Когда суд первой инстанции оглашает приговор, в 99,5% случаев указывающий на виновность подсудимого (согласно данным Судебного департамента при Верховном суде), начинается так называемый апелляционный период. Это значит, приговор уже есть, но считается не вступившим в законную силу. Хотя если обвиняемому была избрана мера пресечения, не связанная с лишением свободы, а приговор дает ему реальный срок, то под стражу осужденный (а статус “подсудимый” меняется на “осужденный” после оглашения приговора) берется прямо в зале суда и уезжает в СИЗО.
Апелляционный период длится десять дней. В это время стороны защиты и обвинения имеют право обжаловать приговор в вышестоящем суде. Если этого не происходит, то по истечении данного срока приговор вступает в законную силу.
Странная вещь, но многие осужденные считают, что если обжаловать вердикт, то в судебных инстанциях могут разозлиться и дать к отсидке еще больше. Конечно, это в корне неверно. Согласно ст. 389.24 Уголовно-процессуального кодекса (УПК), обвинительный приговор суда первой инстанции может быть изменен в сторону, ухудшающую положение осужденного, не иначе как по представлению прокурора либо по жалобе потерпевшего. А наличие апелляционной жалобы только со стороны осужденного исключает возможность увеличения срока.
На что осужденный может жаловаться? Первое - на несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела (ст. 389.16 УПК). На игнорирование судом первой инстанции фактов, на которые указывала сторона защиты, показаний свидетелей, приглашенных защитником, и так далее. Об этом мы неоднократно говорили в предыдущих публикациях.
Второе - на несправедливость приговора ввиду его чрезмерной суровости (ст. 389.18 УПК). То есть когда осужденный в целом не оспаривает фактическую сторону дела, но считает, что с ним обошлись слишком уж строго. “Пятерочку” он бы отсидел, но вот “десятка” - это явный перебор. Годик-другой по такой жалобе могут скинуть. Кстати, на основании той же статьи требовать пересмотра наказания вправе и прокурор, но - ввиду чрезмерной мягкости приговора.
Третье - можно оспаривать существенные нарушения уголовно-процессуального закона и неправильное применение уголовного закона (ст. 389.17 и 389.18 УПК). Все это логично назвать процедурными нарушениями. Например, подсудимому не дали последнего слова. Фактически оно ни на что не влияет. Последнее слово - не более чем эмоции, и многие от него отказываются. Но, согласно УПК, оно - непременный элемент, и без него никак.
Есть еще четвертый, не описанный в кодексах, но весьма любимый многими осужденными аргумент. Название документа - “жалоба” - они воспринимают буквально и начинают жаловаться: на наличие малолетних детей, престарелых родителей-инвалидов, на необходимость содержать семью и тому подобное, считая, что по этим причинам их должны отпустить домой. Путь, по мнению автора этих строк, тупиковый. Юридического значения эмоции не имеют, а разжалобить вершащего правосудие… У кого как, а у меня давно сложилось впечатление, что судьи работают будто станки по вынесению приговоров, и все человеческое, способное к состраданию, в них если когда-то и было, то давно атрофировалось как граничащее с профнепригодностью. И давить на жалость бессмысленно, да и некрасиво.
А вот развернуть дело вспять, зацепившись за нарушение судьей первой инстанции исключительно процедурных моментов, - здесь куда больше шансов на успех.
Приведу два примера судебных процессов в отношении профсоюзных лидеров в нашей необъятной стране.
ПРИМЕР ПЕРВЫЙ
Следствие и суд шли долго. Обвинение было серьезным, а срок, выданный к отсидке, солидным. Апелляционные жалобы профлидера и его защитника расписывали многочисленные несоответствия выводов суда фактическим обстоятельствам. Но кроме этого, перелистывая в очередной раз многотомное дело при подготовке к апелляционному заседанию, опытный защитник обнаружил не бросавшийся до того в глаза документ.
Дело в том, что на первом заседании суда, когда заслушивалось обвинение и выполнялись прочие формальности, работавший с подсудимым адвокат был занят в другом процессе и явиться не смог. И суд назначил защитника из числа, по сути, первых попавшихся. Этот один день работы адвоката полагалось оплатить. Судья в тот же день вынес постановление, в котором было сказано, что “в судебном заседании суда первой инстанции в качестве защитника осужденногопрофлидера по назначению участвовала адвокат такая-то”.
Рассмотрение дела судом только начиналось. Профлидер находился в статусе подсудимого, и до признания его виновности было еще очень далеко. А судья уже назвал его осужденным. То есть высказал свое мнение относительно судьбы обвиняемого до вынесения приговора.
Статья 61 УПК говорит, что судья не может участвовать в производстве по уголовному делу в случаях, когда обстоятельства позволяют полагать, что он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе данного уголовного дела. Согласно правовой позиции, выраженной Конституционным судом РФ в определении от 01.11.2007 № 799-О-О, “высказанная судьей в процессуальном решении до завершения рассмотрения уголовного дела позиция относительно наличия или отсутствия события преступления, обоснованности вывода о виновности в его совершении обвиняемого, достаточности собранных доказательств определенным образом ограничивала бы его свободу и независимость при дальнейшем производстве по делу и постановлении приговора или иного итогового решения”.
И поскольку указанная выше позиция судьи первой инстанции по существу предрешила исход разбирательства, тот судья не вправе был рассматривать дело по обвинению профлидера. Несмотря на это, спустя почти год под председательством того же судьи в отношении профлидера был вынесен обвинительный приговор.
На эти процедурные нарушения адвокат указал в дополнение к своей апелляционной жалобе и ходатайствовал об отмене приговора. Суд второй инстанции нашел доводы защитника о нарушении уголовно-процессуального закона при постановлении обвинительного приговора обоснованными, а рассмотрение дела судьей, заранее высказавшим мнение о виновности подсудимого, - существенным нарушением права профлидера на защиту.
Учитывая, что допущенные в суде первой инстанции нарушения закона затрагивали основополагающие принципы уголовного судопроизводства, их устранение оказалось невозможно в суде апелляционной инстанции. Обвинительный приговор подлежал отмене с направлением уголовного дела на новое разбирательство в тот же суд, но в ином составе.
Всем было понятно, что в материалы уголовного дела вкралась самая обычная описка. Даже не судейская, а секретарская. Но! Процедура была нарушена, а подобное карается вышестоящим судом строго.
ПРИМЕР ВТОРОЙ
В ходе другого судебного процесса другому профлидеру помимо основного наказания в виде реального лишения свободы назначили штраф в сумме 8 млн рублей.
Согласно п. 4 ст. 307 УПК суд в обвинительном приговоре должен указать “мотивы решения всех вопросов, относящихся к назначению уголовного наказания, освобождению от него или его отбывания, применению иных мер воздействия”.
Говоря о сроке, суд первой инстанции указал, что “с учетом всех материалов дела, характеристики личности подсудимого, тяжести совершенного им преступления, суд считает возможным достижение целей восстановления социальной справедливости, исправления подсудимого и предупреждения совершения им новых преступлений только при назначении наказания в виде лишения свободы”. Таким образом, мотивы назначения реального срока были понятны. Не будем рассуждать о справедливости, исправлении, предупреждении новых преступлений - это материал для другой публикации.
А вот в отношении штрафа было сказано лишь: “…суд, с учетом тяжести совершенного преступления, имущественного положения осужденного и его семьи применяет дополнительное наказание в виде штрафа”. То есть следовала лишь констатация факта без указания мотивов. Интересно, как суд высчитывал имущественное положение…
На отсутствие мотивировки со стороны суда первой инстанции и - следовательно - на неправомерность штрафа защита указала в апелляционной жалобе. Стоит отметить, помимо этого в жалобе указывалось на несоответствие выводов суда фактическим обстоятельствам дела по многим пунктам.
Апелляционной суд, проигнорировав все доводы о несоответствии выводов суда первой инстанции фактическим обстоятельствам дела (и оставив срок отбывания наказания прежним), пошел навстречу осужденному именно в вопросе штрафа. Суд постановил, что решение о необходимости назначения в качестве дополнительного наказания в виде штрафа “в нарушение требований п. 4 ст. 307 УПК не мотивировано и подлежит исключению”.
Таким образом, профлидер поехал отбывать срок на зону, но от выплаты 8 млн рублей был освобожден.
* * *
Эти примеры в некоторой мере иллюстрируют работу судов апелляционной инстанции. Можно сделать выводы о том, что к основным доводам защиты они так же глухи, как и суды первых инстанций. Но нарушения процессуальные со стороны нижестоящих судов караются жестко - отменой отдельных видов наказания или даже целых приговоров. Это лишний раз подтверждает, что формально судебный процесс выстроен в РФ на “отлично”. Грубых нарушений УПК вы не найдете. Внешне придраться не к чему. Но к аргументам защиты по сути обвинения ни одна судебная инстанция прислушиваться не будет.
Судебный процесс, как правило, превращается в торжество гособвинения. Суд соглашается почти со всеми доводами последнего и игнорирует все доводы защиты. И не имеет особого значения, что именно говорит подсудимый и его защитник, - скорее всего, судом это будет отброшено без объяснений.
Сегодняшним сюжетом мы заканчиваем серию публикаций, основной темой которых было разбирательство в судах первой и апелляционной инстанций, а также типичные ситуации, в которые все чаще попадают профлидеры. Все материалы основывались на реальных событиях и конкретных уголовных делах.
Следующей публикацией мы начнем серию сюжетов, касающихся досудебного уголовного преследования профактивистов (в том числе - задержания, суда по мере пресечения, предъявления обвинения). И постараемся дать несколько практических советов относительно того, какую тактику применять в ходе допроса, как общаться с соседями по камере и так далее. Особое внимание следует уделить такому знаковому персонажу, как адвокат, и его роли в досудебном и судебном процессе.
Ведь от тюрьмы, как говорит народная мудрость, зарекаться не следует.