Евгений Иванов — наблюдатель
Достаточно включить любое игровое шоу на нашем ТВ, чтобы сразу понять, как мы зажрались и отупели! В 90-е и начале нулевых такие телепрограммы были наполнены духом борьбы. Зомбоящик отражал принцип тех суровых и мрачных лет — войну всех против всех. В разрывавших эфиры шоу участвовали рядовые граждане, готовые пожирать тараканов, глотать бычью кровь и нырять в сточные воды. Некогда забитые и скромные сотрудники НИИ, заводские работяги и простоватые красномордые колхозники, погрузившись в телесреду, яростно мочили друг друга, лишь заслышав навязчивый, но от этого не менее сладостный шорох купюр. Закаленные жизнью в бараках, общагах и коммуналках, прокачанные в стройотрядах и на картошке наши отцы, дядья и старшие братья не боялись ни крысиных голов, ни коварства столичных ведущих. Эти homo soveticus, получившие качественное советское образование, знали ответы на вопросы, непонятные выпускникам теперешних вузов. Как говаривал чей-то дед: “Гуглит тот, у кого в голове ни хера нет”. При этом даже бородатый профессор имел за спиной опыт дворового выживания, знал, как сделать пугач или “розочку”, мог зажечь спичку о ботинок и сварганить батарейку из картошки.
Вся страна с замиранием сердца смотрела "Фактор страха", "Последнего героя", "Золотую лихорадку", "Слабое звено", "Алчность", "Форт Боярд". Думаю, в головах у многих при чтении этих строчек зазвучит труба из “Боярда” или скрипучий голос Маши Киселевой: “Вы са-а-а-мое сла-а-а-бое звено. Прощайте!”
Даже милые и замшелые "Поле чудес" и "Кто хочет стать миллионером?" когда-то были острее и жестче. А всеми любимое ламповое "Что? Где? Когда?" существовало как интеллектуальное КАЗИНО! В 1991 году вместе с прорвавшимся к нам капитализмом в “ЧГК” появились деньги. Ведущий переквалифицировался в крупье, знатоки — в игроков. Лучшие из них получали малиновые (!) пиджаки и звание бессмертного. В перерывах между раундами звучала не мировая классика, а “Червончики, мои червончики…” Миши Шуфутинского. Вместо книг и подписки на “Науку и жизнь” разыгрывались реальные котлеты денег. Пересматривал недавно лучшие выпуски 1993 года. Андрей Козлов ставит пол-ляма на кон, столько же — от крупье: в банке — миллион. Идет бурное обсуждение, есть две версии, знатоки выбирают не ту… Козлов нервно закуривает прямо в эфире (проигравшая команда навсегда покидает турнир). За бабки играть хотели все, очередь из непризнанных гениев начиналась у входа в Нескучный сад. Тогда Блинов вписался за кореша, предложил занять ему со своего выигрыша, дав шанс сыграть ва-банк. Деньги, страсти, рейтинги.
Детские программы тоже не были лишены духа состязательности. Благодаря Супоневу (крутой был продюсер, о котором я вспоминаю с теплотой) на экраны вышли такие зарубы, как “Зов джунглей” и “Царь горы”. Да что там! "Умники и умницы" были реальным социальным лифтом. Сейчас Вяземский лишь хвалится, что вот, мол, из деревень едут. Раньше на эту передачу готовили всем селом. Деревенская библиотека была перевернута вверх дном. Язык учили, выменивая жвачку у туристов на Красной площади, либо у тех, кто имел дело с пленными немцами. Сейчас же интернет вымывает эту закалку. Информация открыта и доступна. Лучшие библиотеки мира — в один клик, но зачем? Можно просто потупить под сериальчик, посасывая пивас. Серая посредственность.
Победителей тех убойных шоу все знали в лицо. Сойдя с телеэкранов, наши соотечественники вмиг вырастали до уровня полубогов. Вася Пупкин из Зажопинска стал образцом потрепанного жизнью, но еще не до конца спившегося обывателя, который не терял надежды выбиться в люди и урвать местечко под солнцем. В те времена победитель “Последнего героя” или “Кто хочет стать миллионером?” мог с легкостью выиграть выборы и усесться в теплое кресло мэра или депутата. Так поступил победитель самого первого “Героя”, мой земляк Сергей Одинцов. Простой парень из Курска, сотрудник таможни, загремевший по молодости в Чечню, штурмовавший Грозный, он поехал на далекие острова не выживать, а поваляться на пляже. Для него и других участников первых сезонов это был не столько вызов, сколько шанс хоть ненадолго вырваться из гнетущей реальности Курска, Орла, Твери начала нулевых. Победив в проекте, Серега Одинцов бросил работу, перевез семью из общаги в новую трешку, купил авто и прыгнул в городские депутаты. Позже понял, что такая жизнь не для него, и ушел в бизнес. Человек из 90-х все-таки. Не тот нрав — ищущий, беспокойный… На открытие своего ресторанчика у него ушло больше 10 лет.
Воспринимая все это своим сериальным сознанием, я ощущаю кричащую параллель с хитом начала конца нулевых — “Во все тяжкие”. Гениальная история про бунт маленького человека по имени Уолтер Уайт. Шуганого препода из местечковой школы. Отца ребенка с ДЦП. Мужа истеричной домохозяйки. Мелкого неудачника. Отбросив робость и приличия, Уолтер Уайт перевоплощается в крупного наркодилера Хайзенберга. Из испуганного обывателя, прячущегося в скромной лачуге, он превращается в того, кто вламывается в дома. Фраза I am the one who knocks разошлась на мемы, стала крылатой. Американцы, пожалуй, самая ориентированная на успех нация в мире. Если в России до сих пор осевыми служат понятия “правда” и “справедливость”, то в Штатах ключевым является линия “успех — поражение”.
В 1996 году киностудия имени Горького выпустила оставшийся незамеченным фильмец “Барханов и его телохранитель”. Посмотрите на досуге. Жаль, образ не стал классическим, а наш маленький человек из книжек Гоголя и Чехова так и не вырос в авантюрного бунтаря. Форматы шоу, завезенные к нам с Запада, круто легли на почву 90-х, но сытые нулевые погасили запал...
Сегодня на экранах — сплошь сторукие заплывшие жиром и глянцем звезды. Все они одновременно циркачи, певцы, плавцы, пародисты, танцоры… Борьба лишь имитируется. Мы создаем свой убогий Голливуд, подобие пантеона. Нам приятнее смотреть, жуя бутерброд. А где же дух борьбы? Ватники? Война грянет, а мы — пузатые и соображалка атрофировалась. Эмбарго прижмет — и что? Мы уже тараканом побрезгуем?