Отступали мы в сорок первом. Да, что говорить отступали, многие просто драпали. Сейчас, конечно, вышли тысячи статей, о причинах сокрушительного поражения нашей армии. Одна статья умнее другой. А вот меня сложилось своё впечатление об этом.
Для солдата главное, это уверенность в победе, уверенность в своих силах, в том, что тебя не бросят и не предадут, уверенность в своём командире.
Это сейчас видны масштабы той трагедии, о миллионах попавших в плен. У меня, как у человека, побывавшего в той мясорубке, сложилось своё мнение обо всем этом.
Наши генералы часто оправдывали своё поражение устаревшей техникой, высокой выучкой немцев, валили вину на Сталина, и мало кто, честно признавал свои просчёты
А я вот считаю, главная причина, это они сами. Мало было грамотных командиров, в основном были рубаки, вынесшие свой опыт с гражданской войны. А война была совсем другая. Немалая вина в наших поражениях, конечно, лежит и на Генеральном штабе. Это потом уже, в ходе войны, появилось немало умелых, талантливых командиров.
Наши бойцы были хороши, даже немцы отмечали высокую индивидуальную выучку русского солдата. Но, солдат силен, когда он сплочён и верит своему командиру. А этого как раз и не хватало.
Было потеряно управление войсками, штабы не знали истинное положение на местах, командиры растерялись, многие боялись взять на себя ответственность, а находились и такие, которые срывали с себя знаки различия.
Немцы представлялись какими-то непобедимыми монстрами, с которыми никакая сила не может справиться. Люди жили слухами, которые распространялись со скоростью света. Говорили о тысячах немецких парашютистах, которые высаживались в нашем тылу, о диверсантах, переодетых в советскую форму, все панически боялись окружения. Сейчас известно, что немалую роль в распространении этих слухов, сыграли и сами немцы. Ведь, как известно, «у страха глаза велики».
Паника охватывала целые дивизии. Немецкие разведчики на мотоциклах часто, возможно даже по ошибке проскакивали в наши тылы и, увидев их, мгновенно распространялись слухи о прорвавшихся танках, об окружении, хотя часто, это были всего пару мотоциклов и, уничтожить их не представляло большого труда.
А я уже тогда понял, что немца можно бить и бить вполне успешно. И не такой он уж страшный и непобедимый.
Нашим корпусом командовал генерал Рокоссовский. У нас не было паники. Он умел организовать оборону, нанести контрудар.
Мы отступали под немецким натиском, но это было не бегство напуганной массы людей, превратившейся в неорганизованное стадо, это было организованное отступление боевой единицы, с разведкой, мерами предосторожностями. За распространение панических слухов, вполне могли шлёпнуть на месте, без суда и следствия.
Было бы у нас побольше таких военачальников, немцы дальше Киева не продвинулись бы.
Наш полк отступал. Немцы тогда господствовали в воздухе. За несколько дней мы всего один раз видели наши самолёты, и те пролетели в стороне от нас. Так что, ни о каком прикрытии с воздуха не было и речи. Поэтому старались отходить скрытно, часто ночью или разыскивали обходные пути.
По дорогам двигались огромные колонны беженцев, которые просто могли парализовать движение части и попасть в это время под воздушный налёт, было равносильно смерти.
Вот и в этот день наш полк рассредоточился по березовым лескам. Разведчики на мотоциклах разъехались в разные стороны, разыскивая удобные маршруты для дальнейшего продвижения.
Мы замаскировались, появилась возможность отдохнуть. Рядом стояло какое-то танковое подразделение, на лёгких танках БТ.
И тут все услышали гул самолётов Подумали, что летят немецкие бомбардировщики, в поисках своей очередной жертвы. Но, неожиданно, самолёты развернулись и пошли на высоте метров четыреста, над пшеничным полем, находящимся неподалёку от нас.
Из чрева самолёта посыпались немецкие парашютисты. Но немцы, видимо, просчитались. Во первых, буквально перед этим, поднялся сильный ветер, и он начал раскидывать десантников по всему полю.
Многих несло прямо к нашему лесу. Во вторых, похоже, они не рассчитывали, что в этом районе окажутся наши войска. Немецкая разведка нас прозевала. Я полагаю, что эта группа должна была перерезать путь нашим отступающим частям.
И мы открыли по ним огонь с земли. Многие немцы опускались на пшеничное поле уже мёртвыми .
Я обратил внимание, что немцы вообще не могли управлять своими парашютам. Во время спуска они были похожи на куклу, которую за шиворот привязали к нему.
Я видел, как они приземлялись, и сильный ветер тащил их по полю. Многие перерезали стропы парашютов, чтобы освободиться от него. Летели с самолётов и какие-то контейнеры, один из которых упал недалеко от нас.
И мы пошли в атаку. Немцы пытались отстреливаться, но лишь у немногих были автоматы. У большинства были пистолеты или просто ножи. Надо отдать им должное, они не побежали и пытались организовать сопротивление. Но, слишком велико было наше огневое превосходство.
А когда из леса выскочили БеТешки, немцы дрогнули и побежали. Мы настигали их, били штыками, а танки догоняли бегущих и давили их своими гусеницами.
Я помню хорошо своего первого убитого немца. Долго он мне потом снился. От меня убегал немецкий парашютист, а я бежал за ним с винтовкой и у меня было лишь одно желание, вогнать ему в спину штык.
Когда он понял, что ему не удастся убежать, он оглянулся. В его взгляде был страх, глаза были похожи на глаза загнанного зверя. Он понял, что его догоняет смерть.
Немец начал поднимать руки, но я с разбегу вогнал в его живот штык. Он бессильно ухватился за ствол винтовки, а потом начал заваливаться. И я понял, что немец не такой уж и страшный противник, он тоже боится и его легко можно убить.
Весь бой продолжался не более пятнадцати минут. Почти всех десантников перебили, некоторые успели поднять руки и лишь единицы успели добежать до спасительного леса и скрыться в нем.
Бойцы взбодрились. События последних дней отступления давили тяжким грузом. А здесь победа! Победа над тем, кто ещё недавно считался непобедимым. Взгляд красноармейцев стал совсем другим, каким-то более уверенным что ли.
Нам было одно непонятно, почему немцы оказали такое слабое сопротивление и лишь вскрыв контейнеры, мы поняли это. В них лежали винтовки, пулемёты, гранаты, медикаменты. Даже лёгкие миномёты нашлись в этих контейнерах.
Так я узнал, что большинство немецких парашютистов прыгают почти безоружными и, первые несколько минут боя, пока они не доберутся до своего оружия, они являются просто мишенями.