Уильям Гибсон. Речь для Ванкуверского института, 2008 год
Моим первым знакомством с киборгом были роботы в сериале 1940 года «Загадочный доктор Сатана». Этих роботов взяли из более раннего «Подводного королевства» 1936 года, и они снова появились в сериале с замечательным названием «Зомби из стратосферы» 1952. Я знаю эти даты и названия не потому что я эксперт в сериалах, которые снимала Repulic, или даже в научной фантастике в общем, но потому что у меня есть Гугл. Мы вернемся к Гуглу позже.
«Таинственный доктор Сатана» был одним из моих самых ранних кинематографических впечатлений. Я посмотрел его наверное в 1952, и определенно по телевизору, чей корпус был сделан из дерева, что сегодня кажется мне совершенно фантастичным. Эти сериалы, каждый эпизод изначально сделан для большого экрана, повторялись в пятидесятых, по местному телевидению в слоте после уроков, через полчаса после чёрно-белых голливудских мультфильмов.
Я помню как был в совершенном ужасе от роботов др. Сатаны. У них были массивные цилиндрические тела, не было плеч, кисти рук будто клещи, а конечности сделаны из каких-то гибких металлических труб. Они занимались своей работой с 1936 года, что сильно повлияло на странность их языка проектирования, но я об этом знать не мог. Я только знал, что они были самым страшным из виденного мной, и я с трудом мог смотреть, как они угрожают герою или его подруге.
Сейчас мне интересно, что я тогда знал о роботах. Что их называли «роботами» и они были «механическими людьми». Что конкретно эти роботы были слугами др. Сатаны. Считал ли я, что они были автономными, или что др. Сатана их контролировал? Скорей всего последнее, поскольку сцены с угрожающими роботами в такого рода сериалах часто сопровождаются телеприсутствием, и намеком на удаленный контроль. Сцена с роботами, которые угрожают, сцена со злым ученым в лаборатории, который смотрит, как роботы угрожают на телеэкране. Злой ученый щелкает рубильником, роботы начинают угрожать еще сильней.
Учитывая, что я это смотрел в начале пятидесятых, вскоре я должен был познакомиться с выражением «электронный мозг», которое, как и «ракетный корабль», было маркером чего-то предвкушаемого, но еще не наступившего. На самом деле, оно существовало со времен Второй мировой, но большинство людей об этом еще на знали. И это тот момент, который послевоенная научная фантастика, оглядываясь назад, поняла хуже всего. Все смотрели на ракетные корабли, относительно немногие на электронный мозг. Сегодня мы все знаем, что оказало большее влияние.
Электронный мозг. Что бы вы сделали с ним, если бы он у вас был? В 1940 вы, скорей всего, засунули бы его в какую-нибудь машину. Не в одного из атлантических роботов др. Сатаны, а во что-нибудь практичное. Скажем, в машину, которая сваривает листовые рессоры на тракторном заводе в Милуоки.
Речь идет о том, что фантасты называют «Временем Парового Двигателя». Наблюдаемый факт, что удержанный в замкнутом объеме пар прилагает силу, был известен с тех пор, как застучала первая крышка над вскипевшим супом. Древние греки строили игрушечные паровые двигатели, вращающие бронзовые шары. Но у вас не будет локомотива, пока не наступит Время Парового Двигателя.
Чего вы не будете делать с электронным мозгом в 1940, так это засовывать его в стол, подсоединять к печатной машинке и, если у вас есть, телевизору того типа, что показывали на Всемирной выставке 1939 года в Нью-Йорке. С этого момента он начнет напоминать… Но Время Парового Двигателя еще не наступило, так что вы не можете этого сделать. Хотя могли бы, или, во всяком случае, подумали бы об этом, если бы вас звали Вэнивар Буш, но мы вернемся к нему позже. Вэнивар Буш почти единолично изобрел то, что мы сейчас называем военно-промышленным комплексом. Он создал его для Франклина Рузвельта, но запомнят его не за это.
Не могу вспомнить, чтобы робот когда-либо пугал меня также, как роботы др. Сатаны. Они продолжают быть частью культурного багажа научной фантастики, но в основном кажутся скорей нейтральными, во всяком случае мне. Плохие или хорошие — зависит от того, на кого они работают в данном нарративе. Айзек Азимов написал целую полку романов, разрабатывая вшитую этику для разумных роботов, но я ими никогда не интересовался. К шестидесятым жестяные ребята не казались мне тем, что было интересно в научной фантастике, не казались и космические корабли. Меня могло интересовать то, что делало роботов Азимова разумными, если бы я об этом задумался.
Снова Время Парового Двигателя. В шестидесятых меня больше всего интересовало исследование политики восприятия, и оглядываясь назад, часть этого исследования проходило через различные и по-разному эволюционирующие идеи киборга. Истории о разумных ракетных кораблях и как люди могут взаимодействовать с ними, или истории о том, как люди вынуждены обстоятельствами становится неэлектронным мозгом в роботе, в других отношениях традиционным. Происходило своего рода планирование, исследование границ. А тем временем, в нашем мире появлялся киборг. Или продолжал появляться.
Хотя и не в научно-фантастическом смысле, то есть буквальный и конкретный гибрид человека и машины. В нашем мире есть виды буквализма, заражающие и научную фантастику: проще изобразить объединение человека и машины буквально, крупный план на гнездо в черепе, пожалуйста, чем описывать настоящую, повседневную и в основном невидимую природу всеохватывающего проникновения.
Настоящий киборг, кибернетический организм в более широком смысле, был занят появлением, когда я смотрел др. Сатану по деревянному телевидению в 1952 году. Я становился частью чего-то, смотря на тот экран. Мы становились. Становимся сегодня. Человеческий вид уже был в процессе врастания в расширенную коллективную нервную систему, и делал с ней вещи, которые раньше были невозможны: видел вещи на расстоянии, видел вещи, произошедшие в прошлом, смотрел, как мертвые люди говорят и слышал их слова. То, что было абсолютными ограничениями эмпирического мира, было буквальным и очень реальным образом глубоко и удивительно переделано, расширено, изменено. И будет продолжать меняться. И настоящее чудо в том, что мы все это воспринимаем как должное.
Научно-фантастический киборг буквально был химерой из мяса и машины. Киборгом нашего мира стала расширенная нервная система человека: фильм, радио, телевещание. Он оказался настолько глубоким сдвигом в восприятии, что мне кажется, мы этого еще не поняли. Когда мы смотрим телевизор, каждый из нас становится аспектом электрического мозга. Мы становимся аугментированы. В восьмидесятые, когда слова «виртуальная реальность» стали модными, нам представили образы… телевидения! Если содержание было достаточно увлекательным, защитные очки глубокого погружения не требовались, чтобы отгородиться от мира. Вы создаете собственный. Вы здесь. Просматривая контент, который вы больше всего хотите видеть, вы не видите ничего другого.
Физическое объединение человека и машины, которого долго боялись и долго предвкушали, было свершившимся фактом десятилетиями, хотя мы склонны этого не замечать. Мы склонны не замечать, поскольку это мы и есть, и поскольку мы все еще используем ньютоновскую парадигму, которая говорит, что «физическим» может быть только то, что мы можем увидеть или потрогать. Что, конечно, не наш случай. Электронные потоки в детские глаза из экрана деревянного телевизора такие же физические, как и все остальное. Такие же физические, как нейроны в оптических нервах этого ребенка. Такие же физические, как структуры и химические соединения, которые встретятся этим нейронам в человеческом мозге. Мы здесь, все мы, в огромном физическом конструкте искусственно соединенных нервных систем. Мы не можем к нему прикоснуться.
Это мы и есть. Мы уже борги, но кажется нужен миф, чтобы донести до нас это знание.
Время Парового Двигателя. Где-то в конце семидесятых. В гаражах, в Калифорнии. Электронный мозг собирался на столе. Совершался обходной маневр вокруг этических роботов Азимова. Руки и ноги, если потребуются, не более чем периферия. Для любого знающего современного ребенка, робот — просто компьютер, которого перемещает периферия. Я думаю, именно из-за этого так плохо продается несколько недавних поколений коммерческих гуманоидных роботов; на каком-то уровне все они вызывают неловкость. Робот-собака Айбо, которого изготовила Сони, продается немного лучше. Кто в наши дни не предпочтет более мощный компьютеры, более быстрый интернет? Вот вокруг чего все крутится. Это дополнение. Пользователя. Нас.
Вообще возвращение этих гуманоидных роботов меня разочаровало. Я думал, что все уже поняли: не нужно быть антропоцентричным, чтобы добиться результата. Что на самом деле результаты будут гораздо хуже, денег гораздо меньше. Сегодня моей идеей эффективного робота был бы американский дрон Хищник с ракетами Хеллфайр, или дрон размером с муху, предположительно в разработке Пентагона, если уже не в поле. Ведь оба варианта — это киборги или обладают аспектами киборгов, поскольку способны к автономным действиям и действиям через удаленный контроль. Когда человеческий оператор подключается, оператор и Хищник составляют киборга. Десять лет назад мой друг написал рассказ, в котором главные герои были советскими вариантами дронов Хищник, но буквальными киборгами: маленькие летающие боевые единицы контролировались бутилированными мозгами пилотов. От их тел осталось очень немного. Но зачем сегодня утруждаться созданием подобных вещей? (Кроме, конечно, тех случаев, когда это может предоставить восторг пилотирования тем, у кого в другом случае такой возможности нет, что было бы достойной целью с моей точки зрения.) Но, для чисто военных целей, без живого мяса на борту летательные аппараты способны выполнять маневры на скорости, которая убьет человеческое существо. По этой и другим тактическим причинам, следующее поколение американских истребителей почти наверняка будет беспилотным.
Марсианская разница во времени. Вот, с чем сталкиваешься, если управляешь этими платформами/зондами из комфортного кресла на авиабазе в Калифорнии. Буквально. Эти операторы были первыми людьми, испытавшими марсианскую разницу во времени. Как мне кажется, мы должны знать их имена: первые люди на Красной планете. Лишенные признания все той же старой школой человеческого буквализма.
Научная фантастика традиционно плохо предсказывает такие вещи, а если мы их и предсказываем, то плохо описываем.
Вэнивар Буш, которого я упоминал раньше, не был научно-фантастическим писателем. Во Второй мировой он был главным научным советником Франклина Рузвельта и директором Управления научных исследований и разработок, где он курировал работу, приведшую к созданию атомной бомбы. Он более-менее изобрел военно-индустриальный комплекс, каким мы его знаем. В 1945 году он опубликовал статью в The Atlantic Monthly под названием «Как мы можем думать». В этой статье он представлял систему, которую называл «мемекс», сокращенно от «расширитель памяти» (memory extender). Если и существовала в первой половине двадцатого века более пугающе проницательная проза, я о ней не знаю.
Сегодня эту статью чаще всего вспоминают за первое упоминание того, что мы называем принципом «гиперссылки», средство соединения разрозненных, но концептуально связанных единиц информации. Но я никогда не смотрел на нее в этом свете. Мне кажется, Вэнивар Буш предсказал киборга, в том смысле, в котором я предлагаю использовать это слово.
Один из замечательных моментов в том, что он, кажется, не предполагал, что с этим будет как-то связана электроника. Он начинает, представляя инженера, фигуру технократа, экипированного камерой «размером с орех» (его фраза), которая пристегнута к его лбу, ее затвор управляется ручным пультом. В очках технократа выгравирована сетка прицела. Если он может что-то увидеть, он может это сфотографировать.
Буш представлял прибор чем-то вроде дополароидного микропленочного приспособления, он называл это «сухой фотографией», и представлял, как его технократ щелкает во время работы проектные объекты, чертежи, документы.
Затем он представляет сам мемекс, стол (дубовый, предлагает он, напоминая мне о моем телевизоре в 1952) с матовыми стеклянными экранами, встроенными в столешницу, на которые пользователь может вызывать изображения, ранее сфотографированные орехом на лбу. Еще на столе все бумаги пользователя, деловые записи, и т.д., все хранятся на пленке с микроизображениями с мгновенным доступом, плюс содержимое целых специализированных библиотек.
Здесь Буш вводит идею, которой заслужив место в истории информационных технологий: идею обозначения «следов» в данных, способ навигации, возможность отследить в обратном порядке. Идею гиперссылки.
Но что я вижу, когда смотрю на инженера Буша, с его полароидным орехом, экраном с матовым стеклом и дубовым обрамлением, — это киборга. Создание скорей дополненной, чем виртуальной реальности. Он, это… мы! Ближе к нам сегодня, чем кто угодно в 1945 году (или даже в 1965, если на то пошло) смог приблизиться! У Буша не было технологии, которую можно было поместить под экран, так что он работал с тем, что знал, но он описывал персональный компьютер. Он описывает, предсказывая с точностью, от которой у меня до сих пор мурашки по коже, как этим приспособления будут использоваться. Как будет дополнена память пользователя и подсоединена к целым борхесовским библиотекам, с функцией поиска и ожидающими. Гугл! Мемекс, ожидающий поискового запроса инженера!
Но в нашем будущем компьютеры взаимосвязаны. У нас существует Сеть. Буш не предвидел, что мы соединим мемексы, и создадим библиотеки вместе. Время Парового Двигателя: он не мог сюда попасть, хотя был ближе кого-либо.
Вот мой кибернетический оргазм: Интернет. Если признать, что «физическими» могут быть не только вещи, к которым можно прикоснуться, то это самый большой из созданных людьми объект на планете, или скоро таким будет: он опережает телефонную систему или поглощает ее пока я говорю. И мы, участвующие в этом, являемся его частью физически. Киборги, в которых мы превращаемся.
Так что для меня научно-фантастический киборг, гибрид из мяса и металла, уже один из тех символов, как роботы доктора Сатаны происходили, как символы, из взглядов чешского сатирика на отчужденный труд. Настоящее — то, в чем мы уже участвуем каждый день, с чем сливаемся, во что врастаем.
На этой неделе объявили большие новости в биологии — мы прекратили эволюционировать, в биологическом смысле. Готов поверить. Технология нас остановила, и технология поведет нас дальше, к новой эволюции, той, о которой мистер Буш никогда не мечтал, как, уверен, и я.
Интерфейсы эволюционируют к прозрачности. Требующие наименьшего сознательного усилия выживают и процветают. Это касается и оборудования интерфейса, так что гнездо в черепе, мозговые имплантаты и штифты в шее, все традиционное нф-железо научно-фантастического киборга, уже выглядит слегка странно.
Настоящий киборг, глобальный организм, настолько инвазивен, что такие вещи уже кажутся средневековыми. Они завораживают, словно инструменты пыток, или раскрывают эротические возможности для авантюристов, или манят сценой, полотном для художника, но я сомневаюсь, что многие из нас выберут этот путь. Настоящий киборг будет глубже, незаметней и все больше переходить на уровень частиц, в человечестве, где недополненная реальность станет в конце концов гипотетическим конструктом, чем-то, что мы сможем только попытаться представить, с большим трудом — как сегодня мы пытаемся представить мир без электронного медиа.
Это было написано для цикла вечерних лекций в Университете Британской Колумбии. Я решил предположить, что аудитория необязательно будет знакома с моими книгами, и попытаться объяснить, что, по моему мнению, моя работа пытается рассказать о технологии.
О таких вещах любят спрашивать журналисты, и обычно я считаю, что на такие вопросы невозможно ответить с честностью и основательностью. Иногда хорошо, когда есть оправдание для терпеливости с собой, чтобы посмотреть, куда все движется.