В начале июня прошлого, 2016 года, в одном литературном издании была опубликована выдержанная в мажорных интонациях статья знакомой журналистки о блестящих перспективах русской культуры и русской словесности, на защиту которой встали такие корифеи, как Ганский (Саратовский автор), и Городницкий—известный учёный и бард. Они, как некогда «разночинцы» шагнули в массы (главным образом студенческие) спасать прихворнувший «великий и могучий». Накануне дня рождения А.С. Пушкина у меня появился соблазн отметить годовщину этого гражданского подвига.
РАЗМЫШЛЕНИЯ О РУССКОМ ХАМСТВЕ В ПРЕДВКУШЕНИИ АПОКАЛИПСИСА
Если тебе не удаётся жизнь, если ядовитый червь гложет твоё сердце, знай, что удастся смерть.
Friedrich Nietzsche
Я — подлец, я — преступник. Я никогда не любил Родину. И соотечественников не любил. Я знаю, тут нечем гордиться, и я без пафоса это утверждаю. И без психопатического оригинальничания — нечего тут оригинальничать, наоборот, желающий прослыть модным отщепенцем, скорее будет заявлять нечто противоположное, потому что из желающих плюнуть в лицо России выстроилась огромная очередь россиян. И я бы не хотел к ней примыкать, пристраиваться ("Кто последний?"). Мне вообще осточертели очереди ещё со времён «застоя», с которым совпали и детство моё, и юность, и, отчасти, зрелость. Поэтому, позвольте уж без очереди. Я хоть и подлец, да всё равно не такой, как вы! Хотя бы потому, что вам всё равно, и всегда было всё равно, что бы вы ни делали, ни говорили, а мне больно! Вернее, это какая-то смесь боли и отвращения. Недавно проезжая по Саратову, я из окна трамвая увидел огромный плакат с изображением семьи последнего российского императора и надписью крупным шрифтом: "Прости нас, Государь!" Вот в этом русские, в этой мерзости дух "святого народа". Жили, не приходя в сознание, убили подло, равнодушно, даже не так как евреи Христа ("распни Его, распни Его!"), те, по крайней мере, признавали, что на них и на их детях кровь "праведника сего". "Святой" же народ, так по рассказам почитавший Богоматерь, и считавшей её покровительницей своей страны, проливал кровь невинных, да и виновных (какая, в сущности, разница?), конечно же, по "неведению", как всегда в каком-то полусне, как говорил чеховский Громов из "Палаты №6", в "сонной одури". И потом искал "виновных", ибо наш бедный умнейший, добрейший, талантливейший народ, почему-то всегда "обманывали": то татары, то немцы, то большевики, то демократы. Легко "обманывались", легко, — легче, чем яблоки с дерева, — обрывали чужие жизни. И каялись тоже легко. Легко и лживо, изворотливо, глумливо. Я не сомневаюсь ни сколько, ни сколько, что воскресни (не дай Бог!) невинноубиенный Николай II с домочадцами, нашёлся бы какой-нибудь Юровский, и всё бы вновь повторилось, включая очередное "покаяние", разумеется. Вот уж чего, собственно, россияне не умели никогда, так это каяться. "Прости нас, Государь!" Ну, допустим. Однако, покаяние, это не просто фраза (простите за банальность). Чем оно измеряется, какова его глубина? Каково его качество? Есть психология покаяния, и она, на мой взгляд, исключает самодовольство, сознание "избранности", великодержавное чванство, неискоренимое желание "праздника". Ни в одной стране мира нет такого количества праздников, и это только официальные даты. А существуют ещё, и каждый день множатся, стихийные: семейные, корпоративные, сельские, городские, заводские и т. д. и т. п. Кающийся народ, согласитесь, ничем не напоминает полоумного "ветерана", стучащего клюкой, и требующего во что бы то ни стало "заслуженных" наград, внимания, почитания, воздаяния. Тем не менее, россияне ведут себя именно так. Как будто итогом всей нашей истории стала национальная победа, а не национальное поражение. Я не верю, что наряду с небрежением к языку, культуре, литературе, морали, наконец, это приобретение новейшей истории. Ах, как мы любим порассуждать о "золотом веке", в том числе, русской словесности. Мы, как больные-невротики постоянно живём в прошлом, идеализируем прошлое, забывая при этом, что, на самом деле, не нужна никакая "машина времени", чтобы в него перенестись, ибо лучшим свидетелем, лучшим его зеркалом является настоящее. И всё, что нам так ненавистно в современной России, существовало всегда, оно не пришло "ниоткуда". Меня всегда удивляли наши города. Саратов основан в 1590-м. Это непостижимо: за четыре с лишним столетия, как это можно видеть в Европе, куда мы приезжаем любоваться памятниками архитектуры и восхищаться чистотой, благоустроенностью, осмысленностью и организованностью быта, складывавшегося из поколения в поколение, можно было бы построить нечто совсем иное, нежели нынешняя "столица Поволжья". Можно было бы, если бы к делу градостроительства подходили с любовью, если бы с тем же чувством думали даже не о будущих поколениях, а хотя бы о членах семьи, ближайших соседях. Я не хочу живописать язвы нашего города, это слишком очевидные вещи, это всем известно и понятно (даже проживающим жизнь, не приходя в сознание), поражает другое: на протяжении четырёх столетий граждане чувствовали себя какими-то временщиками, и всё делали кое-как, иначе были бы красивые мостовые, фонтаны, уютные уголки, милые пустяки, которые придумывают люди, чтобы ощущать себя дома, и передают по наследству другим. Нет этого, и никогда не было! Не лгите, что россияне — самый патриотичный народ в мире! Самый патриотичный народ в мире, это, по-моему, латыши: приезжайте в Ригу, сами увидите. Самые патриотичные не те, кто устраивали еврейские погромы, поощряемые своими духовными лидерами вроде Иоанна Кронштадтского (это к слову о "золотом веке"), а те, кто создавали пространство, в которое душа стремится, чтобы жить, радоваться и творить прекрасное. Я не знаю ни одного другого народа, в котором так прочно была бы укоренена ненависть друг к другу. Когда я принимаю наследство прошлых поколений россиян, я остро это чувствую. Каждый грязный угол, каждая покосившаяся лачуга, каждая надпись на заборе кричат об этом. И что ни затея на государственном уровне, то непременно провал. Заметьте, что провалом у нас всегда заканчиваются великие и малые дела, требующие коллективных усилий, не удивительно, кстати, что в загоне у нас именно командные виды спорта. Но это, так сказать, к слову. И не надо примазываться к Пушкину, Толстому и Достоевскому. Потому что это явления не национального, а скорее, наднационального порядка. Явления парадоксальные, ибо Россия сделала всё, чтобы у неё не было ни Пушкина, ни Толстого, ни Достоевского, ни Чехова. И если они всё-таки были, всё-таки выросли на нашей национальной "грядке", то это их личное достижение. И не следует забывать, что Россия рукой Дантеса, правда, убила Пушкина, и "солнце русской поэзии" закатилось вовсе не благодаря законам небесной механики, не следует забывать, что Россия отлучила от церкви Толстого, что Достоевский чудом избежал смертной казни только за то, что,— нет, не писал, — а читал, видите ли, письмо "вольнодумного" содержания. Чехов только в конце жизни получил какую-то финансовую независимость. Гумилёв Николай Степанович был расстрелян за "недоносительство", то есть за то, что не захотел лизать сапоги черни. Мандельштам Осип Эмильевич (поэт, конечно, меньшего масштаба, чем Городницкий) закончил жизнь на лагерной помойке, хотя Родина и кормила его отбросами самого высокого качества. Сам виноват: переедал картофельных очистков! Нет, господа, не сегодня "испортились" нравы, не сегодня, и не в недавнем прошлом появилась в массах ненависть к культуре, свободе, истине. Это, если угодно, ключевые слова, отворяющие дверь "сокровищницы" русского духа: ненависть к культуре, истине, свободе! Я имею наглость утверждать, что Россия есть некое историческое недоразумение, своего рода, казус. Она, как сверхсущество, не жизнеспособна, потому что в её душе танатос преобладает над эросом. Здесь всегда пахло смертью и разрушением. Из всех сценариев всегда, каким-то чудесным образом, выбирались самые бесперспективные, самые губительные (не буду приводить исторические примеры, они и так у всех на слуху и на виду). Побивались камнями пророки. Изгонялись и преследовались искатели истины. Я не верю России. Она всегда лжёт! Лжёт другим и себе самой. И создаёт мифы: миф избранности, миф великодержавности. Вот тут-то и оказываются востребованными и Пушкин, и Толстой, и Достоевский. Удивительно, что в этот список пока ещё не угодил Николай Коперник, но это только дело времени, поверьте. Народу, который коллективно не способен создать ничего, кроме Гулага, (у нас даже яблоки из Чили!) но хочет мыслить себя "великодержавным" до зарезу нужны свои собственные, доморощенные гении и пророки. Заметьте, что испанцы, например, не называют себя "нацией Сервантеса". Спросите, или, вернее, проследите каково национальное самосознание испанца, и вы поймёте, что люди, привыкшие созидать и одухотворять созданный ими мир, мыслят себя по-другому. Испанцы могут поколениями украшать какой-нибудь уголок "малой родины", какой-нибудь уютный ресторанчик, в котором "тусовались" их деды, а потом, отцы, а теперь "тусуются" они сами. И вот уже нет революционеров, фалангистов, террористов баскских, время от времени этот ресторанчик разрушавших, а ресторанчик есть. И благодаря этому есть историческая память, и чувство родины, и национальное достоинство. А у нас нет, и быть не может, потому что вектор направлен в другую сторону. Зато, у нас есть Пушкин! Да опомнитесь, нет у нас Пушкина, и никогда не было! Строго говоря, Пушкина ни у кого не было, потому что Пушкина нельзя "прикарманить", он не стодолларовая купюра. Это духовное явление, им можно любоваться, как восходом, как звёздным небом, дышать, как горным воздухом (только едва ли многие на это способны, ибо горный воздух слишком холоден, и слишком разрежен, и слишком чист — смертелен!), но нельзя объявить "национальным достоянием". Национальным достоянием могли бы быть нефть, лес, заработанные деньги, если бы одни "добрые" и "честные" россияне не обворовывали систематически других "добрых" и "честных" россиян (не забывая при этом испытывать чувство национальной гордости и мнить себя потомками и наследниками Пушкина, Толстого и Достоевского). Такова, на мой нескромный взгляд, горькая правда. И никакие г.г. Ганские, задушевно беседующие с отроками и отроковицами из медицинских училищ, ну просто с ума сходящими от духовной жажды, от тоски по Пушкину, по живому русскому слову (Слово, где ты?), положения дел не спасут. Это просто смешно: по стране бодро шествуют отряды интеллигентов (Городницкие, Ганские и иже с ними), просвещающие народ, сеющие "разумное, доброе, вечное". Замечательно, конечно, что есть Городницкие и Ганские, но они, опять-таки не у нас есть, а сами-у-себя-есть. Их тоже в карман не положишь. И как бы они ни старались, как бы ни "сеяли", ничего поправить нельзя. Приговор уже вынесен. Почва не в состоянии принять семена жизни, она бесплодна. Остаётся только ждать неминуемой развязки. Правда, "мельницы Господа Бога мелют медленно", но рано или поздно, здесь будет то, что должно быть, что вымолено всеми нами, поколениями россиян — пустыня Сахара. Ибо не дух Пушкина, а дух Азазеля витает над нами.