Как же все задолбало.
Эта мысль посещает меня все чаще и чаще.
Показной цинизм постепенно отмирает. А ему на смену приходит цинизм действительный.
Все меньше вещей, что в жизни, что в новостях, вызывают удивление. И уже не слушаешь "крутые истории" друзей, растопырив уши и распахнув пасть на ширину Гранд-Каньона. Нет, тебе, конечно, по-прежнему нравятся эти истории. Их же рассказывают твои друзья, в конце концов. Но все, чего они удостаиваются - это одобрительное хмыканье. Или неодобрительное цоканье. Лайк - дизлайк. И никаких комментариев.
Несколько лет назад ты то впадал в эйфорию от присоединения Крыма и казавшихся реальными перспектив превращения твоей страны в по-настоящему великую, то замирал от ужаса и твердил себе "Нет, нет, это не могли сделать мы...", когда в Донбассе сбили малайзийский Боинг. Ты был поражен кажущейся элегантностью дипломатических ходов, а спустя пару недель планировал эмиграцию, увидев евро по сто. Сейчас сотни тысяч арабских беженцев штурмуют форпосты европейских границ, Россия (вроде бы) победила террористов в Сирии, а люди на юго-востоке Украины по-прежнему гибнут. "И что?", лениво думаешь ты и закуриваешь очередную сигарету.
Твое экономическое положение тоже отнюдь не улучшилось - дыры в бюджете стали больше и объемнее, они так и зияют сосущей чернотой. Но ты уже не рвешь на себе волосы и не посыпаешь голову пеплом. Просто устало размышляешь, где взять лишнюю копейку и у кого перезанять до зарплаты.
Год назад вы с девушкой, с которой совсем недавно съехались, клятвенно пообещали друг другу вместе бросить курить, а потом, проводив её на работу, ты перед тем, как снова завалиться спать, выглянул в окно и увидел её, только что вышедшую из подъезда и суетливо чиркающую зажигалкой. Тебя обманули. Осознание этого факта доводит тебя до неистовства, вечером - скандал, крик, мат, а кульминация - твое демонстративное хлопанье входной дверью и "пошла к черту".
Сегодня у тебя новая девушка. Во время очередной масштабной пьянки её воздыхатель, которого она педантично и последовательно френдзонила на протяжении полугода, просит у нее аудиенции. Алкоголя много, и он её удостаивается. Они бредут куда-то — видимо, туда, где можно спокойно поговорить, и ты отчего-то решаешь пойти за ними. Дальше - классика жанра, каноническая драматургия, все как в лучших произведениях или, скорее, мемах. Они целуются. А ты чувствуешь... любопытство. И совсем легкий, почти не ощутимый укол то ли ревности, то ли обиды, то ли задетого мужского самолюбия. Это чувство настолько слабо, что его не представляется возможным классифицировать. Тебе не хочется провалиться сквозь землю, поскорее исчезнуть, чтобы где-то там, в укромном месте, аккумулировать колоссальное количество жалости к себе и решиться свести счеты с жизнью. Не больше суицида тебя привлекают кровавые разборки с "обидчиком". Да и душить Дездемону нет особого желания. Ты просто неторопливо бредешь вперед и, поравнявшись с ними, слегка удивленно бросаешь: "О, а вы тут!"
И продолжаешь идти мимо. Она бросается за тобой.
Дальше - все по накатанной. Обидно даже, что ничего нового уже не извлекаешь. Она хватает тебя за рукав, бормочет "подожди". Слезы, сопли, какие-то сбивчивые оправдания. И пока она, прерываясь на всхлипы, рассказывает тебе о, безусловно, очень сложных и практически не разрешимых эмоциональных вопросах, терзающих её ослепительно белую, девственную душу, ты думаешь о том, что она слишком громко верещит и у нее слишком высокий голос.
- У тебя слишком высокий голос, дорогая, - произносишь ты.
Она осеклась.
- Чт… что?, - выдавливает она из себя сквозь всхлип.
- Голос. Он слишком высокий, когда ты истеришь.