От редакции: Последние события, связанные с жизнью старообрядных приходов Русской Православной Церкви, вызвали широкий резонанс в российских массмедиа, информационных агентствах и церковных интернет-форумах. В сети появилось несколько публикаций, которые нельзя было не заметить.
Так, статьей «Современное единоверие — путь к единению или расколу?» отреагировал журнал «Благодатный огонь», известный своей консервативно-реакционной позицией. Его автор А. Шунин (псевдоним автора, предположительно побывавшего и в РПсЦ, и в единоверии — прим. ред.) охарактеризовал современное единоверие как версию «обновленчества»:
Обновленцы в Церкви во все времена стремились и стремятся к возврату к «богослужебной практике древней Церкви» («реконструкции древней богослужебной практики»), т.е. к старому, по их мнению, свободному от всего наносного и ненужного, что привносилось в Церковь в различные периоды своего развития. И в этом они сходны с единоверцами и раскольниками. Ревнители «старых обрядов» фактически выступают за реконструкцию древнего богослужения и уклада жизни, что на самом деле не представляется возможным, так как, во-первых, очень мало письменных источников, касающихся данных вопросов, во-вторых, отвергать 300-летнюю церковную практику — значит сомневаться в действии Святого Духа (да не будет!) в жизни Церкви Христовой.
По мнению А. Шунина,
единоверие ведет в определенном смысле к единению. Но к единению отнюдь не с полнотой Православной Церкви Христовой, а с раскольническими самочинными сообществами на основе их общих заблуждений. Ни одна уния (а с тем, что единоверие представляет собой унию, согласны не только рекомые «старообрядцы», но и чада Православной Церкви) не может устоять в Истине. Как могут чада одной Церкви держаться разных Символов Веры? Как можно, будучи в Церкви, осуждать и сторониться ее 300-летнего Предания?
Следует отметить, что позиция автора данной статьи не оригинальна. Подобные публикации периодически появляются в таких изданиях, как «Москва — Третий рим», «Русская линия» или «Русский дом». Несмотря на то, что Русская Православная Церковь в 1971 и 1988 годах однозначно высказалась о старой церковной традиции как о явлении не только допустимом, но и всячески достойным уважения, антистарообрядческая, антиединоверческая позиция все еще присуща определенным кругам внутри РПЦ. Эти группы базируются на идеологемах в духе К. П. Победоносцева, старых синодальных мифах о том, что патриарх Никон и пришлые греки исправили книги и обряды заблудшей русской церкви и направили ее на «путь истинный». В числе таковых есть алармистски настроенные личности, готовые бороться со всем, что им лично кажется чем-то новым — знаменным ли пением или электронными паспортами.
Интересно, что все научные изыскания, сделанные церковными и светскими учеными начиная с конца XIX и до начала XXI века относительно истории церкви, в таких сообществах игнорируются. В качестве аргументов по-прежнему используются устаревшие подлоги, с некоторыми из них можно ознакомиться в статье «Антистарообрядческие фальсификации».
Среди последних публикаций есть и аналитические материалы иного характера. Среди них статья церковного публициста А. Солдатова «Церковь второго сорта». Публикуем ее с небольшими сокращениями.
Церковь второго сорта
Новый спор, нарастающий в РПЦ МП и пока не очень заметный для широкой общественности, только на первый взгляд кажется локальным и «частным». На самом деле за ним открываются довольно «глобальные» перспективы, касающиеся не только реформы феодальной структуры патриархии, но и отношений со «старшими братьями»-католиками, которые являются приоритетом внешней политики Патриарха Кирилла.
Речь идет о внезапно (?) разгоревшемся споре между старообрядными (единоверческими) приходами РПЦ МП и председателем ОВЦС МП, также возглавляющим Комиссию по делам старообрядных приходов, митрополитом Иларионом (Алфеевым). Спор касается вопроса о необходимости отдельного епископа для этих приходов, омофор которого вывел бы их из-под власти епархиальных архиереев и превратил бы в своего рода ставропигиальную область внутри МП. Спор этот, на самом деле, был уже разрешен Поместным Собором Православной Российской Церкви 1917-18 годов, который определил поставлять для единоверцев отдельных епископов — сначала викарных, а потом и епархиальных, независимых. Причем поставлять не только «для», но и «из», то есть старообрядные приходы сами должны избирать кандидата из своей среды — органичного носителя их традиции. (Справедливости ради напомним, что Всероссийский Поместный Собор признал необходимость выборности вообще всех епископов духовенством и мирянами, но в этом нашем «Комментарии» мы ограничимся единоверцами.)
Конечно, формально всегда считалось, что определения Всероссийского Поместного Собора в РПЦ МП никто не отменял, но о них просто предпочитали не вспоминать. Ведь эти определения революционно заменили бюрократическую «вертикаль» в Церкви демократическими принципами соборноправия. Но в наше время о каком соборноправии тут может идти речь?!
Однако наступил 2017 год, и руководству патриархии пришлось с размахом отметить 100-летие Поместного Собора. Отмечали, конечно, ради «восстановления патриаршества» — чтобы подчеркнуть особые «харизму» и абсолютную власть нынешнего Патриарха, но заодно юбилей актуализировал каноническое наследие Собора. Этим и воспользовались единоверцы.
В ближайшем окружении митрополита Илариона (Алфеева) есть необычный человек — выходец из старообрядческой среды, получивший образование в Риме и Вашингтоне, Леонид Севастьянов. Он занимает скромную должность помощника председателя ОВЦС МП, но при этом возглавляет Фонд св. Григория Богослова, который финансирует проекты митрополита Илариона, в том числе Общецерковную аспирантуру и докторантуру. Леонид Севастьянов придерживается довольно «широкой» экклезиологии — общаясь с католиками и РПЦ МП, он не порывает связей и с родной Русской Православной старообрядческой Церковью, считая ее также истинной и благодатной.
Именно он накануне «юбилейного» Архиерейского Собора 2017 года позволил себе громко выступить с инициативой поставления своего епископа для старообрядных приходов РПЦ МП. На заседании «старообрядческой секции» Рождественских чтений в конце января, где председательствовал митрополит Иларион, эту инициативу уже поддержали все единоверческие клирики и приходские активисты. Однако митрополит Иларион, ранее многократно выражавший свои симпатии к старому обряду, решил пойти «против течения» и неожиданно резко заявил о невозможности рукоположения епископа для единоверцев.
1 февраля он выразился еще более жестко, исключив такую возможность не только в настоящее время, но и в обозримом будущем.
Чем митрополит Иларион аргументирует свою позицию? Во-первых, он против «экстерриториальных» структур внутри РПЦ МП, то есть против того, чтобы на территориях разных епархий появились приходы, не подчиненные местным епископам. Официально это объясняется тем, что «просторы Святой Руси» очень велики, и единоверческий епископ в повозке, запряженной парой лошадей, не сможет их объезжать. Во-вторых, Иларион считает, что опыт «старших братьев»-католиков, допустивших сосуществование на одной и той же территории нескольких католических юрисдикций разных обрядов (Церквей «своего права», как это у них называется), — совершенно негативный, модель «униатства» неприемлема. Ну и, наконец, Иларион намекает, что для современной РПЦ МП недопустима идея выборности епископа: если единоверцы начнут своего епископа выбирать, то и остальные захотят. А демократия, как говорил один святой отец, в аду…
Доводы председателя ОВЦС МП не выдерживают критики. Ко всем его доводам есть один радикальный контрдовод, который мы уже упоминали выше. Каким бы выдающимся композитором и вообще интеллектуалом ни был митрополит Иларион, его авторитет не может заглушить авторитет Всероссийского Поместного Собора.
И это не только выбор между уровнями авторитетности — позиция Собора была куда более последовательной, согласованной с Евангелием и каноническим Преданием Церкви, чем чисто «бюрократическая», административная логика нынешней патриархии. Аргумент против «экстерриториальности» разбивается также легко: в современную структуру РПЦ МП входят, например, ставропигиальные монастыри с их многочисленными подворьями, выполняющими функции приходских храмов. Эти монастыри и храмы не подчиняются епархиям, на территории которых они расположены, а подчиняются напрямую Москве. Такая же модель была использована на «переходный период» (2007-12 гг.) для приходов РПЦЗ в России, пожелавших войти в Московский патриархат: ими управлял отдельный викарий Патриарха с титулом Домодедовский, хотя приходы эти были разбросаны по всей «канонической территории». Ни в случае со ставропигиальными монастырями, ни в случае с Домодедовским викариатством не наблюдалось каких-либо сложностей в архипастырском окормлении географически разбросанных храмов.
Для епископов РПЦ МП современный скоростной транспорт вполне доступен — их перелеты спонсируют и сами монастыри/приходы, и органы власти. Как правило, даже обычный приезд епископа на сельский приход с лихвой оплачивается этим приходом.
Ссылка Илариона на якобы негативный опыт католиков с «униатами» также звучит странно. Во-первых, сами католики, как правило, не считают этот опыт негативным — наоборот, они сознательно «диверсифицируют» свою каноническую структуру. Не только разные обряды в католической Церкви имеют свои иерархию и каноны, но и монашеские ордена, и прочие «институты посвященной жизни». В этой гибкости и вариативности католическая Церковь ощущает свою силу и широкий спектр возможностей. Невозможно поверить, чтобы митрополит Иларион, имеющий репутацию «филокатолика», этого не знал.
Во-вторых, сама аналогия между единоверцами и «униатами» отсылает нас к церковному сознанию уровня Синодальной канцелярии начала XIX века. Именно тогда единоверцев «терпели» как переходный этап от «раскола» к господствующей Церкви империи. Поместный Собор 1917-18 гг. воспринимал их совсем иначе: не только как органичную часть церковного тела, но и как доблестных хранителей древних литургических, канонических и бытовых преданий, к которым надлежит вернуться всему русскому народу после духовно-культурных блужданий синодального периода.
Думается, подлинная причина столь категоричной позиции митрополита Илариона в другом. Современная система Московской патриархии держится на крепостной зависимости приходского духовенства от правящих архиереев. Появление хоть какой-то «юрисдикционной альтернативы» внутри этой системы, в виде возможности фактически «уйти в ставропигию» через единоверие, станет большим соблазном для подневольного духовенства, страдающего от бесправия. А любая альтернатива разрушает авторитарно-«вертикальную» систему.
Ведь если говорить о сложившемся положении прямо, то масштабы «классовых противоречий» между приходским духовенством и архиереями сейчас намного больше, чем были 100 лет назад. Но даже тогда они привыкли ко взрыву церковной системы изнутри и, в частности, к появлению обновленчества. Сейчас давление внутри системы больше, а значит и сдерживать его приходится радикальными средствами, не допуская малейших люфтов в «стройной» административной конструкции.