Никак не пойму, почему на многих людей дождь оказывает депрессивное воздействие. Мне нравится дождливая погода с детства. Помню, как в детском саду, во время дождя мы время проводили за играми, рисованием. А свет в помещении был очень теплым, желтым, приятным и уютным.Детский сад находился на первом этаже дома старой постройки. Потолки под четыре метра с лепниной. Красивые люстры. Наша группа находилась в большой комнате, которая, в зависимости от времени дня, превращалась очень быстро, то в обеденную залу, то в игральный зал, то в спальню.
Еда.
Это было интересно. Расставляли столики, стульчики. Дети помогали ставить тарелки, чашки, ложки. Я помню, как в мое дежурство, я разбила чашку. Было так страшно, потому что Елизавета Васильевна, воспитательница в довольно уже пожилом возрасте, так нас напугала тем, что родители потом никакими способами не возместят потерю посуды. Мы, дети социализма, конечно легко запугались, а как иначе нас было заставить быть внимательными и аккуратными. И вот я, на таких страстях, взяла кружку, доверху налитую какао и пошла к столику. Споткнулась (от излишнего усердия) и чашка вылетела из рук. Ну и я обомлела. Вначале было тихо, несколько секунд, а потом прилетела Елизавета и, глядя на меня своими косыми глазами, стала просто орать.
Я в то время очень сильно заикалась, поэтому даже не делала никаких попыток оправдываться. Это я уже в том возрасте поняла, что если я еще и буду оправдываться, а мои слова будут произноситься очень долго, то я очень сильно разозлю воспитательницу еще больше, поэтому стояла и молча сопела. Потом, как-то очень быстро бьющиеся чашки заменили на пластмассовые чашки голубого и сиреневого цветов. Очень приятный был цвет, раз до сих пор помнится.
Игра.
Столики сдвигались в угол или, если собирались рисовать - оставались на местах. Ставились на стол карандашницы. Раздавались листки бумаги формата А-5. И воспитательница начинала нас обучать чему-то. Я все время просила лист большой, мне было мало, так как рисовала я хорошо. Дети рисовали по-разному, кто карандаши быстро сгрызали, кто-то никак не мог определиться с цветом. Нам много карандашей на стол не ставили. Давалось всего на стол четыре штуки. Мне все время попадался коричневый – мне нравилось (цвет шоколада). Помню, что были карандаши в коробках «Спартак», но они давались детям, которые были старше, где воспитатели были уверены – карандаши не съедят (зато они их ломали).
Однажды, в дождь, воспитатели оставили нас без своего обучения. Они пили чай, а мы были предоставлены свободному времени. Кто-то рисовал, кто играл. У нас в группе был мальчик Виталик. Такой худенький пацан в очках. Он умел читать (грамотей!). У нас с ним было «трудовое соглашение» на взаимовыгодных условиях: я – рисую ему военную технику (умела!), а он – читает вслух мне книжную новинку: «Урфин Джус и его деревянные солдаты» (Волков А.М.). Воспитатели в это время занимались своими делами – дети стояли, сидели возле нас двоих. Дома я по этому поводу устраивала истерики – книгу хотелось тоже.
Сон.
Все убиралось по углам. Из кладовки доставались раскладушки. И всё… Пока воспитательница была в комнате, там было тихо. Стоило ей исчезнуть, как мы вскакивали и кидались подушками, одеялами. Воспитательница возвращалась на наши вопли, и тогда мы просто плюхались, как стояли, на раскладушки (кто попадал на них, а кто и мимо). Но были дети, которые умудрялись даже в такой суматохе спать.
Много чего можно вспомнить…