и туберкулёз». О'Коннелл разделяет мнение Гейтса. Он считает странным тот факт, что миллиардеры более заинтересованы в развитии ИИ, чем в искоренении «неравенства доходов в своей собственной стране». Конечно, экспериментирование оказывает важное значение на прогресс, и исследователи утверждают, что их работа принесёт пользу всему человечеству в будущем. Но возникает вопрос: какое это будет будущее и для кого?
Есть нечто печальное в трансгуманизме. В наши дни труднее отказаться от обещания лучшего мира — лучшего тебя. Мы всего лишь люди; мы не нашли способ выйти за пределы своей природы. На протяжении нескольких недель между выборами и инаугурацией (речь о последних президентских выборах в США — ред.), наше коллективное видение будущего приспособилось к возможному появлению повальной коррупции и извращению конституционных свобод. Легкомысленно сейчас фантазировать о будущем, в котором человечество достигло бессмертия; легкомысленно фантазировать о будущем вообще.
Тем не менее, я не могу обвинить трансгуманистов в том, что они хотят многого от жизни: возможно, большего, чем сама жизнь. В статье «Как мы стали постлюдьми», опубликованной в 1999 году, и ставшей пробным камнем рассуждений о трансгуманизме, литературный критик Н. Кэтрин Хейлс предложила свою идеальную версию постчеловеческого мира:
«Если мой кошмар — это культура наполненная постлюдьми, которые рассматривают свои тела в качестве модных аксессуаров, а не основы бытия; то моя мечта — это постчеловек, который использует возможности информационных технологий, без воплощения фантазии о неограниченной власти и бесплотного бессмертия ... который осознает человеческую жизнь, находящуюся в материальном мире великой запутанности, от которого зависит наше дальнейшее существование».
Но если сосредотачивать свое внимание только на радикальной стороне постчеловеческих амбиций, есть шанс упустить один важный момент. Как вид, мы находимся где-то посередине. Видение Хейлис не устарели, но стали более управляемыми — более человечными.
Оригинальная статья: New Republic
Автор: Анна Винер
Дата: 16 февраля 2017
Перевод: Александр Лоскутов, Валентина Уральская